> В Библии часто, почти на каждой странице, говорится
о той реальности, которую мы обычно называем грехом. ветхозаветные выражения,
относящиеся к этой реальности, многочисленны; они обыкновенно заимствованычеловеческих
взаимоотношений: упущение, беззаконие, мятеж, несправедливость и т.д.; иудаизм
добавляет к этому «долг» (в смысле задолженности), и это выражение
применяется и в НЗ; в еще более общем порядке грешник бывает представлен
как тот, «кто делает злое пред очами Божиими»; «праведному» (цадди'к)
обычно противопоставляется «злой» (раша'). Но истинная природа греха
с его лукавством и во всей его широте выявляется прежде всего
через библейскую историю; из нее мы узнаём также, что это откровение
о человеке есть в то же время откровение о Боге, о Его любви,
которой грех противится, и о Его милосердии, которое проявляется вследствие
греха; ибо история спасения – не что иное, как история
безустанно повторяемых Богом Творцом попыток оторвать человека от его привязанности
к греху.
> I. ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ГРЕХ
> Среди
всех повествований Ветхого Завета рассказ о грехопадении, которым открывается
история человечества, преподает уже учение, необычайно богатое по своему
содержанию. Отсюда и надо исходить, чтобы понять, что такое грех, хотя само
это слово здесь еще не произнесено.
> 1. Грех Адама
проявляется по существу как непослушание, как такое действие, которым
человек сознательно и умышленно противопоставляет себя Богу, нарушая одно
из Его повелений (Быт 3.3); но глубже этого внешнего бунтарского
поступка в Писании определенно отмечается внутренний акт, от которого
он происходит: Адам и Ева ослушались потому, что, поддавшись внушению
змея, захотели «быть как боги, знающие добро и зло» (3.5), т.е., согласно
наиболее распространенному толкованию, поставить себя на место Бога с тем,
чтобы решать, что – добро и что – зло; приняв свое мнение
за мерило, они притязают быть единственными владыками своей судьбы и распоряжаться
самими собой по своему усмотрению; они отказываются зависеть от Того,
Кто их сотворил, извращая т. обр. отношение, соединявшее человека с Богом.
> Согласно
же Быт 2, это отношение заключалось не только в зависимости, но и в дружбе.
В отличие от богов, упоминаемых в древних мифах (ср. Гилгамеш Х,3),
не было ничего, в чём Бог отказывал бы человеку, сотворенному «по образу
Его и подобию» (Быт 1.26 сл); Он ничего не оставил для Себя
одного, даже и жизни
(ср. Прем 2.23). И вот, по наущению змея, сначала Ева, затем Адам
начинают сомневаться в этом бесконечно щедром Боге. Заповедь, данная Богом
для блага человека (ср. Рим 7.10), кажется им лишь средством, которое
Бог применил для охраны Своих преимуществ, а добавленное к заповеди
предупреждение – всего только ложью: «Нет, не умрете; но знает
Бог, что в день, в который вы вкусите их (плодов древа познания),
откроются глаза ваши и вы будете как боги, знающие добро и зло»
(Быт 3.4 сл). Человек не доверял такому богу, ставшему его соперником.
Само представление о Боге оказалось извращенным: понятие о бесконечно
бескорыстном, ибо совершенном, Боге, не имеющем недостатка ни в чём
и могущем только давать, подменяется представлением о каком-то ограниченном,
расчетливом существе, целиком занятом тем, чтобы защищать себя от своего
создания. Прежде чем толкнуть человека на преступление, грех развратил его дух;
поскольку же его дух был затронут в самом отношении к Богу, образом
Которого человек является, невозможно представить себе извращения более глубокого
и не приходится удивляться тому, что оно повлекло за собой
столь тяжкие последствия.
> 2. Последствия греха. –
Отношения между человеком и Богом изменились: таков приговор совести. Прежде
чем понести наказание
в прямом смысле этого слова (Быт 3.23), Адам и Ева, до этого
столь близкие к Богу (ср. 2.25), скрываются от лица Его между деревьями
(3.8). Итак, сам человек отказался от Бога и ответственность за его
проступок лежит на нём; он бежал от Бога, а изгнание из рая
последовало как своего рода утверждение его собственного решения. В то же
время ему пришлось убедиться, что предостережение не было ложным: вдали
от Бога доступ к дереву жизни невозможен (3.22), и смерть
окончательно вступает в свои права.
