Тема выпуска:
Бог-Творец. Грехопадение

Этот выпуск двойной, и для того, чтобы было удобней читать его частями, текст разделен чертой на 2 примерно равные части.

В конце выпуска – форма для выражения Вашей его оценки и мнений.

По книге: Карл Барт. Очерк догматики. // СПб.: Алетейя, 1997; (Лекция 8).				серия "основы христианской веры"
				Предыдущие выпуски о Символе веры: • (1) Символ веры   • (2) Вера как доверие • (3) Вера как познание • (4) Веровать означает исповедовать • (5) Верую в единственного Бога • (6) Бог — Отец • (7) Бог всемогущий
	(2980 слов)

---

БОГ-ТВОРЕЦ

"Верую в Бога, Отца, всемогущего, Творца неба и земли".

Когда мы подступаем к истине, которую исповедует Церковь, говоря о Боге как "Творце", чрезвычайно важно понимать, что здесь мы стоим перед тайной веры, познать которую возможно только посредством откровения.

Что такое "Бог-Творец" и как всё обстоит с деянием творения — это от нас, людей, сокрыто не в меньшей степени, чем всё остальное, о чём идет речь в исповедании веры. Верить в Бога-Творца для нас не более доступно, чем в то, что Иисус Христос зачат от Святого Духа и рожден Девой Марией. Дело не обстоит таким образом, что истина о Боге-Творце доступна нам непосредственно, а истина о воплощении Сына Божия может стать доступной только благодаря откровению. И в том и в другом случае мы пребываем перед тайной Бога и Его творения, и доступ и в том и в другом случае может быть лишь одним и тем же.

Ведь Символ говорит не о мире или, во всяком случае, говорит об этом лишь попутно, когда ведет речь о небе и земле. Он не утверждает: "верую в сотворенный мир", и не утверждает: "верую в деяние сотворения". Он утверждает: "верую в Бога-Творца". О творении говорится в связи с Творцом. По существу, здесь речь идет о познании Творца, а затем, и исходя из этого, должно пониматься Его деяние.

Речь идет о Боге-Творце и потому — и о его деянии как творении, сотворении неба и земли. Если мы со всей серьезностью подойдем к этому понятию, то нам сразу же станет очевидно: перед нами не та сфера, которая может быть в каком-либо смысле доступна человеческому созерцанию или даже человеческому мышлению. Мы можем обратиться к естествознанию с его "теорией Большого взрыва", с его сообщением о миллионах лет, в течение которых свершалось становление космоса, но было ли естествознание когда-либо в состоянии подойти к самому тому факту, что есть мир, проделывающий это развитие?

Библия в Бытии 1 и 2 повествует о процессах, находящихся вне нашего исторического познания. В то же время она говорит на основании знания, которое соотносится с определенной историей. В том-то и заключается примечательный момент библейских исторических повествований о творении, что они находятся в тесной связи с историей Израиля и тем самым с историей действия Бога в союзе с человеком. Согласно Ветхому Завету, эта история начинается уже с того, что Бог сотворил небо и землю. Как первое, так и второе повествование о творении находятся в однозначной связи с темой Ветхого Завета: первое сообщение указывает на союз через установления субботы как цели, а второе — через продолжение деяния творения.

Нельзя отрывать познание Бога-Творца и Его деяния от познания отношений Бога с человеком. Только когда мы наглядно видим, что Триединый Бог сделал для нас, людей, в Иисусе Христе, мы в состоянии познать, как обстоит дело с Творцом и Его деянием. Творение — это временн`ое, происходящее вне Бога событие, аналогичное тому событию в самом Боге, в силу которого Бог есть Отец Сына. Мир не является Сыном, он не "порожден", а сотворен Богом. Однако то, чт`о делает Бог как Творец, всё это можно увидеть и понять в христианском смысле лишь как отблеск, как отражение, как тень такого внутреннего божественного отношения между Богом-Отцом и Сыном. И поэтому есть смысл в том, что деяние творения приписывается в Символе Отцу. Это не означает, что Он один есть Творец, скорее речь идет о том, что существует такая связь между деянием творения и отношением Отца и Сына. Познание творения есть Богопознание и потому есть познание веры в глубочайшем и последнем смысле.

