История сохранила очень мало данных о св. Романе Сладкопевце. Он родился в конце V в. в еврейской семье* в городе Эмесе близ Бейрута. Согласно древнему синаксарю, там он служил диаконом. Но другое предание говорит, что св. Роман был рукоположен в диакона уже в Константинополе, что было много позднее. В его житии говорится, что Роман проводил аскетический образ жизни. Сохранилось также предание, что прежде получения чудесной помощи свыше, он был безграмотным.

То ли низкий моральный уровень жителей Бейрута, то ли иное какое побуждение было у св. Романа оставить этот город, но он переселяется в Константинополь. В этой блестящей столице Византийской империи ему было трудно. Он получил место пономаря в одном из храмов столицы. Дни он проводил в месте своего служения, усердно трудясь в храме, а на всю ночь уходил всегда открытый храм Божией Матери во Влахернах. В этом знаменитом храме Роман молился в течение всей ночи. Спустя некоторое время он перешел на службу в патриарший кафедральный собор столицы. Здесь своим усердным служением он обратил на себя внимание патриарха Евфимия. В Греческой Церкви, как и во всех Балканских Церквах, пономари были одновременно и псаломщиками, т.е. совмещали службу уборки храма с клиросным служением. Но, в отличие от других служителей храма, св. Роман не умел читать и не мог петь церковных песнопений. Однако патриарх приравнял его в отношении жалования к другим служащим храма, которые несли также и клиросное служение. Это вызвало их раздражение на Романа, которое перешло в открытое преследование. Его всячески притесняли. Чувствительный душой, добрый, сердечный и незлобивый святой от этого очень страдал. А однажды издевательства над ним превзошли всякую меру: во время совершения Царских часов в навечерие праздника Рождества Христова, когда в храме присутствовал царь Анастасий и было много духовенства и мирян, певчие насильно потащили святого, который в это время был занят лампадами, на амвон, возвышавшийся посередине церкви, говоря: "Получаешь равное с нами жалование  — неси и равную с нами службу". Преподобный не умел петь и не мог прочесть текста, а потому со стыдом покинул амвон. Ему казалось, что все смеялись над ним, и особенно тяжело ему было потерпеть такой стыд пред лицом царя... Тогда Роману казалось, что выхода нет, и, рассуждая по-человечески, он был прав. Сказать о своей обиде было некому. Обратиться к патриарху? — Но патриарх — лицо слишком высокое и недоступное, да часто и нельзя ожидать сердечности от тех, которые достигли высоких постов. Кроме того, если бы патриарх и принял бы участие в нём и сделал бы выговор клирикам, то можно себе представить, как они стали бы мстить ему. Но когда положение действительно безнадежно, когда человек совершенно не в силах помочь себе и ни от кого ждать поддержки, и в то же время он отчаянно нуждается в ней, вот тогда-то являет себя помощь Христа и Его Матери. К Ним-то и прибег святой. После завершения службы, когда все ушли из храма, он повергся ниц перед образом Божией Матери, и со слезами просил Ее не оставить его Своей помощью. В печали он пошел домой, и от печали не вкусив пиши, уснул. Во сне он увидел видение, которое должно было совершенно переменить его жизнь. Он увидел Божию Матерь, в Ее руках был маленький свиток. Она сказала ему тихим голосом: "Открой уста". И когда он открыл уста, Владычица вложила в его уста этот свиток и сказала: "Съешь его". Он проглотил свиток, и тут же проснулся. И почувствовал в сердце необыкновенную радость, и ощутил, что и разум его просветился. Неграмотность и необразованность вдруг совершенно исчезли, как будто их и не было, он ощутил себя в полноте великих знаний и великой силы. И если несколько часов назад он покинул храм в печали, с горькими слезами, то теперь он возвращался в этот же храм с великим торжеством и радостью, а в сердце его слагалась чудесная песнь... Началась божественная служба. Служил патриарх с сонмом епископов и священников, присутствовал царь с вельможами и военачальниками; храм был полон. Наступило время пения кондака праздника. И вот, к удивлению и даже немалому страху других клириков, на амвон взошел Роман. Он развил свиток, который держал в руках, и с лицом ангела начать петь вдохновенным голосом сочиненные им слова и мелодию. Какая это была мелодия, мы не знаем, потому что византийские мелодии не разгаданы, а, кроме того, как можно заключить из надписания кондаков, они имели свою собственную мелодию. Но слова, сочиненные св. Романом, мы знаем и ежегодно торжественно воспеваем их на Рождество Христово. Слова эти следующие:

Дева днесь Пресущественнаго раждает,
и земля вертеп Неприступному приносит,
Ангели с пастырьми славословят,
волсви же со звездою путешествуют.
Нас бо ради родися Отроча младо,
Превечный Бог.

