> Глаза, исцеленные благодатью

> – Разве в Библии не говорится, что мы должны любить всех? 
>  – О, Библия! Вообще-то там много чего говорится; но никто и не думает этого делать.
>                         (Гарриет Бичер-Стоу. Хижина дяди Тома <гл. XXIII>)

> Всегда, когда мне становилось скучно, я звонил моему другу Мелу Уайту. Он был самым живым и энергичным человеком из тех, кого я знал. Он объездил весь мир и потчевал меня своими историями <...>.

<...>

> Когда мы жили в центре Чикаго, Мэл обычно посещал нас по дороге в Мичиган, где он работал консультантом на съемках христианских фильмов. Мы ходили в ресторан, посещали выставки картин, бродили по улицам, заходили в кино и гуляли вдоль берега озера до полуночи или около того. Затем Мэл просыпался в четыре часа утра, одевался и в бешенном для четырех часов утра темпе печатал, производя на свет документ объемом в тридцать страниц, который он в тот же день представлял своему клиенту в Мичигане. Отправив Мэла на такси в аэропорт, мы с женой всегда чувствовали себя уставшими, но счастливыми. Уж мы-то знали, что Мэл заставлял нас жить полной жизнью.

> Рядом с нами по соседству жило много гомосексуалистов, особенно на Дайверси Авеню (известной среди местных жителей как 'Перверси' <{от perverse – извращенный}>). Я, помнится, пошутил насчет этого с Мэлом. 'Знаешь, насколько отличается нацист от гея? – сказал я однажды, когда мы проходили по Дайверси, – на шестьдесят градусов'. Я поднял руку, изображая чопорный нацистский салют, а потом опустил ее, имитируя отсутствие эрекции.

> 'Здесь всегда можно узнать гомосексуалиста, – добавила моя жена, – они какие-то не такие. Я всегда их отличаю'.

> Мы дружили уже около пяти лет, когда Мэл позвонил мне, чтобы узнать, не могли бы мы встретиться у гостиницы Мэрриот рядом с аэропортом О'Хара. Я приехал в назначенное время и потом сидел в ресторане полтора часа, читая газеты, меню, надписи на обратной стороне пакетиков с сахаром и все, что попадалось под руки. Мэла не было. Как раз в тот момент, когда я поднялся, чтобы уйти, сетуя на неудобства, ворвался Мэл. Он рассыпался в извинениях, даже дрожал. Он отправился не к тому Мэрриоту, а затем застрял в громадной чикагской пробке. До вылета его самолета оставался лишь час. Не мог бы я посидеть с ним еще немного, чтобы помочь ему прийти в себя? – 'Да, конечно'.

> Взволнованный утренними событиями, Мэл выглядел загнанным и обезумевшим, чуть не плакал. Он закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул и начал наш разговор фразой, которую я никогда не забуду: 'Филипп, ты, наверное, уже понял, что я гей'.

> У меня никогда не было и мысли об этом. У Мэла была любящая и преданная жена и двое детей. Он преподавал в семинарии Фуллера, служил пастором в церкви Евангельского Завета, снимал фильмы и писал бестселлеры на христианские темы. Мэл – гей? А папа Римский – мусульманин?

> В то время, если не считать моих соседей, я не знал ни одного гомосексуалиста. Я ничего не знал об этой субкультуре. Я шутил на эту тему и рассказывал истории о Гей Прайд Пэрэйд (который маршировал по нашей улице) моим друзьям из пригорода, но у меня не было знакомых гомосексуалистов, а тем более друзей. При мысли о гомосексуализме я испытывал отвращение.

> Теперь я услышал, что у одного из моих лучших друзей была тайная сторона, о которой я ничего не знал. Я откинулся на стуле, сам сделал несколько глубоких вдохов и попросил Мэла рассказать мне его историю.

> Я не вторгаюсь в личную жизнь Мэла, рассказывая здесь эту историю, потому что она уже стала достоянием публики благодаря его книге 'Странник у врат: быть геем и христианином в Америке'. В книге упоминается его дружба со мной и также говорится о нескольких консервативных христианах, для которых ему раньше приходилось писать <...>. Никто из них не знал о его тайной жизни, и некоторые из них сейчас обижены на него.