> Будучи причиной разрыва
между человеком и Богом, грех вносит также разрыв между членами человеческого
общества уже в раю внутри самой первоначальной четы. Едва грех совершен,
как Адам себя отгораживает, обвиняя в нём ту, которую Бог дал ему
в качестве помощницы (2.18), как «кость от костей его и плоть от плоти
его» (2.23), и этот разрыв в свою очередь подтверждается наказанием:
«К мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою»
(3.16). В дальнейшем последствия этого разрыва распространяются на детей
Адама: происходит убийство Авеля (4.8), затем наступает царство насилия и закон
сильного, воспетый Ламехом (4.24).
> Это еще не всё. Тайна
зла и греха распространяется за пределы человеческого мира. Между Богом
и человеком встает некто третий, о ком в Ветхом Завете совсем не говорится –
по всей вероятности чтобы не было соблазна считать его своего рода вторым
богом – но кто Премудростью (Прем 2.24) отожествляется с диаволом
или Сатаной
и снова появляется в Новом Завете.
> Повествование
о первом грехе завершается обетованием человеку некой реальной надежды. Правда,
рабство, на которое он себя обрек, думая достичь независимости, само по себе
окончательно; грех, однажды вошедший в мир, может только множиться, и по мере
его роста жизнь действительно идет на ущерб, вплоть до того, что
совсем прекращается при потопе
(6.13 слл). Начало разрыва исходило от человека; ясно, что почин
примирения может прийти только от Бога. И уже в этом первом повествовании
Бог и дает надежду, что придет день, когда Он примет на Себя этот
почин (3.15). Благость Божия, которую человек презрел, в конце концов победит, –
«победит зло добром» (Рим 12.21).
> Кн. Прем. (10.1 –
LXX) уточняет, что Адам «был изъят из своего преступления». В Быт.
уже показано, что эта благость действует: она сохраняет Ноя и его
семью от всеобщего развращения и от наказания за него (Быт 6.5-8),
чтобы начать через него как бы новый мир (8.17,21 сл в сравнении с 1.22,28;
3.17); в особенности, когда из смешанных в единомыслии зла «народов»
(Прем 10.5) она избрала Авраама и вывела его из грешного мира (Быт 12.1;
ср. Ис Нав 24.2 сл, 14), чтобы «благословились в нём все племена
земные» (Быт 12.2 сл, явно составляя противовес проклятиям в 3.14 слл).
> II.
ГРЕХ ИЗРАИЛЯ
> Подобно тому как грех отметил начало истории
человечества, так отмечено им и начало истории Израиля. При самом
своем зарождении Израиль заново переживает трагедию Адама. На своем собственном
опыте он в свою очередь узнает и нам показывает, что такое был грех.
Два эпизода представляются особенно поучительными.
> 1. Поклонение
золотому тельцу. – Подобно Адаму, Израиль был осыпан благодеяниями
Божиими. Не за свою праведность (Втор 7.7; 9.4 слл; Иез 16.2-5),
а единственно в силу Божией любви (Втор 7.8), – ибо Израиль
был не более и не менее «грешен», чем другие народы (ср. Ис Нав 24.2,14;
Иез 20.7 сл, 18), – он был избран с тем, чтобы стать
особым народом,
народом по преимуществу среди всех народов земли (Исх 19.5) и поставлен
«первенцем» Божиим (4.22). Чтобы освободить его от рабства Фараона и из земли
греха (той, где нельзя уже служить Ягве – Богу, см 5.1), Бог совершил
множество чудесных знамений. Но в то самое мгновение, когда Бог «вступает
в союз» со Своим народом, связывает Себя с ним, вручая Моисею «скрижали
Свидетельств» (31.18 евр) об этом союзе, народ требует от Аарона:
«сделай нам бога, который бы шел перед нами» (32.1). Несмотря на данные Богом
доказательства Его «верности», Израиль находит Его слишком далеким, слишком
«невидимым». <У него нет> веры в Него, предпочитает Ему такого
бога, который был бы «под рукой», чей гнев
можно было бы успокаивать жертвоприношениями, – такого бога во всяком
случае, которого он мог бы перевозить с места на место по своему
усмотрению, вместо того, чтобы быть обязанным следовать
за Ним и повиноваться Его повелениям (ср. 40.36 слл). Вместо
того, чтобы «идти с Богом», он хотел бы, чтобы Бог шел с ним.
> Таков
«первородный» грех Израиля, – отказ в послушании, являющийся на более
глубоком уровне отказом верить Богу и отдавать себя Ему, – первый
грех упомянутый во Втор 9.7 и который в дальнейшем повторяется
при каждом из бесчисленных мятежей «народа жестоковыйного». Так, в частности,
когда Израиль впоследствии поддается искушению поклоняться «Ваалам» наряду с поклонением,
воздаваемым Ягве. Это происходит всегда оттого, что он отказывается
видеть в Ягве Того, Которого одного «довольно», – Бога, давшего
ему жизнь-существование, Которому Одному он должен служить (Втор 6.13; ср.
