> Феодор (Ушаков) (1718, Бурнаково, имение под Романовым Ярославской губ. – 19.2.1794). Иван Ушаков, дворянин и сержант гвардейского Преображенского полка, решил стать монахом в двадцать лет после того, как на его глазах один из товарищей в разгар дружеского веселья упал на пол и умер. Он ушел в поморские леса на берега Северной Двины, поселился в заброшенной избушке и жил тут три года. Крестьяне его подкармливали, а вот местное начальство было недовольно: людей, которые слишком самостоятельно себя вели, в империи недолюбливали, видя в них возмутителей порядка. В лесах часто скрывались те, кто не мог уйти в монастырь, потому что был православным-старообрядцем, а таких людей полиции было приказано выискивать и арестовывать. Через шесть лет такой жизни Ушакова в конце концов арестовали и отправили в Петербург. Императрица разрешила ему остаться монахом, но только отправила в Александро-Невскую лавру, где 19.9.1747 г. он был пострижен с именем Феодора. Монахи его невзлюбили именно за то, что он был больше монахом, чем они, более набожен, петербуржцы шли к нему за советом и духовным руководством, собирался у него кружок для чтения вслух благочестивых книг. В 1757 г. Ушаков не вынес травли и выпросил разрешения перейти в Саровскую пустынь, тогда ничем не знаменитую, а в 1759 г. в Санаксарскую пустынь под Темниковым. С ним уехали многие его ученики и ученицы. 13.12.1762 г. он был рукоположен в иеромонахи и сделан настоятелем. Одним из первых в России он завел в монастыре старчество, когда каждый монах мог в любое время придти к настоятелю за советом, утешением и руководством. Приходили к нему и миряне. Одно время любил спрашивать совета у о. Федора темниковский воевода Неелов, но добром начальственное благочестие не кончилось. Однажды по просьбе крестьян Ушаков попросил Неелова не отрывать их в разгар страды на строительство воеводского дома. Последовал донос в Петербург, и о. Федора отправили в Соловецкий монастырь на «исправление». Своим духовным детям он писал тогда: «Не печальтесь, а радуйтесь, что до такой скорби благость Божия нас доводит, тем более что она пришла совершенно безвинно, а за одно обличение человеческого нечестия и вопиющей на небо несправедливости, что мы, по обязанности нашей, всегда о том говорить должны, и не токмо страдать, но и умирать готовы». Лишь через девять лет его освободили, но поста настоятеля не вернули. Его «преемник» относился к Ушакову ревниво, запрещал ему ездить в Алексеевскую общину в Арзамасе, которую Феодор организовал из своих духовных дочерей еще до ссылки, и вообще считал непорядком то, что вокруг старца «толпились» ученики, и в конце концов запретил монахам ходить к Ушакову. Когда настоятель умирал (27 декабря 1784 года), о. Феодор пришел к нему проститься, но примирения не состоялось, а монахи потом рассказывали, что игумен перед смертью спросил: «Что это за народ набился в келью?». Так намекали на то, что за гонителем Ушакова пришли бесы, забрать его душу в ад. Впрочем, и после кончины Ушакову легче не стало, хотя несколько раз ему разрешили навестить Алексеевскую общины. Потом сестры вспоминали, что старец любил петь псалом «На реках Вавилонских» и добавлял: «И мы в бедственной этой жизни, как странники, всегда напастьми от врагов наших гонимые и томимые, тогда только отраду себе находим, внегда помянути нам горний Сион: помянух Бога и возвеселихся". Память 19 февраля / 2 марта. Канон<изирован> 11.7.1999 как местночтимый Саранской епархии.

Не стоит путать преп. Феодора с другим св. Феодором Ушаковым, †1817, который был племянником первого.