> Я бы хотел прояснить, что у меня нет ни малейшего желания участвовать в теологических и моральных спорах вокруг гомосексуализма, как бы важны они ни были. Я пишу о Мэле только по одной причине: моя дружба с ним сильно изменила мои представления о том, как благодать может повлиять на мое отношение к людям, 'отличающимся' от других, даже если различия между ними и мной существенны и, возможно, непреодолимы. От Мэла я узнал, что гомосексуализм – это не случайный выбор стиля жизни, как я легкомысленно полагал. Как Мэл описывает в своей книге, он ощущал гомосексуальные позывы с подросткового возраста, отчаянно пытался их в себе подавить и, будучи подростком, страстно желал 'вылечиться'. Он постился, молился, подвергался ритуалу помазания. Он прошел через обряды изгнания бесов, как под руководством протестантов, так и католиков. Он записался на прохождение лечения посредством выработки у человека отрицательного рефлекса, во время которого его били электрическим током каждый раз, когда он чувствовал возбуждение при взгляде на фотографии мужчин. На некоторое время химическая терапия сделала его заторможенным, и он почти перестал адекватно воспринимать действительность. Но самое главное, Мэл отчаянно не хотел быть геем. Я вспоминаю один телефонный звонок, разбудивший меня среди ночи. Не позаботившись о том, чтобы представиться, Мэл сказал тусклым голосом: 'Я стою на балконе шестого этажа, глядя на Тихий океан. У тебя есть десять минут, чтобы объяснить мне, почему я не должен прыгнуть'. Это не было просто трюком, который должен был привлечь мое внимание; не так давно Мэлу почти удалась попытка покончить с собой, пустив себе кровь. Я умолял его, используя все личные экзистенциальные и теологические аргументы, которые только могли придти мне в голову спросонья. Слава Богу, Мэл не прыгнул. Я также вспоминаю драматичную сцену, произошедшую несколько лет спустя, когда Мэл принес мне вещь, подаренную ему на память его любовником. Вручив мне голубой шерстяной свитер, он попросил меня бросить его в камин. 'Он согрешил, но теперь раскаялся', – сказал он. И он оставляет теперь эту жизнь позади и возвращается к своей жене и семье. Мы ликовали и молились вместе.

> <...> Мэл сильно колебался между супружеской верностью и неверностью. Иногда он поступал с разгулявшимися гормонами как тинейджер, а иногда как мудрец. 'Я понял разницу между скорбью целомудренного человека и скорбью человека виновного, – сказал он мне однажды. – И та, и другая скорбь реальны. И та, и другая мучительны, но последняя гораздо страшнее. Скорбь целомудренного человека, какую ощущают люди, давшие обет безбрачия, знает, от чего она отказалась, но не знает, что она потеряла. Скорбь виновного человека всегда помнит о том, что она утратила'. Для Мэла скорбь виновного человека означала преследующий его страх того, что если он решит открыться, то потеряет как свою семью, так и карьеру, возможность отправлять обязанности священника, и, вполне возможно, свою веру. Несмотря на весь этот комплекс вины, Мэл в конце концов пришел к выводу, что все его возможности сводятся к двум: или он сойдет с ума, или обретет свою цельность. Как попытки подавить гомосексуальные желания и жить в гетеросексуальном браке, так и попытки оставаться гомосексуалистом, отказавшимся от брачных уз, по его мнению, точно привели бы к сумасшествию. (К тому времени он посещал психиатра пять раз в неделю, <платя> по $100 за сеанс). Его понимание цельности заключалось в том, чтобы найти гомосексуального партнера и броситься в объятия своей гомосексуальной сущности. Одиссея Мэла смутила и расстроила меня. Моя жена и я проводили с Мэлом долгие ночи, обсуждая его будущее. Мы вместе перечитывали те фрагменты в Библии, которые относились к его проблеме и разбирали их возможное значение. Мэл постоянно спрашивал, почему христиане заостряли внимание на принадлежности человека к сексуальным меньшинствам, упуская при этом из виду другие типы дурного поведения, упомянутые на тех же страницах.

> По просьбе Мэла я принял участие в марше геев в Вашингтоне в 1987 году. Я не был непосредственным участником или даже журналистом, а был просто другом Мэла.

> Он хотел, чтобы я был рядом с ним, когда он будет принимать решения отностельно вопросов, лежащих на нём тяжким грузом.

> Собралось около трехсот тысяч манифестантов, отстаивающих права гомосексуалистов, и они явно намеревались шокировать публику, надев на себя такие аксессуары, которые не показал бы ни один вечерний выпуск новостей. Тот октябрьский день был морозным, и серые тучи плевались дождевыми каплями на колонны, марширующие по столице.