Каким образом могли бы мы познать это отцовство Бога, если бы оно не было нам открыто в Сыне? Поэтому не из существования мира в его многообразии можем мы выяснить, что Бог является его Творцом. Мир с его горем и с его счастьем всегда останется для нас смутным зеркалом, допускающим наши оптимистические или пессимистические размышления о нём, однако свидетельство о Боге как о Творце он нам не дает. Всегда, когда человек стремился увидеть истину, исходя из солнца, луны и звезд или из самого себя, результатом был образ какого-то божка. Если же Бога познают, а затем вновь и в мире познают, с тем чтобы вознести радостную хвалу Богу в творении, то делают это, устремляясь туда, где Его нам надлежит искать и где мы Его обретаем, — к Иисусу Христу. Поскольку Бог в Иисусе Христе стал человеком, то стало также явным и открытым для веры, что Он есть Творец мира.

В положении Символа о Творце и творении решающее значение имеет утверждение, что Бог существует не только для Себя, что есть и отличная от Него действительность — мир. Откуда нам это известно? Разве каждый из нас уже не задался вопросом, не является ли весь этот мир вокруг нас на самом деле лишь видимостью и сновидением? Разве вас не посетило одно радикальное сомнение — нет, не в Боге, это глупое сомнение, — относительно вас самого? Не есть ли то, что мы считаем действительностью, всего лишь "покрывало майи" и тем самым не является действительностью? Может быть, единственное, что нам остается, это как можно быстрее досмотреть это "сновидение" до конца, с тем чтобы погрузиться в нирвану, из которой мы вышли?

Положение о творении противостоит такой ужасающей мысли. Откуда нам может быть достоверно известно, что дело обстоит обратным образом и что жизнь есть не сон, а действительность, что я сам есть и что мир вокруг меня есть? С позиций христианского Символа может быть только один ответ. Это исповедание веры говорит нам в своей сердцевине, во втором положении, что Бог решил стать человеком; что мы в Иисусе Христе имеем дело с самим Богом, Богом-Творцом, который стал творением и существовал как творение в пространстве и во времени, здесь, тогда и там, где мы все существуем.

Если это истинно, то с этого начитается всё: Бог был в Христе, а потому у нас есть место, где творение предстает нам и может постигаться нами как действительность. Ведь если сам Творец стал творением — Богочеловеком, если всё обстоит так, а с этого начинается христианское познание, то нам в Иисусе Христе открыта тайна Творца и Его деяния, а также тайна Его творения, то мы воочию видим содержание первого положения. Поскольку Бог стал человеком, то больше не может возникать сомнений по поводу того, что есть творение. Когда мы смотрим на Иисуса Христа, с которым живем в одном пространстве, то нам говорится, говорится как Слово Бога — слово о Творце и слово о Его деянии, а также о самом удивительном проявлении этого деяния — о человеке.

Тайна творения, понимаемая в христианском смысле, не связана в первую очередь с проблемой того, существует ли Бог как Создатель мира, поскольку с христианской точки зрения дело не может обстоять таким образом, что мы поначалу предполагаем действительное существование мира, а затем спрашиваем, существует ли также и Бог. Первое, с чего начинаем мы, — это Бог-Отец, Сын и Святой Дух. И отсюда возникает серьезная христианская проблема: действительно ли дело обстоит так, что Бог не желает быть только для самого Себя и что вне Него есть и мир, что мы существуем наряду с Ним и вне Его?

