Тема выпуска:
Евхаристия  — таинство благодарения (5)

В конце выпуска – форма для выражения Вашей его оценки и мнений.

---

Глава 9. ТАИНСТВО БЛАГОДАРЕНИЯ

За всё благодарите...
(1Феc. 5,7)

VIII

И отпавших восставил... Только теперь, только с высоты знания Бога, человека и мира, на которую вознесло нас благодарение, мы можем услышать во всей их глубине и силе, два эти слова, это, на каждой Евхаристии даруемое нам, двуединое откровение тайны греха и спасения.

Почему "только теперь"? Да потому что тот присущий христианству антропологический максимализм, о котором мы только что говорили, то есть утверждение Божественной высоты человека, его сущности и его призвания, всё время подменяется в сознании даже верующих и церковных людей с виду благочестивым, но по сути еретическим антропологическим минимализмом. Еретическим потому, что в своем лжесмирении состоит он не в чём ином, как в глубоко нехристианской нормализации греха и зла. Действительно, в нашей привычной, бытовой и теплохладной "религиозности" разве не воспринимаем мы грех как нечто именно нормальное, самоочевидно выводимое из якобы присущих нашему естеству слабости и несовершенства, а совершенство и святость, наоборот, как нечто "сверхъестественное"? И именно эту нормализацию греха, это низведение человека на уровень слабенькой, в слабости же своей - безответственной - твари, эту, говоря прямо, хулу на творение Божие и обличает Евхаристия каждым своим словом, каждым священнодействием. Обличает тем, что грех являет как отпадение человека не только от Бога, но и от самого себя, от своей подлинной природы, от "почести горнего звания", к которому призвал его Бог.

Ведь уже само это слово  - отпавших - предполагает, включает в себя опыт той высоты, с которой падение это совершилось, падение потому и страшное, что не свойственное творению Божьему, не могущее никогда стать естественным для того, "кого славою и честию выбрал" Бог, когда поставил Он "над делами рук своих". И потому, что знает Церковь эту высоту, потому что вся ее жизнь есть благодатный опыт восстановления - то есть возврата к этой высоте, восхождения на нее, - знает Церковь и грех во всей его глубине и силе. Только знание это коренным образом отлично от тех гладких, рациональных, дискурсивных объяснений, роковой недостаток которых в том и состоит, что все они так или иначе подводят под грех "законное основание". В таких объяснениях грех как раз и перестает быть падением. Включенный в "объективную", причинно-следственную связь, он оказывается "узаконенным", "нормальным". И тогда уже не он, а победа над ним воспринимается как нечто выходящее из нормы. Но для Церкви, в ее опыте, в ее вере, грех и зло суть, прежде всего, тайна. Потому тайна, что нет и не может быть у зла своей сущности (ибо всё сущее от Бога и, следовательно, "хорошо весьма", см. Бытие, гл. 1), которую мог бы, как нечто благое, хорошее, свободно избрать человек. Зло, по слову одного из отцов Церкви, есть "непосеянная трава". Но вот - не посеянная, не созданная Богом, она - есть, она обладает страшной разрушительной силой, так что про сам мир сказано, что он "во зле лежит" (1Ин.5,19).

Нет в христианской вере объяснения этой тайне, нет, потому что в категориях нашего падшего и лукавого разума объяснение неизбежно становится оправданием, как и утверждает одна из самых лживых, а потому может быть и самых популярных пословиц: "понять значит простить". Но греха нельзя ни понять, ни оправдать. И Церковь, не объясняя его, обличает грех, и это, согласно изначальному, первичному смыслу слова "обличать", значит, что она, и только она, являет грех как грех, зло как зло,  - во всей безмерности их необъяснимости, невозможности, и потому - ужаса, неизбывности, непоправимости...

Как, когда совершается это обличение? На этот, в сущности единственно важный, вопрос, заведомо зная, что вряд ли услышат нас ученые истолкователи "проблемы зла", мы отвечаем так: Церковь обличает грех, прежде всего, превыше всего своим благодарением. Им познаёт она "насущную сущность" зла, познаёт источник греха как неблагодарение, как отпадение человека от "пения, благословения, благодарения, хвалы и поклонения", которыми живет, ибо знает Бога и имеет общение с Ним человек, и в нём - всё творение. Неблагодарение - это корень и движущая сила той гордыни, в которой все без исключения наставники духовной жизни, этого "искусства всех искусств", видят грех, оторвавший человека от Бога. Ибо тончайшая духовная суть гордыни, по-настоящему распознаваемая только в духовном подвиге "различения духов", - как раз в том, что, в отличие от всех других "причин", приписываемых грехопадению, она одна не снизу, а свыше: не от несовершенства, а от совершенства, не от недостатка, а от преизбытка даров, не от слабости, а от силы. Иными словами, не от какого-то необъяснимого, неизвестно откуда взявшегося "зла", а от прельщения и искушения Божественным "хорошо весьма", сказанным о творении и о человеке. Гордыня потому и противостоит благодарению, противостоит именно как неблагодарение, что возникает она из той же причины, что и благодарение; она есть другой - противоположный - ответ на тот же дар, искушение тем же даром...