Мф 4.10). И когда Павел пишет о лукавстве, свойственном грех идолопоклонства
даже у язычников, он без колебаний ссылается на этот первый
грех Израиля (Рим 1.23 = Пс 105.20).
> 2. «Гробы
прихоти». – Сразу после эпизода с золотым тельцом во Втор
(9.22) упоминается другой грех Израиля, о котором впоследствии упоминает
также Павел, представляя его типичным для «грехов в пустыне» вообще
(1Кор 10.6). Смысл этого эпизода достаточно ясен. Той пище, которую избрал
и чудесно раздавал Бог, Израиль предпочитал еду по своему выбору: «кто накормит
нас мясом?... Ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах
наших» (Числ 11.4 слл). Израиль отказывался предоставить Богу возможность вести
его, не желал предаться Ему и сообразоваться с духовным опытом
пустыни,
входившим в тот же Божий замысел (Втор 8.3; ср. Мф 4.4). Его жадность
была удовлетворена; но, как и Адам, он познал, во что обходится
человеку подмена путей Божиих своими собственными (Числ 11.33).
> III. УЧЕНИЕ ПРОРОКОВ
> Таков именно
назидательный урок еврейскому народу, который в дальнейшем Бог непрестанно
повторял через Своих пророков. Так же, как человек, притязающий формировать
свою личность только по своему хотению, может придти лишь к собственной
погибели, народ Божий идет к упадку, как только он отклоняется
от путей,
предначертанных ему Богом: т. обр. грех проявляется как важнейшее, в сущности –
единственное, препятствие для осуществления замысла Божия относительно Израиля,
препятствие Его царству, Его славе, на деле отожествляющейся со славой
Израиля как народа Божия. Без сомнения, в этом отношении вождь,
царь или священник несет большую ответственность за свои грехи, и понятно,
что об этом говорится преимущественно, хотя и не исключительно.
Грех Ахана остановил всё войско Израиля под Гаем (Ис Нав 7),
и очень часто ответственность за народные бедствия пророки возлагают
на весь народ в целом: «Вот, рука Ягве не сократилась на то,
чтобы спасать и ухо Его не отяжелело для того, чтобы слышать. Но беззакония
ваши произвели разделение между вами и Богом вашим» (Ис 59.1 сл).
> 1.
Обличение греха. – Проповедь пророков в значительной степени
состоит из обличения греха как вождей (напр. 1Цар 3.11; 13.13 сл; 2Цар
12.1-15; Иер 22.13), так и народа: отсюда так часто встречающиеся
в пророческих писаниях перечисления грехов, обычно с более или менее
прямыми ссылками на десять заповедей, причем в писаниях Мудрых этих
ссылок еще больше (напр. Втор 27.15-26; Иез 18.5-9; 33.25 сл; Пс 14;
Притч 6.16-19; 30.11-14). Грех становится конкретной реальностью, и мы узнаём,
к чему приводит отпадение от Ягве: к насилиям, грабительству, неправедному
суду, лжи, прелюбодейству, клятвопреступничеству, убийству, ростовщичеству, попираниючеловеческих
прав, словом – ко всем возможным общественным беспорядкам. «Исповедь»,
изложенная в Ис 59, показывает, в чём конкретно заключаются «беззакония»,
создавшие пропасть между народом и Богом (59.2): «преступления наши с нами,
и беззакония наши мы знаем. Мы изменили и солгали пред Ягве
и отступили от Бога нашего; говорили клевету и измену, зачинали
и рождали из сердца лживые слова. И суд отступил назад, и правда
стала вдали, ибо истина преткнулась на площади, и честность не может
войти» (59.12 слл). Задолго до этого Осия говорил то же: «Нет ни истины,
ни милосердия, ни богопознания на земле; клятва и обман, убийство
и воровство и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие
следует за кровопролитием» (Ос 4.1 сл; ср. Ис 1.17; 5.8; 65.6
сл; Ам 4.1; 5.7-15; Мих 2.1 сл).
> Урок этот имеет
первостепенное значение: кто хочет сам созидать свою личность, независимо
от Бога, делает это обычно за счет прав других людей, в особенности
за счет малых и слабых. Псалмопевец говорит: «Человек, который не в Боге
полагал крепость свою» (Пс 51.9), «вымышляет гибель» (ст. 4), тогда как праведный
«уповает на милость Божию во веки веков» (ст. 10). И не на
эту ли мысль наводило уже прелюбодеяние Давида (2Цар 12)? Этот эпизод, занимавший,
как известно, такое значительное место в иудейском понимании грех (ср.