> Стоя в стороне от участников, прямо напротив Белого Дома я наблюдал за яростной стычкой. Конные полицейские оцепили маленькую группу противников марша, которым, благодаря их оранжевым плакатам, изображающим в самых ярких красках адское пламя, удалось привлечь внимание большинства представителей прессы. Несмотря на соотношение сил пятнадцать тысяч к одному, эти протестующие христиане выкрикивали гневные лозунги в адрес участников марша.

> 'Гомики – прочь!' – визжал их лидер в микрофон, и другие подхватывали хором: 'Гомики – прочь, гомики – прочь!' Когда им это наскучило, они переключились: 'Постыдитесь того, что вы делаете!' Между лозунгами их лидер читал маленькие проповеди, отдававшие адской серой, в которых говорилось о Боге, который уготовил самое жаркое пламя в аду для содомитов и других извращенцев.

> 'СПИД, СПИД – вот что вас ждет!' – с наибольшим рвением выкрикивали из группы протеста, что было последней насмешкой в ее репертуаре. Незадолго до этого мы видели печальную процессию из нескольких сотен людей, зараженных СПИДом, многие в инвалидных креслах, с отталкивающего вида телами, как у узников концентрационных лагерей. Слушая этот лозунг, я не мог понять, как кто-то способен желать такой участи другому человеческому существу.

> Со своей стороны участники марша отвечали христианам, кто как мог. Некоторые грубияны показывали им непристойные жесты или кричали: 'Фанатики! Позор фанатикам!' Одна группа лесбиянок рассмешила репортеров, выкрикивая в унисон с протестующими: 'Мы хотим ваших жен!'

> Среди участников демонстрации было по меньшей мере три тысячи тех, кто относил себя к различным религиозным группам. Католическое движение 'Достоинство', группа 'Чистота' из епископальной церкви и даже одно из направлений мормонской секты и адвентисты седьмого дня. Более тысячи человек маршировало под флагом 'Метрополитен Комьюнити Черч (МСС)', <религиозной организации>, которая исповедует теологию, наиболее близкую к евангелической, за исключением ее отношения к гомосексуальности. У этой последней группы нашелся колкий ответ окруженным протестующим христианам. Они подтянулись поближе, повернулись, чтобы встретиться с ними лицом к лицу и запели: 'Любит Иисус, любит Он меня. Любит Иисус, так Библия говорит!'

> Грубые шутки в этой сцене столкновения поразили меня. По одну сторону были христиане, отстаивающие доктрину чистоты (даже Национальный Совет Церквей не принял <в свои члены Метрополитен Комьюнити Черч>). По другую сторону были 'грешники', многие из которых открыто признавались, что живут как гомосексуалисты. Но чем больше ортодоксальная группа изливала ненависти, тем больше другая группа пела о любви Иисуса.

> Во время уик-энда в Вашингтоне Мэл представил меня многим лидерам религиозных групп. Я не помню, чтобы когда-либо посещал так много религиозных служб за один уик-энд. К моему удивлению, на большинстве служб использовались гимны и такой же порядок богослужения, как и в большинстве евангелических церквей. И я не услышал ничего подозрительного в той теологии, которая проповедовалась с кафедры. 'Большинство христиан-гомосексуалистов достаточно консервативны в теологическом плане, – объяснил мне один из лидеров. – Мы ощущаем такую ненависть и отторжение со стороны церкви, что нет смысла иметь дела с церковью, если ты действительно не уверен в том, что Евангелие говорит правду'. Я слышал множество историй от разных людей, подтверждающих его утверждение.

> Каждый гомосексуалист, у которого я брал интервью, мог рассказать случаи непонимания, ненависти и гонений, от которых волосы вставали дыбом. Многих из них оскорбляли и избивали со зверской жестокостью бесчисленное количество раз. От каждого второго из тех, у кого я брал интервью, отвернулась его семья. Некоторые из тех, кто был болен СПИДом, пытались связаться с отдалившимися от них семьями, чтобы сообщить о своей болезни, но не получили ответа. Один человек после десяти лет, которые он провел вдали от своей семьи, был приглашен на День Благодарения домой в Винсконсин. Его мать посадила его отдельно от всей семьи за отдельный стол, сервированный дешевым фарфором и пластиковыми приборами.

> Некоторые христиане говорят: 'Да, нам следует с состраданием относиться к геям, но в то же самое время мы должны донести до них весть о грядущей каре Божией'. После всех этих интервью я начал понимать, что каждый представитель сексуальных меньшинств слышал от церкви угрозы грядущего возмездия. Снова и снова, ничего, кроме угроз. Большинство склонных к теологическим размышлениям представителей сексуальных меньшинств, у которых я брал интервью, по-разному интерпретируют фрагменты Библии, касающиеся этой темы. Некоторые из них говорили мне, что они предлагали сесть и обсудить эти различия с консервативными учеными, но никто не согласился.