Мы знаем, что по согласному свидетельству всех, вставших на путь борьбы с грехом, искушение еще не есть грех. Искушаем был и сам Христос, искушаем как раз присущими ему дарами: силы, власти, чудотворения. На деле, всякий дар Божий человеку, само богоподобие и совершенство его, суть искушение, больше же всего - дар человеку его Я, то чудо абсолютно единственной, вечной, неповторимой и неразделимой личности, которая каждого человека "поставляет царем творения" (молитва в чине венчания*). Искушение присуще личности, и присуще потому, что только человек во всём творении Божьем призван любить себя, то есть сознавать в себе Божественный дар и чудо своего Я. Ведь только этой любовью к себе постигает человек Бога как Жизнь своей жизни, как абсолютно желанное Ты, в котором находит себя, свою полноту, свое счастье, свое человеческое Я, созданное по образу и подобию Бога-Любви. Человеческая личность есть любовь к себе, и потому - любовь к Богу, любовь к Богу, и потому - любовь к себе, узнавание себя как носительницы Божественного дара знания и восхождения в полноту жизни. И вот этой, сопричастной человеку любви к себе и присуще обратиться в любовь себя, в то себялюбие, которое и составляет суть гордыни. Нет, не "злом" прельстился человек, а собою, своим богоподобием, божественным чудом своего Я. Не извне, а изнутри, в блаженной полноте рая, услышал он змеиный шепот: "Будете как боги..." И захотел жизнь иметь в самом себе и для себя, все дары Божии - как свои и для себя: "Взглянул я на красоту древа в саду и прельстился умом.." (Канон св. Андрея Критского? понед. 1-й седм., песнь 2*).

Тут, на этой высоте и с этой высоты совершилось падение человека: "Будете как боги..." Но ведь у Бога украдены эти слова, ведь для того, чтобы мы стали "как боги" и имели жизнь с избытком, создал нас Бог, призвал в "чудный свой свет". Что же превратило слова эти в ложь, в начало падения, в источник греха, распада и смерти? Именно на этот вопрос и отвечает Евхаристия - благодарение, возвращающее нас к престолу Царства, дающее нам лицезреть Бога и творение Его, небо и землю, исполнение славы Его. Отвечает не определениями, не словами о словах, а самим светом своим и силою. Ибо благодарение и есть сила, претворяющая в жизнь желание и утоление, любовь и обладание, исполняющая всё в мире, данном нам Богом, в знание Бога и в общение с Ним. И потому только благодарение обличает - то есть являет грех как отпадение любви от благодарения, как неблагодарение... Созданный по образу и подобию Бога-Любви, человек не может перестать быть любовью. Он и в "неблагодарении" остается всё той же любовью, "любованьем" всё теми же дарами. Но любовью, переставшей быть благодарением, то есть знанием дара жизни и всего в жизни, как не только созданных Богом, но и как самооткровения человеку Божией любви, как к человеку обращенного зова - все дары и саму жизнь претворить в причастие Божественной жизни, в знание Бога.

Жизнь в себе... Но только Отец "имеет жизнь в себе" (Ин.5,26), только Бог есть Жизнь и, потому, жизнь всякой жизни. Ужас и безысходность падения в том, что, захотев жизни в себе и для себя, человек отпадает от жизни. Грехом входит в мир смерть (Рим.5,12) и сам мир становится "тьмой и сенью смертной". Не претворяемый благодарением в "пищу бессмертия", в причащение жизни, он становится причащением смерти, а любовь к миру, не претворяемая благодарением в знание Бога, - тусклой и самопожирающей "похотью плоти, похотью очей и гордостью житейской" (1Ин.2,16). "Человек - страсть, но бесполезная страсть..." - сказавший это Ж.П.Сартр не знает, конечно, что свершилось в отпадении человека, в том "первородном грехе", в котором, перестав быть таинством благодарения, умирает мир, и жизнь становится умиранием...

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!