Пс 50.3 «Помилуй мя, Боже...»), выявляет и другую, не менее важную
истину:человеческий грех есть не только покушение на права Бога, он в некоем
смысле ранит сердце Божие.
> 2. Грех как оскорбление Бога. –
Конечно, грешник не может уязвить Бога в самом Его существе; вся Библия
проникнута сознанием трансцендентности Бога и неоднократно упоминает о ней:
«Совершают возлияния иным богам, чтобы огорчать Меня. Но Меня ли огорчают
они? говорит Господь; не себя ли самих к стыду своему?» (Иер 7.19 сл).
«Если ты грешишь, что делаешь ты Ему? И если преступления
твои умножаются, что причиняешь ты Ему?» (Иов 35.6). Согрешая против
Бога, человек достигает только того, что губит самого себя. Бог дает нам
законы не для Своего блага, а для нашего, «дабы хорошо было
нам во все дни, дабы сохранить нашу жизнь» (Втор 6.24). Бог Библии –
не Бог Аристотеля, безразличный к человеку и к миру.
> а)
Хотя грех не «уязвляет» Бога в самом Его существе, он Его
ранит в той мере, в какой затрагивает тех, кого Бог любит. Так,
«поразив мечем Урию Хеттеянина» и «взяв жену его себе», Давид наверно, полагал,
что нарушил всего только права человека, к тому же не Израильтянина:
он забыл о том, что Бог сделал Себя поручителем за правачеловеческой
личности. Именем Божиим Нафан заявил ему, что он «пренебрег» Самим Ягве и будет
соответственно наказан (2Цар 12.9 сл).
> б) Более того,
разделяя человека с Богом, единым источником жизни, грех тем самым затрагивает
Бога в Его любвеобильном замысле: «Мой народ променял славу
свою на то, что не помогает... Меня, источник воды живой, оставили
и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды» (Иер 2.11 слл).
> в)
По мере того, как библейское откровение обнаруживает глубины этой любви,
оно помогает понять, в каком реальном смысле человеческий грех может
оскорблять Бога: как неблагодарность ребенка по отношению к самому
любящему отцу
(напр. Ис 64.7) или даже матери («забудет ли женщина грудное дитя
свое?... но если бы она и забыла, то Я не забуду тебя» –
Ис 49.15), в особенности же как неверность жены, прелюбодействующей
с кем попало и безразличной к непрестанно верной любви мужа: «Видел
ли ты, что делала отступница, дочь Израиля?... И после того, как она
всё это делала, Я говорил: возвратись ко Мне. Но она не возвратилась...
Возвратись, отступница, дочь Израилева!... Я не изолью на вас
гнева Моего; ибо Я милостив» (Иер 3.6 сл, 12; ср. Иез 16;
23).
> На этом этапе откровения грех представляется в основном
как нарушение личных отношений, как отказ человека от любви Бога,
Который страдает оттого, что Он не любим и от любви становится
как бы «уязвимым». Это тайна любви, которая будет полностью открыта только
в Новом Завете.
> 3. Средство от греха. –
Пророки обличают грех и показывают всю его тяжесть только для того,
чтобы действеннее призывать к обращению. Ибо, хотя человек неверен, Бог остается
верным всегда; человек отвергает Божию любовь, но Бог не перестает ему
эту любовь предлагать; до тех пор, пока человек еще способен вернуться,
Бог всячески к этому его побуждает. Как в притче о блудном
сыне, всё подчинено этому желанному, ожидаемому возвращению: «Вот, Я загорожу
путь ее тернами и обнесу ее оградою, и она не найдет стезей
своих; и погонится за любовниками своими, но не догонит их и будет
искать их, но не найдет и скажет: пойду я и возвращусь к первому
мужу моему, ибо тогда лучше было мне, нежели теперь» (Ос 2.6 сл;
ср. Иез 14.11; и др.)
> И действительно, если грех
заключается в отказе от любви, то ясно, что он будет изглажен,
снят, прощен только в той мере, в какой человек снова согласится любить
и вернуться к Богу. Любовь по самому существу своему требует такого
возвращения. Бог называет Себя «Богом ревнителей» (Исх 20.5; Втор 5.9;
и др.), ибо ревность Его есть следствие Его любви (ср. Ис 63.15;
Зах 1.14); Он говорит, что только Он один дает сотворенному по Его
образу человеку блаженство потому, что реальное блаженство человек может получить
только от Него. Что же касается условий этого возвращения, они обозначаются
словами пепел, исповедь,
умилостивление, вера,
прощение, покаяние
(обращение), искупление.