 

> Мученицы компьенские (17.7.1794). Шестнадцать монахинь и послушниц, казненных в Париже за “контрреволюцию”. Они жили в кармелитском монастыре в Компьене. В августе 1789 г., когда революция добралась до этого города, обитель была закрыта и сестры, разделившись на четыре группы, поселились на частных квартирах, стараясь соблюдать монастырский устав. Одну группу возглавила приоресса Тереза Ледуан (р. 1752) была хорошо образованной и обаятельной, общительной женщиной, другую ее помощница Людовика (Мари) Бридо (р. 1752), в монашестве принявшая имя Сен-Луи в честь Людовика Французского, была, напротив, очень молчалива и озабочена точным соблюдением всеми сестрами распорядка монастыря. В 1790-е годы сестры принесли присягу, которую тогда требовали от всех, кто был связан с Церковью, и которая обязывала человека служить не только свободе (что прекрасно), но и равенству (что уже может пониматься очень по-разному) и нации (а это слишком часто оборачивается попранием и свободы, и равенства). В 1794 году, однако, сестры наконец решили отказаться от присяги и сделали это формально, в присутствии мэра города и адвоката; епископ Суассона не одобрил их решения, на фоне которого не слишком хорошо смотрелся компромисс большей части духовенства с революционерами. Они были арестованы и доставлены в парижскую тюрьму Консьержери. Судил их революционный трибунал по революционному закону, обвиняли их в том, что они фанатички. Сестра Мария Генриетта Пельра спросила прокурора Фукье-Тенвиля, что он имеет в виду, говоря о фанатизме. “Я имею в виду вашу приверженность к глупым верованиям и идиотским обрядам”. “Вот видите, – сказала Пельра, повернувшись к монахиням, – нас судят за приверженность нашей святой религии. Нам выпало счастье умереть за Бога”. Приговор гласил, что монахини являются “врагами народа, устроившими заговор против его суверенитета”. Самой младшей из приговоренных было тридцать, самой старшей – за семьдесят. На парижской площади Низверженного трона (ныне площадь Нации) казнили сестру Евфрасию (Мари Клод Брар, р. 1736), отличавшуюся неугомонным и энергичным характером, толкавшим ее и на аскетические крайности, и на розыгрыши, жертвами которых оказывались аристократки, приезжавшие в монастырь помолиться. Мария Анна Пьекур (р. 1715), вспоминая, видимо, свое монашеское прозвание – «сестра Иисуса Распятого» – произнесла слова, похожие на последние слова Спасителя, но и отличающиеся: «Я прощаю вас так же искренне, как я хочу прощения от Бога». Казнили внучатую племянницу Кольбера сестру Генриэтту (Габриеэллу де Круасси, р. 1745) и двух родных сестер, Екатерину (р. 1742) и Терезу (р. 1748) Суарон, несших в обители послушание привратниц. Погибла сестра Жюли Луиза Иисуса (Роза Кретьен де ла Невий, р. 1741, Евро), ушедшая в монастырь после смерти мужа, с которым счастливо прожила несколько лет. Она скорее подчинялась обычаю, который был очень жесток по отношению к вдовам, и лишь постепенно втянулась в монашескую жизнь; подбадривая других, она как-то сказала: “Мы жертвы нашей эпохи, и должны пожертвовать собой, чтобы эпоха вернулась к Богу”. Так же среди погибших: Анна Петра (р. 17.6.1760 в Каржарке), певшая в монастырском хоре; Анна Мария Мадлена Туре (р. 16.9.1715), в монашестве сестра Шарлотта Воскресения; Мария-Женевьева Мунье, она же сестра Констанция (р. 1765, Сен-Дени) – подымаясь на эшафот, она запела гимн «Хвалите Господа»; Мария Антуаннета Аниссе, она же сестра Тереза Святого Сердца Марии (р. 1740, Реймс); Мария Габриэлла Трезе, она же сестра Тереза Святого Игнатия (р. 1743, Компьен); Анжелика (Ангелика) Руссе, она же сестра Мария Святого Духа; Жюли Вероло, она же сестра Святого Франциска Ксаверия (р. 1764 и была еще лишь послушницей); Мари Дюфур, она же сестра Святой Марфы (р. 1742, послушница). Беат<ифицированы в> 1906 <г.> (первые из жертв Французской революции, признанные святыми). <...> Память 17 июля.

См. также:
История христианства:
1788-1800	XVIII век, Русь +

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!