В нескольких словах здесь представлена и глубина догматической тайны и обширность евангельской повести о Рождестве Христовом. Вечное чудесно сочеталось с временным; небо — с землей, невместимое слилось в гармонию с крайне ограниченным: Бог сошел на землю и ради человека стал Человеком, и земля принесла своему Творцу в подарок — пещеру, небо — звезду, а человечество принесло Богу Пречистую и Преблагословенную Деву Марию, участвовавшую в примирении нас с Богом, чтобы Ему принять человеческую плоть от Той, Которая всю Свою жизнь отдала Богу в совершенную жертву.

Затем Роман пропел 24 икоса, которые сопровождали этот кондак. (В настоящее время, после кондака читается только один икос, и кондак не воспевается на амвоне с той торжественностью, как это было при св. Романе.)

Все бывшие в храме были глубоко тронуты. Преп. Роман свернул свиток и смиренно сошел с амвона и затерялся в толпе. Патриарх немедленно пригласил его в алтарь и спросил его, каким образом он сочинил это боговдохновенное произведение? И святой открыл ему всё. Патриарх предложил Роману диаконское служение в соборе. И тогда, вероятно, он открыл патриарху, что он уже имеет диаконский сан, полученный им в Бейруте, и живет монашеской жизнью. Клирики, которые перед тем обижали святого, припали к его ногам, прося его прощения и моля его взять их в свои ученики. Преподобный сразу же их простил и обнял их и исполнил их просьбу.

Впоследствии св. Роман написал множество кондаков: на Господни и Богородичные праздники, на события Страстной седмицы, на Пасху и воспоминания евангельских событий, на события из Ветхого Завета, на темы христианской жизни, как-то: покаяние, пост и т.п. Эти кондаки и сопровождающие их икосы, числом от 20 до 30, написаны в стихотворной форме и в ритме соответствующих им мелодий, которые, увы, не разгаданы.

В дни больших праздников царь приглашал к себе во дворец соборных певчих, и здесь исполнялись кондаки св. Романа. В его кондаках обычно представлена назидательная проповедь, диалог и заключительная молитва: они богаты и по догматическому содержанию, и по красоте. Вероятно, кондаки пелись на два клироса антифонно, а затем последний стих, которым кончаются все икосы, пели оба хора вместе. Пели в унисон (гармонизация не была известна до XV-го в.), без сопровождения каких-либо инструментов, хотя и на Востоке, и в древней Элладе религиозное пение сопровождалось игрой на музыкальных инструментах, но Православная Церковь эту практику отвергла. Возможно также, что кондаки исполнялись наподобие чтения у нас акафистов: после положенного евангельского чтения, вместо проповеди, священник или диакон читали или, лучше сказать, пели текст кондака, а клирос пел последнюю строфу-припев. Как говорится в одной древней рукописи, царь Юстиниан Великий знал Романа, но стал ли он, так сказать, дворцовым композитором, — как утверждают некоторые — остается не подтвержденным источниками. Можно сказать одно: сам святой этой земной славы не искал; в одном из своих икосов он выражает печаль о том, что ему приходится вести слишком светский образ жизни. Это был период величайшего расцвета, мощи и культуры Византии.

Из множества кондаков св. Романа до нас дошли только 85; только несколько из них переведены на русский язык. В нашей Церкви творения св. Романа Сладкопевца, в сущности, не используются: осталось только несколько кондаков в сопровождении одного икоса. Каноны и стихиры, написанные по определенному плану более поздними песнопевцами Православной Церкви, оказались более жизненными.

Умер св. Роман в Авасском монастыре под Константинополем около 555 года.* В его житии говорится, что он был весьма любим всеми и почитаем; и, прожив свою жизнь богоугодно и праведно, ушел в вечные селения и ныне с ангельскими хорами воспевает Богу Трисвятую песнь.