> Вполне
понятно, что первое условие, поставленное человеку – отказаться от своеволия,
предать себя в руки Божий, открыться Его любви, т.е. отказаться от того,
что составляет самую основу греха. Но тут-то человек и замечает, что
это как раз – вне его власти, Чтобы человек был прощен,
недостаточно, чтобы Бог благоволил не отвергать его; нужно нечто большее:
«Обрати нас к Тебе, Господи, и мы обратимся» (Плач 5.21). Значит,
Бог Сам идет искать рассеявшихся овец (Иез 34); Он даст человеку
«новое сердце», «новый дух», собственный «Свой Дух» (Иез 36.26 сл). Это будет
«новый завет», когда Закон будет написан уже не на каменных скрижалях,
а в сердцах
людей (Иер 31.31 слл; ср. 2Кор 3.3). Бог не ограничится предложением
Своей любви и требованием нашей: «Обрежет Ягве, Бог твой, сердце твое
и сердце потомства твоего, чтобы ты любил Ягве, Бога твоего, от всего
сердца твоего и от всей души твоей, дабы жить тебе» (Втор 30.6).
Псалмопевец, исповедуя свой грех, молит Бога, чтобы Он Сам «омыл» его, «очистил»
его и «сердце чистое сотворил» в нём (Пс 50), в уверенности,
что оправдание
от греха может осуществиться только через прямое действие Самого Бога, аналогичное
творческому акту. Наконец в ВЗ возвещается, что эта внутренняя перемена
человека, извлекающая его из греха, совершится благодаря принесению в жертву
таинственного Отрока-Раба, о Котором никто, до исполнения пророчества,
не мог предугадать, Кто именно Он на самом деле.
> IV.
УЧЕНИЕ Нового Завета
> В Новом Завете открывается, что этот
Отрок, пришедший «освободить человека от греха» (Ис 53.11), не кто
иной, как собственный Сын Божий. Поэтому неудивительно, что в нём
грех занимает не меньше места, чем в Ветхом Завете, а в особенности,
что полнота откр. о содеянном любовью Божией для победы над грехом
дает возможность различить подлинное значение греха и вместе с тем его место
в общем замысле Божией Премудрости.
> 1. Иисус и грешники
> а)
Вероучение синоптических Евангелий с самого начала представляет Иисуса
среди грешников. Ибо он пришел ради них, а не ради праведников
(Мк 2.17). Пользуясь выражениями, обычно применяемыми Иудеями того времени
к снятию материальной задолженности, Он сравнивает отпущение грехов
со снятием долга (Мф 6.12; 18.23 слл), что, конечно, не значит:
грех снимается механически, независимо от внутреннего состояния человека,
открывающегося благодати для обновления своего духа и сердца. Как пророки
и как Иоанн Креститель (Мк 1.4), Иисус проповедует обращение, коренное
изменение духа, располагающее человека принять Божию милость, поддаться ее живительному
действию: «Близко Царство Божие; кайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк 1.15).
Тем же, кто отказывается принять свет (Мк 3.29 п) или считает,
как фарисей в притче, что не нуждается в прощении (Лк 18.9 слл),
Иисус не может дать прощения.
> б) Вот почему, как и пророки,
Он обличает грех всюду, где грех имеется, даже у тех, которые
считают себя праведными, поскольку они соблюдают предписания только внешнего
закона. Ибо грех – внутри нашего сердца, откуда «исходят злые помыслы,
прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство,
завистливое око, богохульство, гордость, безумство. Всё это зло изнутри исходит
и оскверняет человека» (Мк 7.21 слл п). Ибо Он пришел «исполнить
закон» его полноте, а отнюдь не упразднить его (Мф 5.17);
ученик Иисуса не может довольствоваться «праведностью книжников и фарисеев»
(5.20); конечно, праведность, проповедуемая Иисусом в конечном итоге сводится
к единой заповеди о любви (7.12); но видя, как поступает Учитель,
ученик постепенно научается, что значит любить и, с другой стороны, что такое
грех, противополагающийся любви.
> в) Он этому научается, в частности,
слушая Иисуса, открывающего ему неисследимое милосердие Божие к грешнику.
В Новом Завете трудно найти место, показывающее лучше, чем притча о блудном
сыне, которая так близка и к учению пророков, как грех ранит
любовь Божию и почему Бог не может простить грешника без его раскаяния
(Лк 15.11-32). Более чем непослушание, которое можно предположить, –
хотя на него намекает только старший брат, чтобы противопоставить его своему
собственному послушанию (ср. 29 сл) – отца «опечалил» уход сына,
который можно истолковать как волю не быть больше сыном, не дозволять
больше отцу любить его действенным образом: сын «оскорбил» отца, лишив его
своего сыновнего присутствия. Как может он «исправить» положение иначе, как своим
возвращением, соглашаясь на то, чтобы с ним снова обращались как с сыном?