> Я покинул Вашингтон с вихрем мыслей в голове. Я посещал богослужения, на которых присутствовало множество людей. Отличительной чертой этих богослужений были пламенные песнопения, молитвы и торжественные заявления о своей вере. Всё это вращалось вокруг того, что христианская Церковь всегда считала грехом. Кроме того, я чувствовал, как мой друг Мэл всё ближе и ближе подходит к тому выбору, который, я знал это, будет неверным с нравственной точки зрения, а именно: развестись с женой и перестать быть священником, для того чтобы начать ужасную новую жизнь, полную искушения.

> Мне пришла в голову мысль, что моя жизнь была бы гораздо проще, если бы я никогда не знал Мэла Уайта. Но он был моим другом. Как же мне было к нему относиться? Что я должен был сделать в соответствии с законами благодати? Как бы поступил Иисус?

---

> После того, как Мэл вышел из подполья, и его история была опубликована, его бывшие коллеги и работодатели стали обращаться с ним холодно. Известные христиане, которые принимали его у себя дома, путешествовали вместе с ним и заработали благодаря ему сотни тысяч долларов, внезапно отвернулись от него. В аэропорту Мэл подошел к известному христианскому политическому деятелю, которого он хорошо знал, и протянул ему руку. Этот человек нахмурился, повернулся к нему спиной и даже не стал разговаривать. Когда вышла книга Мэла, некоторые из христиан, для которых он работал, созвали пресс-конференции, на которых осуждали эту книгу, отрицая существование каких бы то ни было близких контактов с Мэлом.

> Некоторое время Мэла часто приглашали в различные ток-шоу на радио и в такие телевизионные программы, как '60 минут'. Светские средства массовой информации привлекала точка зрения тайного гомосексуалиста, работающего на лидеров консервативных христиан, и в поисках слухов они исследовали его истории об известных представителях евангелической церкви. Появляясь на этих шоу, Мэл слышал отзывы многих христиан: 'Почти на каждом ток-шоу, на котором я присутствовал, – говорит мне Мэл, – кто-нибудь изъявлял желание сказать, что я для них воплощение мерзости и со мной следует поступать в соответствии с законом <книги Левит>. Имеется в виду, что меня следует забить камнями насмерть'.

> Просто потому, что был упомянут в книге Мэла, я достаточно наслушался от этих христиан. Один человек приложил копию письма, написанного им Мэлу, в котором содержался следующий вывод:

> 'Я воистину молюсь о том, чтобы однажды вы истинно раскаялись, истинно возжелали свободы от греха, который порабощает вас, и отказались от ложного учения так называемой 'церкви сексуальных меньшинств'. Если вы не сделаете этого, вы, слава Богу, получите то, что заслуживаете: вечный ад, уготовленный всем тем, кто порабощен грехом и отказывается от раскаяния'.

> В своем ответе я спросил автора письма, действительно ли он имел в виду слова 'слава Богу'. Он прислал мне длинное письмо, полное ссылок на Писание, подтверждающих, что он действительно имел это в виду.

> Я начал уделять время встречам с другими представителями сексуальных меньшинств, живших по соседству со мной, включая тех, за плечами у которых было христианское прошлое. 'Я всё еще верю, – сказал мне один из них. – Я бы с удовольствием пошел в церковь, но всегда, когда я пытался это делать, кто-нибудь распространял слух обо мне, и внезапно все отворачивались от меня'. Он холодно добавил: 'Будучи гомосексуалистом, я обнаружил, что мне легче получить секс на улице, чем любовь в церкви'.

> Я встречал других христиан, которые пытались обращаться с гомосексуалистами с любовью. Например, Барбара Джонсон, христианская писательница, автор бестселлеров, которая первой обнаружила, что ее сын был гомосексуалистом, и затем поняла, что церковь не знает, что делать с этим фактом. Она создала ассоциацию под названием 'Служение шпателя' (по цитате 'вам нужно было бы соскребать меня с потолка шпателем'), чтобы оказать помощь другим родителям, оказавшимся в ее положении. Убежденная в том, что Библия запрещает это, Барбара выступает противницей гомосексуализма и всегда объясняет свою позицию. Просто она пытается создать укрытие для других семей, которые не находят защиты в церкви. Информационные бюллетени, написанные Барбарой, полны историй семей, которые распались, а затем мучительно пытались вернуть друг друга. 'Это наши сыновья, это наши дочери, – говорит Барбара. – Мы не можем просто захлопнуть за ними дверь'.