В этом загадка! Тот, кто хоть в малой степени пытался созерцать Бога, постичь Его таким, каким Он открыл себя нам — Бог в тайне, Бог Триединый и всемогущий, — тот должен удивляться тому, что есть мы, есть мир наряду с Ним и вне Него. Бог не нуждается в нас, Он не нуждается в мире, в небе и в земле. Он богат сам по себе. Он владеет всей полнотой жизни, всё величие, вся красота, всё благо и вся святость есть в Нём. Он достаточен для самого себя. Он есть счастливый в себе Бог. Для чего тогда мир? Здесь в живом Боге, здесь есть всё. Как может быть наряду с Богом нечто, в чём Он не нуждается? Это загадка творения. И ответ дает учение о творении: Бог, не нуждающийся в нас, сотворил небо и землю и меня самого "из чистой отцовской милости и милосердия без всякой моей заслуги и достоинства, за всё я должен благодарить и восхвалять Его, служить и повиноваться Ему. Это непреложная истина". Не чувствуете ли вы в этих словах Лютера удивление перед творением, перед милостью Бога, в силу которой Бог желает не быть в одиночестве, желает иметь рядом с собой какую-то действительность?

Творение есть милость. Перед этим положением в особенной мере хочется остановиться в благоговении, страхе и благодарности. Бог дозволяет быть отличной от себя реальности, он дозволяет ее в ее действительности, своеобразии и свободе. Существование творения наряду с Богом — это великая загадка и чудо, великий вопрос, на который мы должны и можем дать ответ — ответ, который дан нам в Слове Бога. Это подлинный вопрос о существовании, который принципиальным образом отличается от основанного на заблуждении вопроса: "Существует ли Бог?" То, что есть мир, — это нечто в высшей степени неожиданное, это чудо милости Божьей. Разве дело не обстоит так, что мы, сталкиваясь с бытием и не в последнюю очередь со своим собственным бытием, можем лишь с удивлением констатировать, что это бытие истинно и действительно — ведь мне позволено быть, позволено быть миру, хотя он представляет собой отличную от Бога реальность, хотя мир в совокупности с человеком (и потому и со мной самим) не есть Бог? Единственный Бог, Отец, Всемогущий, Он не своекорыстен, Он дозволяет и другому быть, Он не только допускает бытие другого, Он не только разрешает бытие другого, Он дарует ему его.

А это означает и следующее: так как Бог дозволяет этому миру иметь и бытие, своеобразие и свободу, то этот мир не есть сам Бог, как то утверждается в пантеистических заблуждениях. Дело не в том, что мы в какой-то мере являемся Богом. Наше греховное заблуждение состоит в том, что мы "хотели бы быть как Бог". Дело не в том, что предполагается понимать мир как истечение, как эманацию из Бога, как нечто божественное, что исходит из Бога подобно тому, как вытекает поток из источника. Это было бы в действительности не творение, а какое-то движение жизни Бога, какое-то выражение Его самого. Творение же означает иное, оно подразумевает отличную от Бога реальность. И наконец, нельзя понимать мир как явление Бога, в результате чего Бог был бы в определенной мере идеей.

---

Бог — единственный, кто обладает действительностью, бытием и свободой. Бог — это одно, а совершенно другое — небо и земля, человек и космос. И это другое не есть Бог, оно существует через Бога. Это другое не имеет самостоятельного основания. Если бы дело обстояло таким образом, то мир обладал бы своим собственным началом, источником и был бы поэтому по отношению к Богу самостоятельным и независимым. При таком видении мира существование Бога могло бы иметь место, но это был бы далекий, отделенный от мира Бог. Существовали бы два царства и два мира: с одной стороны, наш мир со своей собственной действительностью и закономерностями и, с другой стороны, Его царство, Его мир. Всё это можно было бы нарисовать прекрасными и сочными красками, изобразить какое-то отношение между потусторонним и посюсторонним, можно было бы порекомендовать человеку быть "в пути" отсюда туда. Однако такой мир не был бы миром, существующим через Бога, от Бога, целиком и полностью принадлежащим Ему и укорененным в Нём.