Вот почему притча подчеркивает радость отца. Без такого возвращения
никакое прощение невообразимо; вернее – отец простил с самого начала;
но прощение действенно достигает греха сына только при его возвращении
и благодаря ему.
> г) Иисус открывает Своими действиями
еще более, чем Своими словами, отношение Бога ко греху. Он не только
принимает грешников с той же любовью и с той же чуткостью, как
и отец в притче (напр. Лк 7.36 слл; 19.5; Мк 2.15 слл;
Ин 8.10 сл), не останавливаясь перед возможным негодованием свидетелей
этого милосердия, так же неспособных его понять, как старший сын в притче
(Лк 15.28 слл). Но Он и непосредственно борется с грехом:
Он первый торжествует над Сатаной во время искушения; в течение
Своего общественного служения Он уже исторгает людей из того рабства
диаволу и греху, каким являются болезнь
и одержимость (ср. Мк 1.23), тем самым начиная Свое служение
как Отрок Ягве (Мф 8.16 сл), прежде чем «дать душу Свою как выкуп»
(Мк 10.45) и «кровь Свою Нового Завета за многих излить в оставление
грехов» (Мф 26.28).
> 2.
Грех мира.
>- Евангелист Иоанн говорит не столько
об «отпущении грехов» Иисусом – хотя это традиционное выражение
известно и ему (20.23; 1Ин 2.12), сколько о Христе, «берущем на Себя
грех мира» (1.29). За отдельными действиями он различает таинственную
реальность, их порождающую: силу, враждебную Богу и Его царству, которой
противостоит Христос.
> а) Эта враждебность проявляется прежде всего
конкретно в добровольном отвержении света.
Греху свойственна непроницаемость тьмы: «Свет пришел в мир, и возлюбили
люди больше тьму, чем свет; ибо были лукавы дела их» (Ин 3.19).
Грешник противится свету потому, что боится его, от страха, «чтобы не были
изобличены дела его». Он ненавидит его: «Каждый, делающий злое, ненавидит
свет» (3.20). Это ослепление – добровольное и самодовольное,
ибо грешник не хочет сознаться в нём. «Если бы вы были слепы,
не имели бы греха. Ныне же вы говорите: мы видим, грех ваш пребывает»
(9.41 – греч).
> б) До такой степени упорное ослепление
нельзя объяснить иначе, как тлетворным влиянием Сатаны.
Действительно, грех порабощает человека Сатане: Всякий, делающий грех, есть раб греха.
(Ин 8.34). Как христианинин – сын Божий, так грешник –
сын диавола, который «сначала согрешил», и делает его дела (1Ин 3.8-10).
Среди же этих дел <Евангелие от Иоанна> особо отмечает два –
человекоубийство и ложь: «Он человекоубийца был от начала и в истине
не стоял, потому что нет истины в нём. Когда кто говорит ложь,
говорит то, что ему свойственно, оттого что и отец его – лжец»
(Ин 8.44). Человекоубийцей он был, навлекши смерть на людей (ср.
Прем 2.24), а также и внушив Каину убить своего брата (1Ин 3.12-15);
и теперь он человекоубийца, внушая Иудеям убить Того, Кто говорит
им истину: «Вы ищете Меня убить – Человека, Который сказал вам
истину, а услышал Я ее от Бога... Вы делаете дела отца вашего...
и хотите делать похоти отца вашего» (Ин 8.40-44).
> в)
Человекоубийство и ложь порождаются ненавистью. Относительно диавола
Писание говорило о зависти (Прем 2.24); ап. Иоанн без колебаний применяет
слово «ненависть»: как упорно неверующий «ненавидит свет» (Ин 3.20),
так Иудеи ненавидят Христа и Отца Его (15.22 сл), причем под "Иудеями"
здесь следует понимать – порабощенный Сатаною мир, всех, кто отказываются
признать Христа. И эта ненависть на самом деле приводит к убиению
Сына Божия (8.37).
> г) Таково измерение этого греха мира, над которым
Иисус торжествует. Ему это возможно потому, что Он Сам –
без греха (Ин 8.46; ср. 1Ин 3.5), «един» с Богом Отцом Своим
(Ин 10.30), чистый «свет», которого «тьма не объяла» (1.5; 8.12), истина,
в которой нет и следа какой-либо лжи или <зла> (1.14; 8.40),
наконец, и может быть в основном, – «любовь», ибо «Бог есть
любовь» (1Ин 4.8): во время Своей жизни Он не переставал любить,
и смерть Его явилась таким делом любви, больше которого представить себе
невозможно, она – «свершение» любви (Ин 15.13; ср. 13.1; 19.30).