> Я также беседовал с Тони Камполо, высокопрофессиональным христианским <проповедником>, который является противником гомосексуальной любви, признавая в то же самое время, что гомосексуальная ориентация глубоко укоренена в человеке, и ее практически невозможно изменить. Oн выступает за идеал воздержания от сексуального общения. Отчасти из-за того, что его жена несет служение в общине сексуальных меньшинств, в адрес Тони злословили другие христиане, результатом чего стала отмена многих встреч, на которых он должен был выступать <.>. На одном собрании его оппоненты распространили многозначительную переписку между Тони и лидером сексуальных меньшинств в Нации Гомосексуалистов. Письмо, которое, как было доказано, оказалось подложным, было частью кампании, призванной опорочить имя Тони.

> К моему великому удивлению, я узнал много об отношении к 'другим' людям от Эдварда Добсона, ученого, работающего в университете Боба Джонса, в прошлом – правой руки Джерри Фолуэлла и основателя 'Фундаменталистского журнала'. Добсон оставил организацию Фолуэлла, чтобы принять пасторство в Гранд Рэпидз, штат Мичиган, и во время пребывания там он столкнулся с проблемой СПИДа в его городе. Он попросил о встрече некоторых известных в городе гомосексуалистов <...>.

> Хотя вера Добсона в неправильность гомосексуальных отношений осталась прежней, он чувствовал себя обязанным обратиться к обществу геев с христианской любовью. Активисты этого обществ отнеслись к нему, мягко говоря, с подозрением. Они знали репутацию Добсона как фундаменталиста, а для них, как и для большинства геев, при слове 'фундаменталист' возникали ассоциации с людьми вроде тех демонстрантов, которых я видел в Вашингтоне <>.

> Со временем Эд Добсон завоевал доверие общества геев. Он начал уговаривать своих прихожан приготовить на Рождество подарки для людей, больных ВИЧ-инфекцией и оказать другую реальную поддержку больным и умирающим. Многие из них до этого никогда не были знакомы ни с одним гомосексуалистом. Некоторые отказались участвовать в этом начинании. Однако постепенно обе группы увидели друг друга в новом свете. Как сказал Добсону один гомосексуалист: 'Мы понимаем Вашу позицию и знаем, что Вы не согласны с нами. Но Вы, тем не менее, показываете любовь Иисуса, и это нас привлекает'.

> У многих людей, больных СПИДом, в Грэнд Рэпидз слово "христианин" вызывает теперь совершенно другие ассоциации, чем несколько лет назад. Опыт Добсона показал, что христиане могут иметь твердые взгляды относительно этики поведения и всё-таки проявлять любовь. Однажды Эд Добсон сказал мне: 'Если я умру, и на моих похоронах кто-нибудь просто встанет и скажет: 'Эд Добсон любил гомосексуалистов', я буду гордиться собой'.

> Я также брал интервью у доктора медицинских наук Эверетта Купа, который тогда занимал должность начальника медицинского управления США. Репутация Купа как евангелического христианина была непогрешима. Это он вместе с Фрэнсисом Шэффером помог мобилизовать консервативную христианскую общину, чтобы она приняла участие в политических спорах на злободневные темы.

> Выступая в роли 'национального доктора', Куп посещал пациентов, больных СПИДом. Глядя на их истощенные, изнуренные тела, он начал испытывать к ним глубокое сострадание как врач и как христианин. Он приносил клятву помогать слабым и бесправным людям, а это была самая слабая и бесправная группа из всей нации.

> В течение семи недель Куп обращался только к религиозным группам, включая церковь Джерри Фолуэлла, союз 'Национальные религиозные радиопередачи'; к консервативным группам, в том числе к иудаистам и римским католикам. В этих обращениях, написанных на официальных бланках 'Службы здравоохранения', Куп поддерживал необходимость воздержания и моногамного брака. Но он также добавлял: 'Я начальник медицинского управления, в ведение которого входят как гетеросексуалы, так и гомосексуалы, молодые и старые, люди высокой морали и аморальные люди'. Он напоминал своим собратьям христианам: 'Вы можете ненавидеть грех, но вы должны любить грешника'.

> Куп всегда высказывал свое личное отвращение к сексуальной распущенности. Если быть точным, то он использовал выражение 'содомия' по отношению к гомосексуальным актам, но, будучи начальником медицинского управления, он лоббировал интересы гомосексуалистов и заботился о них. Куп с трудом верил в это, но когда он обращался к двенадцати тысячам представителей сексуальных меньшинств в Бостоне, они кричали: 'Куп! Куп! Куп! Куп!'

