В свои ворота
Как российские политики
воюют против интересов России
Отто ЛАЦИС, «Новые Известия»
Услужливый дурак опаснее
врага. До чего же прав был дедушка Крылов!
Как сообщали в пятницу «Новые
Известия», Госдума приняла поправки к закону о борьбе с терроризмом, позволяющие
исполнительной власти не выдавать родственникам тела убитых террористов,
не сообщать о месте и способе погребения. Закону придана обратная сила:
он распространяется на участников захвата на Дубровке.
Проявлено безрассудное озлобление
вместо попытки понять происшедшее и предвидеть будущее. Плюс имперское
высокомерие, нашедшее новую пищу в победе спецназовцев над захватчиками:
нам-де всё по плечу. Высокомерие-то сохранилось, а вот имперской мощи
нет. Горький итог операции как раз показывает, что по плечу нам далеко
не всё. И предотвратить захват посреди Москвы не смогли, и цена победы
ужасающая.
Поспешно принятые поправки
к закону — даже не война с покойниками, ведь покойникам всё равно. Это
война с родственниками убитых террористов. К родственникам проявлена бессмысленная
жестокость, на них обращена кара за то, чего они не совершали. Тем самым
демократическое Российское государство становится на одну доску со сталинской
диктатурой, придумавшей слово «ЧСИР» — «член семьи изменника родины»,
человек, отвечающий согласно закону за «неправильное» родство.
Кто-то из сторонников нового
установления рассуждал в Думе о «возмездии». Если по-простому — о мести,
чувстве низменном по представлениям цивилизованных народов, но почитаемом
там, где в ходу кровная месть. Представитель президента Александр Котенков
исхитрился произнести: «Ярость и злость родственников террористов в связи
с принятием этой поправки ничто в сравнении с яростью и злостью родственников
погибших от рук этих террористов». Может быть, прежде всего надо говорить
не о ярости и злости, а о г`оре?
Однако отвлечемся на время
от нравственной стороны дела. В конце концов самая нравственная цель в
борьбе с терроризмом — не допустить новых жертв, и можно было бы смириться
с отрицательными сторонами думской затеи, если бы она помогала остановить
терроризм. Поможет ли? Рассмотрим это решение с точки зрения целесообразности.
Как повлияют новые похоронные
правила на поведение тех, кому они адресованы? Смешно предполагать, что
они кого-нибудь напугают. Дума добилась как раз обратного: помогла врагам
России завербовать в свои ряды новых бойцов. Если самым непримиримым из
сепаратистов, вроде Шамиля Басаева, еще недоставало доводов в пользу неотступной
войны с Россией, то думские мудрецы Басаеву помогли. Подарили ему повод
говорить о тех, кто управляет Россией, как о людях без чести, с которыми
примирение невозможно. Да и не в одной басаевской пропаганде беда. Главное
— та самая ярость и злость, в которую обратится г`оре родственников убитых
террористов и которую вызовет оскорбительный шаг Думы у многих других
чеченцев.
Немаловажный вопрос — международный
резонанс. До сих пор в основном отмечали отсутствие чувства юмора у российских
политиков, поднявших крик об угрозе безопасности России со стороны таких
великих держав, как Грузия и Дания. Но изменение правил погребения не
вызовет смеха в цивилизованных странах — оно вызовет отвращение. Между
тем России и ранее нелегко было убеждать мировое сообщество в том, что
сепаратисты, ведущие войну на своей земле, могут быть отнесены к международным
террористам.
Всё сказанное представляется
довольно очевидным — почему же не принято во внимание думским большинством?
Оставим в стороне понятные мотивы депутатов прокремлевских фракций, чьими
голосами в основном и были проведены поправки к закону. Как голосовали
оппозиционные депутаты? По данным «Газеты.Ru», 20 коммунистов были «за»,
один воздержался, остальные, включая Геннадия Зюганова, не голосовали.
Из аграриев — 11 «за», один воздержался, 30 не голосовали. Из СПС только
пятеро выступили против, 28 не голосовали. Из «Яблока» пятеро были «за»,
еще 12 не голосовали. Тут видно смятение умов.
Всех личных депутатских соображений
знать нельзя, но одна бродящая по России идея, весьма вероятно, сказалась.
Нынче много толкуют о национальном сплочении. Полагают, что трагедия на
Дубровке дала для этого шанс. И даже, случается, скорбят о том, что шанс,
похоже, не используется. Тут видится какой-то «сдвиг по фазе».
Борьба с терроризмом, конечно
же, требует единства действий всех порядочных людей и просто всех, кто
дорожит своей жизнью и жизнью своих детей. Но попытка привязать к ней
постороннюю функцию не поможет, а помешает противостоять терроризму. Не
поможет такая привязка и поиску национальной идеи, которая не может родиться
из одного лишь страха: в ее основе должно быть нечто позитивное.
Вспомним: в России, сравнявшейся
с иными небедными странами по численности легальных долларовых миллиардеров,
имеется при этом 40 миллионов лиц, чьи доходы ниже прожиточного минимума.
Бедность имеет прямое отношение к людским потерям, во много раз превосходящим
потери от терроризма. В нынешнем году в России в среднем ежедневно около
90 человек погибают от транспортных травм, 116 — от случайных отравлений
алкоголем, 159 — от самоубийств, 121 — от убийств, а от всех неестественных
причин смерти вместе — около 860. Добавим, что и некоторой части смертей
от болезней могло бы не быть при иных социальных условиях. Национального
сплочения при такой жизни просто не может быть, и призывать тут в помощники
террористов более чем странная затея.
Я не к тому, чтобы преуменьшать
опасность терроризма. Понимаю также, что она не может измеряться лишь
числом погибших, тем более что оно растет. Я к тому, что не надо сводить
национальную идею к борьбе с терроризмом. На роль национальной идеи гораздо
больше подходит выдвинутая Александром Солженицыным идея сбережения народа,
к сожалению, почти не нашедшая отклика. Она может органично включать и
борьбу с терроризмом.
Приходится опасаться, что
поправки к закону о терроризме окажутся не последним опрометчивым шагом.
Раздувается истерия в то время, когда требуется трезвое раздумье о новом
тяжелейшем обороте событий: с Кавказских гор война перенеслась в Москву.
Истерия отодвигает и затрудняет главное решение, о неотложности которого
напомнила трагедия на Дубровке: переговоры о мире. Депутаты послушно приняли
и воспроизвели логику мышления тех генералов, которые твердят, что у них
отбирают победу, не позволяя кого-то еще «вот-вот добить» — почему-то
двух кампаний по три года для этого не хватило. Добивать пришлось бы подростков,
которые в девяносто четвертом, накануне первого штурма Грозного, пошли
в первый класс, которые выросли на войне и не видели в жизни ничего, кроме
войны, которые завтра возьмут в руки автомат, если сегодня война не прекратится.
Мир не отнимет победу у наших
генералов по той простой причине, что военной победы в Чечне не было и
не будет.
Война в Афганистане добила
Советское государство. Первая чеченская стала черной страницей президентства
Бориса Ельцина, невзирая на все его реформаторские свершения. Будем дожидаться,
когда вторая чеченская поставит крест на президентстве Владимира Путина?
|