Оттого эта смерть и была победой
над « Князем мира сего». Тот думал, что всё предусмотрел и выиграет;
но против Христа он не может ничего (14.30) и оказывается «извергнутым
вон» (12.31). Христос победил мир (Ин 16.33).
> д) Доказательство
этого не только в том, что Христос может «снова принять отданную Им
жизнь» (Ин 10.17), но, может быть, еще более в том, что к Своей
победе Он приобщает Своих учеников: приняв Христа и благодаря этому
став «чадом Божиим» (Ин 1.12), христианин «не делает греха»... «потому
что рожден от Бога»; более того, пока «семя Его» пребывает в нём (1Ин 3.9),
или, как выражается Павел, пока он «водим Духом Божиим» (Рим 8.14
сл; ср. Гал 5.16) он «не может грешить» (1Ин 3.9). Иисус «берет
грех мира» (Ин 1.29), «крестя Духом Святым» (ср. 1.33), т.е. сообщая
миру Духа, символизируемого таинственной водой,
истекшей из пронзенного ребра Распятого, подобно источнику, о котором
говорил Захария, «открывающемуся дому Давидовому для омытия греха и нечистоты»
(Ин 19. 30-37; ср. Зах 12.10; 13.1) и который видел Иезекииль:
«и вот из-под порога Храма течет вода» и превращает берега Мертвого
моря в новый рай (Иез 47.1-12; Откр 22.2). Конечно, христианин,
даже рожденный от Бога, может снова впасть в грех (1Ин 2.1); но Иисус
«есть умилостивление за грехи наши» (1Ин 2.2), и Он дал
Духа апостолам для того именно, чтобы они могли «отпускать грехи» (Ин 20.22
сл).
> 3. Богословское учение о грехе пo aп. Павлу
а)
Большее обилие словесных выражений позволяет Павлу еще точнее различать «грех»
(греч άμαρτία, в един. числе) от «греховных
дел», чаще всего называемых, помимо традиционных оборотов речи, «согрешениями»
(буквально падениями, греч παράπτωμα)
или проступками (греч παράβασις),
что, однако, нисколько не умаляет серьезности этих проступков, передаваемых
иногда в русском переводе словом преступление. Так грех, совершенный
Адамом в раю, – о котором известно, какое значение ему приписывает
Апостол, – поочередно именуется «преступлением», «согрешением» и «непослушанием»
(Рим 5.14,17,19).
> Во всяком случае, в учении Павла
о нравственности греховный поступок занимает не меньше места, чем у Синоптиков,
как это видно из перечней грехов, так часто встречающихся в его
посланиях: 1Кор 5.10 сл; 6.9 сл; 2Кор 12.20; Гал 5.19-21; Рим 1.29-31;
Кол 3.5-8; Еф 5.3; 1Тим 1.9; Тит 3.3; 2Тим 3.2-5. Все эти
грехи исключают из Царства Божия, как это иногда и прямо говорится (1Кор
6.9; Гал 5.21). Притом в них наблюдается, как в аналогичных перечнях
ВЗ, сближение полового распутства с идолослужением
и с социальными неправдами (ср. Рим 1.21-32 и перечни
в 1Кор, Гал, Кол, Еф). Следует также отметить значение, приписываемое ап.
Павлом «любостяжанию» (греч πλεοεξία),
т.е. желанию приобретать всё больше (лат. avaritia); ср. в десяти заповедях
запрещение незаконного «пожелания» (Исх 20.17; ср. Рим 7.7). Павел не ограничивается
сближением этого греха с идолослужением – он их отожествляет:
«любостяжание, которое есть идолослужение» (Кол 3.5; ср. Еф 5.5).
> б)
Исследуя глубину греховных поступков, Павел указывает на их первопричину:
они являются в греховной природе человека выражением и внешним
проявлением силы, враждебной Богу и Его Царству, о которой говорил ап.
Иоанн. Одно то, что фактически Павел только к ней применяет слово грех (в един.
числе), уже придает ей особую рельефность. Апостол тщательно описывает то
ее происхождение в каждом из нас, то производимые ею действия,
с точностью, достаточной, чтобы наметить в основных чертах настоящее
богословское учение о грехе.
> Эта «сила» представляется до некоторой
степени персонифицированной, так что иногда она как будто отожествляется
с личностью «Сатаны, бога века сего» (2Кор 4.4). Грех всё же от него
отличается: он присущ грешному человеку, его внутреннему состоянию.
Введенный в человекий род непослушанием Адама (Рим 5.12-19), а отсюда
как бы косвенным обр. и во всю материальную вселенную (Рим 8.20;
ср. Быт 3.17), грех вошел во всех людей без исключения, всех их
вовлекая в смерть,
в вечное отделение от Бога, которое отверженные испытывают в аду;
без искупления
все образовали бы «осужденную массу», по выражению блаж. Августина.