> 'Несмотря на то, что я говорю по поводу их образа жизни, они оказывают мне невероятную поддержку. Я думаю, это происходит потому, что я тот человек, который вышел и сказал, что он начальник медицинского управления для всех людей и будет встречаться с ними, где бы они ни были. Кроме того, я призвал к состраданию по отношению к ним и искал добровольцев, готовых ухаживать за ними'. Куп никогда не шел на компромисс, когда это касалось его убеждений. Даже сейчас он продолжает употреблять эмоционально окрашенное слово 'содомия', но так тепло представители сексуальных меньшинств не принимают ни одного евангелического христианина.

 

---

> Наконец, благодаря родителям Мэла Уайта, я узнал много важного о жизни 'других' людей. На телевидении сделали серию передач, в которой брали интервью у Мэла, его жены, его друзей и его родителей. Интересно, что после его признания жена Мэла продолжала поддерживать его и говорить о нём только хорошее. Она даже написала предисловие к его книге. Родители Мэла, консервативные христиане, уважаемые члены общества (отец Мэла был мэром в своем городе) пережили трудное время, пытаясь смириться с ситуацией. Когда Мэл ошарашил их своей новостью, они прошли через различные стадии шока и отрицания.

> В передаче был момент, когда телеведущий спросил родителей Мэла перед камерой: 'Вы знаете, что другие христиане говорят о Вашем сыне. Они говорят, что он извращенец. Что Вы думаете об этом?'

> 'Ну, – ответила мама нежным дрожащим голосом, – может быть, он и извращенец, но он всё равно наша гордость и радость'.

> Эта фраза запомнилась мне, поскольку я понял, что это и есть душераздирающее определение 'благодати'. Я понял, что мать Мэла Уайта выразила то чувство, которое Бог испытывает по отношению к каждому из нас. В некотором смысле мы все мерзость перед лицом Господа, потому что все согрешили и лишены славы Божией. <{Рим.3:23; 5:12}> И всё-таки, как бы то ни было, вопреки здравому смыслу, Бог любит нас. Благодать констатирует, что мы по-прежнему гордость и радость для Бога.

> Пол Турнье писал об одном своем друге, который начал бракоразводный процесс: 'Я не могу одобрить его поведение, поскольку развод – это всегда неповиновение Богу. Я бы предал свою веру, если бы скрыл это от него. Я знаю, что в семейных делах всегда найдется другой выход, кроме развода, если мы действительно готовы искать его под руководством Господа. Но я знаю, что это неповиновение не более греховно, чем злословие, ложь, позывы гордости – грехи, в которых я бываю виновен каждый день. Обстоятельства нашей жизни бывают разными, но реальность наших сердец всегда одинакова. Если бы я был на его месте, поступил ли бы я по-другому? Не имею представления. По крайней мере, я знаю, что мне понадобились бы друзья, которые безоговорочно любили бы меня и которые доверяли бы мне, не осуждая меня. Если он разводится, он, без сомнения, столкнется даже с большими неприятностями, чем те, которые имеет сейчас. Ему тем более понадобится моя поддержка, и это то, в чем он должен быть уверен'.

> Мне позвонил Мэл Уайт в самый разгар одного из его активистских мероприятий. Он ютился в небольшом домике в Колорадо Спрингс <>, в районе, известном своим полным консерватизмом – 'абсолютный ноль' в отношении борьбы за права сексуальных меньшинств. Сидя в своем домике, Мэл разбирал призывы к расправе над геями, распространяемые христианскими организациями Колорадо Спрингс. Мэл обратился к христианским лидерам с просьбой воздержаться от риторики, разжигающей рознь, поскольку во многих точках страны преступления на почве ненависти к представителям сексуальных меньшинств приобрели характер эпидемии.

> У Мэла была тяжелая неделя. Один местный комментатор сделал по радио несколько завуалированных выпадов в его сторону, и ночью его дом окружили рокеры, не давая ему спать своими гудками.

> 'Один репортер пытается собрать нас всех вместе, – сказал мне Мэл по телефону. – Он пригласил несколько радикально настроенных членов организации 'Реакция', несколько лесбиянок из церкви МСС, а также руководителей таких объединений, как 'В фокусе семья' и 'Навигаторы'. Я не знаю, что будет. Я голоден, утомлен и напуган. Мне нужно, чтобы ты приехал'.