Нет, дозволяемое Богом миру — это тварная действительность, тварное своеобразие и тварная свобода. Творение, мир реален. Мир — не видимость, он есть, но есть как творение. Он может, ему позволено быть рядом с Богом, быть через Бога. Тварная действительность означает действительность сотворенная из ничего. Там, где было ничто — даже не было какого-либо "правещества", — там стало нечто отличное от него. А поскольку нечто есть, поскольку мы есть благодаря Божественной милости, мы не вправе ни на мгновение забывать, что в основе нашего бытия и бытия всего мира пребывает не только facere (лат. производить, делать из чего-то), но и Божественное творение (creatio ex nihili — творение из ничего). Всё, что вне Бога, постоянно удерживается над небытием (над ничто) Богом.

Тварное своеобразие означает: бытие во времени и в пространстве, бытие, которое имеет начало и конец, которое становится, чтобы вновь прейти. Его когда-то не было и когда-нибудь не будет более. Далее, оно не едино, но множественно. Подобно "некогда" и "сейчас", существует "здесь" и "там". Мир в таком переходе называется временем, а в этой разорванности — пространством. Бог, однако, вечен. Это не означает, что в Нём нет времени, в Нём есть другое время, отличное от нашего. Ведь мы, по существу, никогда не имеем настоящего, и для нас пространственность значит разъединенность. Время и пространство Бога свободны от пределов, в которых для нас только и мыслимы пространство и время. Бог есть Властелин времени и Властелин пространства. Так как Он есть источник и этих форм, то всё в Нём лишено тех ограниченности и несовершенства, что присущи сотворенному бытию.

Тварная свобода означает в конечном счете случайность сущего, означает для сотворенного "быть таким-то", и это "быть таким-то" применительно к человеку как твари означает наличие свободы выбора, означает возможность сделать так или иначе. В то же время эта свобода является свободой сотворенного существа, бытие которого не проистекает из него самого и своеобразие которого существует в пространстве и во времени.

Поскольку это действительная свобода, она полагается и ограничивается закономерностью, которая всегда зримо господствует в космосе, она ограничивается существованием других творений, но в то же время еще и суверенитетом Бога. Ведь если мы свободны, то только потому, что наш Творец бесконечно свободен. Всякая человеческая свобода есть лишь несовершенное отражение Божественной свободы.

Сотворенному бытию угрожает исчезновение и распад — возможность, которая исключается Богом, и только Богом. Если сотворенное есть, то оно сохраняется в своем бытии, только если Бог этого желает. Если бы Бог этого не желал, то со всех сторон должно было бы вторгаться ничто. Сотворенное не смогло бы само себя спасти и сохранить.

И человеческая свобода принятия решения, как она дана Богом человеку, — это не свобода выбора между добром и злом. Человек не создан как Геркулес на распутье. Зло — это не одна из возможностей сотворенного Богом бытия. Свободой выбора называется свобода выбора в пользу того, на что может решиться тот, кто сотворен Богом, в пользу реализации Его воли, то есть в пользу послушания. Но ведь речь идет и о свободе выбора. И здесь кроется определенная опасность. Ведь если бы случилось так, что сотворенный использовал свою свободу недопустимым способом, если бы он захотел изменить свою действительность, захотел бы согрешить, то есть "отделиться" от Бога и от себя самого, — разве в таком случае могло бы произойти нечто другое, кроме как неизбежное падение того, кто вступил в противоречие с Богом, проявил непослушание, хотя такое непослушание и невозможно и непредусмотрено в творении? И для него должно стать проклятием бытие во времени и в пространстве, для него должно стать бедой это становление и прехождение, это здесь и там его существования. Должно свершиться падение в ничто...

А могло ли быть иначе? Я говорю здесь об этом только для того, чтобы констатировать относительно всей той сферы, которую мы называем злом, сферы смерти, греха, дьявола и ада: всё это не есть творение Бога, это скорее то, чему Бог сказал "нет". И если есть реальность зла, то это может быть лишь реальность такого исключительного и отринутого, реальность за спиной Бога, мимо которой Он прошел, поскольку Он сотворил мир, и сотворил его благим.