Павел пространно описывает это состояние человека, «проданного греху» (Рим 7.14),
но еще способного «находить удовольствие» в добре (7.16,22), даже «хотеть»
его (7.15,21), – и это доказывает, что не всё в нём извращено, –
но совершенно неспособного его «сделать» (7.18), а значит –
неизбежно обреченного на вечную смерть (7.24), которая есть «возмездие» или,
точнее, «конец», «завершение» греха (6.21-23).
> в) Такие утверждения
навлекают иногда на Апостола обвинения в преувеличении и в пессимизме.
Несправедливость этих обвинений в том, что высказыванья Павла не рассматриваются
в их контексте: он описывает состояние людей вне влияния благодати
Христовой; сам ход его доказательства принуждает его к этому, поскольку
он подчеркивает всеобщность греха и порабощенность им с единственной
целью – установить бессилие 3акона и превознести абсолютную необходимость
освободительного дела Христа. Более того, Павел напоминает о солидарности
всего человечества с Адамом,
чтобы раскрыть другую, гораздо более высокую солидарность, объединяющую всё человечество
с Иисусом Христом; по мысли Божией, Иисус
Христос, как контрастный прообраз Адама, есть первый (Рим 5.14);
и это равносильно утверждению, что грех Адама с его последствиями был допущен
только потому, что Христос должен был над ними восторжествовать, притом с таким
превосходством, что прежде чем излагать сходства между первым Адамом и Последним
(5.17 слл), Павел старательно отмечает их различия (5.15 сл).
> Ибо
победа Христа над грехом представляется Павлу не менее блистательной
чем Иоанну. Христианин, оправданный верою и крещением
(Гал 3.26 слл; ср. Рим 3.21 слл; 6.2 слл), совершенно
порвал с грехом (Рим 6.10 сл); умерший греху, он стал новым существом
(6.5) со Христом умершим и воскресшим – «новой тварью» (2Кор
5.17); он живет уже не по «плоти», а по «Духу» (Рим 7.5;
8.9), хотя он и может, пока продолжает жить «в смертном теле», вновь
подпасть под власть греха и «повиноваться ему в похотях его» (6.12),
если откажется ходить «по Духу» (8.4).
> г) Бог не только
торжествует над грехом: Его многоразличная «Премудрость» (Еф 3.10)
достигает этой победы, используя самый грех. То, что было непреложным препятствием
царству Божию и спасению человека, приобрело определенное значение в истории
этого же спасения. Вот почему по поводу греха Павел говорит о «премудрости
Божией» (1Кор 1.21-24; Рим 11.33). В частности, размышляя о том
грехе, который, без сомнения, оставил наиболее болезненную рану в его
сердце (Рим 9.2) и во всяком случае был соблазном его уму, –
о неверии Израиля, он понял, что эта неверность, к тому же
частичная и временная (Рим 11.25), входила в спасительный замысел
Божий относительно родачеловеческого и что «Бог заключил всех в непослушание,
дабы всех помиловать» (Рим 11.32; ср. Гал 3.22). Оттого он и восклицает
с благодарным восторгом: «О глубина богатства и премудрости и ведения
Божия! Как непостижимы суды Его, и неисследимы пути Его!» (Рим 11.33).
> д)
Но эта тайна Премудрости Божией, использующей для спасения человека
даже его грех, нигде не открывается так ясно, как в Страстях
Сына Божия. Бог Отец для того и «предал Сына Своего» на смерть
(Рим 8.32), чтобы поставить Его в условия, при которых Он мог
бы совершить дело послушания
и любви, самое великое, какое только можно себе представить, и тем самым
осуществить наше искупление,
первым перейдя из плотского состояния в состояние духовное. А обстоятельства
этой смерти, предусмотренные, чтобы создать наиболее благоприятные условия для такого
дела, все являются проявлением человеческого греха: предательство Иуды, бегство
Апостолов, трусость Пилата, ненависть иудейских народных властей, жестокость палачей
и за всей этой видимой трагедией – грех всех нас, для искупления
которых Он умирает. Чтобы дать Ему возможность любить так, как ни один
человек не любил никогда, Богу было угодно соделать Сына Своего доступным
для ран, наносимых человеческим грехом, подверженным злотворным последствиям
той силы смерти, какой является грех, дабы благодаря этому делу наивысшей
любви на нас распространились благотворные последствия живоносной силы, какой
является Правда Божия (2Кор 5.21). Вот до какой степени верно, что «любящим
Бога... всё содействует ко благу» (Рим 8.28), – в это
«всё» включается даже грех.