> И я поехал. Мэл – единственный человек, который способен устроить такое собрание. Люди левых и правых политических взглядов сидели в одной гостиной, в воздухе висело осязаемое напряжение. Мне вспоминаются многие моменты этого вечера, но один – особенно. Когда Мэл попросил меня высказаться по поводу некоторых вопросов, он представил меня как своего друга и немного рассказал об истории наших с ним отношений. Он закончил рассказ словами: 'Я не знаю, как Филипп относится ко всем аспектам вопроса гомосексуальности, и, честно говоря, боюсь его об этом спрашивать. Но я знаю, как он относится ко мне. Он меня любит'.

> Моя дружба с Мэлом во многом раскрыло мне глаза на благодать Божию. На первый взгляд, это слово может показаться кратким выражением расплывчатой либеральной терпимости. Разве мы все не можем просто жить в мире? Однако, благодать – это нечто другое. Если проследить ее теологические корни, она содержит элемент самопожертвования, некую цену.

> Я видел, как Мэл раз за разом демонстрировал силу духа тем христианам, которые противостояли ему. Один раз я попросил его дать мне посмотреть пачку писем, которые он получает от христиан, и я с трудом прочитал их. Их страницы были пропитаны ненавистью. Во имя Бога, авторы обрушивали на Мэла поток ругательств, богохульств и угроз. Мне всё время хотелось возразить: 'Постойте, Мэл – мой друг. Вы не знаете его'. Однако для авторов писем Мэл был ярлыком – извращенец! – а не человеком. Зная Мэла, я стал лучше понимать те опасности, которые Иисус так остро обсуждал в Нагорной Проповеди. Как быстро мы обвиняем других в убийстве или прелюбодеянии и отрицаем нашу собственную злобу или похоть! Благодать умирает, когда мы поднимаемся друг против друга.

> Я также читал несколько писем, которые Мэл получил в ответ на его книгу 'Странник у врат ...' Большинство из них пришло от гомосексуалистов, и в них просто рассказывались истории. Как и Мэл, многие из авторов писем пытались совершить самоубийство. Как Мэл, многие не видели от церкви ничего, кроме отторжения. Продано 80 тысяч книг, 41 тысяча отзывов от читателей. Может ли эта статистика что-нибудь сказать о жажде благодати в среде представителей сексуальных меньшинств?

<...>

> Само понятие 'церковь представителей сексуальных меньшинств' кажется мне странным. Я встречал пассивных гомосексуалистов полностью отказавшихся от сексуальной жизни, которые отчаянно хотят, чтобы какая-нибудь другая церковь приняла их, но не нашли ни одной. Мне жаль дар этих христиан, и также жаль, что церковь МСС, как мне кажется, так зациклена на вопросах секса.

> Между мной и Мэлом существуют глубокие различия. Я не согласен со многими его решениями, которые он принял. 'Однажды мы встретимся лицом к лицу, оказавшись по разные стороны баррикад, – предсказывал он несколько лет тому назад. – Что тогда станет с нашей дружбой?'

> Я вспоминаю один сложный спор в кафе 'Ред Лайон Инн' сразу после моего возвращения из России. Меня всего распирало от новостей о падении коммунизма, о том, что почти треть мира готова заново обратиться к Христу, о невероятных словах, которые я слышал из уст Горбачева и сотрудников КГБ. Это, казалось, был редкий момент благодати в этом веке, который видел так мало подобных моментов.

> Однако у Мэла была другая повестка дня: 'Можешь ли ты поддержать мое посвящение в духовный сан?' – спросил он. В этот момент мои мысли были далеко от гомосексуальности, не говоря уже о сексуальности. Я думал о падении марксизма, о конце 'холодной войны', об освобождении людей из ГУЛАГа.

> 'Нет, – ответил я Мэлу, подумав мгновение, – основываясь на твоей истории и на том, что я читал в Посланиях, я не думаю, что ты подходишь. Если бы я голосовал по поводу твоего посвящения, я бы проголосовал 'против'.

> Потребовались месяцы, чтобы восстановить нашу дружбу после этого разговора. Я ответил честно, беспристрастно, но для Мэла это прозвучало как прямое и личное оскорбление. Я пытаюсь поставить себя на его место, чтобы понять, каково это, продолжать дружить с человеком, который пишет для журнала 'Христианство сегодня' и представляет евангелическую церковь, причинившую ему столько боли. Насколько это было бы для него легче если бы он окружил себя единомышленниками.

> Честно говоря, я думаю, что наша дружба требует гораздо больше благодати со стороны Мэла, чем с моей.