То, что не есть благо, того Бог не сотворял, оно не имеет тварного бытия. Если у него вообще есть бытие (ибо предпочтительнее было бы сказать, что речь идет о небытии), то это всего лишь мощь того бытия, что проистекает из божественного "нет".

Нам не следует искать мрак в самом Боге. Он — Отец света. Бог-Творец есть тот, кто наделяет бытием творение. И то, что существует, что истинно действительно, есть благодаря такому благоволению Бога.

Слово Бога есть сила всякого бытия творения. Бог творит, правит и сохраняет его как место проявления своего величия. В связи с этим нужно сказать несколько слов об основе и цели творения, каковые, в конечном счете, суть одно и то же.

Основой творения является милость Бога, а то, что милость Божья существует, это нам явлено в действительности, и наглядно, живо и мощно — в Слове Бога. Поскольку Бог в истории Израиля, в Иисусе Христе, в основании Общины Иисуса Христа произносил и произносит вплоть до наших дней и будет произносить во всяком будущем свое Слово, то творение было, есть и будет. То, что есть, есть, поскольку оно есть не через себя самое, а через Слово Бога, ради Слова Бога, в смысле и намерении Слова Бога (Евр.1,2; Ин.1,1 и далее; Кол.1). Всё сотворено Им и ради Него. Слово Бога, которое засвидетельствовано для нас в Священном Писании, история Израиля, Иисуса Христа и Его Общины — это первичное, а весь мир с его светом и тенью, его глубинами и его высями — вторичен. Через Слово есть мир.

Удивительное переворачивание всего нашего мышления! Пусть вас не вводят в заблуждение те затруднения с понятием времени, которые могут возникнуть в связи с этим. Мир появился, он был сотворен и сохраняется далее ребенком, родившимся в Вифлееме, человеком, который умер на кресте на Голгофе, а на третий день вновь воскрес. Таково Слово творения, через которое появились все вещи. Отсюда проистекает смысл творения, и потому говорится в начале Библии, что "в начале создал Бог небо и землю" и сказал Бог — "Да будет!.." Это неслыханное говорение Бога в той небывалой первой главе Библии! Не думайте при этом творении о волшебном слове Всемогущего, позволившего миру возникнуть, а слушайте. Бог говорит конкретно, как это засвидетельствовано для нас Священным Писанием, а поскольку действительность Бога была изначально, то появилось всё, что есть: свет и небо, и земля, растения и животные и, наконец, человек.

А если мы зададимся вопросом о цели творения: "Для чего целое, для чего небо и земля и всё сотворенное?" — то я не мог бы сказать ничего другого, кроме: "Это место проявления Его величия". В этом смысл: для того чтобы был возвеличен Бог. Doxa, gloria (греч. и лат. — "слава") означают весьма простое понятие: быть явленным. Бог желает стать видимым в мире, и постольку сотворение есть осмысленное деяние Бога. "И увидел Бог всё, что Он создал, и вот — хорошо весьма" (Быт.1,31)

Какие бы возражения ни выдвигались против действительности мира, его благость неоспоримо заключается в том, что он есть место проявления величия Бога. Мы не вправе определять своим умом, в чём состоит благо, и стенать, когда нам кажется, что мир не соответствует своему предназначению. Для того, для чего Бог создал мир, мир благ. Вот почему Кальвин говорит о мире: "Место проявления Его величия, theatrum gloriae Dei". Человек же — свидетель, которому дозволено быть там, где возвеличен Бог. При этом он призван быть не пассивным свидетелем: свидетель должен сказать о том, что видел. Такова природа человека, он способен к тому, чтобы сделать это — быть свидетелем деяний Бога. Такое намерение Бога "оправдывает" Его как Творца.

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!