> Могу себе представить, какие письма я получу в ответ на эту историю. Гомосексуализм – настолько животрепещущая тема, что она притягивает страстные отзывы с обеих сторон. Консерваторы будут серьезно критиковать меня за то, что я потакаю грешнику. Либералы будут нападать на меня за то, что я не поддерживаю их позицию. Повторюсь, речь идет не о моих взглядах на гомосексуальное поведение, а только о моем отношении к гомосексуалистам. Я воспользовался примером моих отношений с Мэлом Уайтом, сознательно обходя стороной некоторые вопросы, поскольку для меня это был интенсивный и продолжительный тест на то, как благодать призывает меня обращаться с 'другими' людьми.

> Такие сильные различия, каким бы ни было поле сражения, становятся тяжелым испытанием для благодати. Некоторые мучительно ищут ответ на вопрос о том, как относиться к фундаменталистам, которые оскорбили их в прошлом. Уилл Кэмпбелл взял на себя миссию примириться с глухими провинциалами и ку-клукс-клановцами. Другие, в свою очередь, борются с заносчивостью и узким кругозором '<политкорректных>' либералов. Белым приходится иметь дело с их отличиями от афроамериканцев и наоборот. Чернокожие, живущие в городах, также находятся в сложных отношениях с евреями и корейцами.

> Такой вопрос, как гомосексуальность, представляет собой особый случай, поскольку различия базируются на вопросах морали, а не межкультурных отношений. В течение почти всей своей истории церковь рассматривала гомосексуальное поведение как серьезный грех. Тогда вопрос можно поставить таким образом: 'Как мы относимся к грешникам?'

> Я вспоминаю о тех изменениях, которые произошли в евангелической церкви на моей памяти в связи с вопросом о разводе, вопрос, по поводу которого Иисус выражался абсолютно ясно. Однако сегодня разведенного человека не сторонятся, его не изгоняют из церквей, не оплевывают, не кричат на него. Даже те, кто признает развод грехом, стали принимать грешников и относиться к ним цивилизованно и даже с любовью. Другие грехи, по поводу которых Библия также высказывается ясно, например, жадность, вообще не являются препятствием. Мы научились принимать человека, не одобряя его поведения.

> Изучая жизнь Иисуса, я пришел к выводу, что какие бы барьеры нам ни пришлось преодолевать, общаясь с 'другими' людьми, они не сравнятся с тем, что преодолел Господь Бог, когда сошел на планету Земля, чтобы присоединиться к нам. Вспомните, Он обитал в Святилище и Его присутствие заставляло вершины горы извергать огонь и дым, принося смерть любому нечистому человеку, который подходил близко.

> Я восхищаюсь тем, что Иисус завоевал репутацию 'друга грешников', таких людей, как проститутка, богатый эксплуататор, одержимая бесом женщина, римский солдат, самаритянская женщина, страдающая кровотечением, и другая самарянка, имевшая много мужей. Как писал Хельмут Тилике:

> 'Иисус обладал силой, позволявшей Ему любить шлюх, хвастунов и негодяев... Он был способен на это только потому, что Его взгляд проникал сквозь грязь и коросту дегенеративности, поскольку Его глаза видели божественный образ, который сокрыт во всех наших действиях – в каждом человеке! ... В первую очередь и прежде всего, Он дает нам новое в`идение...

> Когда Иисус любил грешного человека и помогал ему, он видел в нём заблудшее дитя Господа. Он видел в нём человеческое существо, которое Отец любил и из-за которого горевал, поскольку оно совершало ошибку. Он видел человека таким, каким его изначально спроектировал Бог, таким, каким он задумывался, и для этого его взгляд проникал под внешнюю оболочку из грязи к истинному человеку под ней. Иисус не идентифицировал человека с совершенным им грехом, но, наоборот, видел в этом грехе нечто чужеродное, нечто действительно ему не принадлежащее, нечто, что просто сковало человека и овладело им, и от чего Иисус должен был избавить его и вернуть к его же истинной сущности. Иисус был способен любить людей, поскольку Он любил их прямо сквозь оболочку из грязи'.

> Может быть, мы и отвратительны, но по-прежнему остаемся гордостью и радостью Бога. Всем нам в церкви необходимы 'глаза, исцеленные благодатью', чтобы увидеть потенциальное в других, увидеть ту самую благодать, которую Господь так расточительно поместил в нас. 'Любить человека, – сказал Достоевский, – значит, видеть его таким, каким его замыслил Бог'.

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!