> Эта притча давно уже стала общим местом множества проповедей: человек может относиться к Богу как раб, как слуга или как сын. Раб исполняет волю Господина из страха перед наказанием, слуга – за плату, а сын – по любви к Отцу. Мы привычно повторяем, что христианин проходит в своей духовной жизни эти три ступени, из раба становясь слугой, а затем и сыном...

> Не знаю, как было в святоотеческие времена, а в наши дни этот образ часто оказывается неадекватным. Прежде всего, практически никто всерьез не боится Бога – это в Средневековье рисовали фрески и иконы со Страшным Судом и ждали этого Суда, а сегодня все люди просвещенные, все знают, что Бог есть Любовь, и бояться тут нечего. Что до торгашеского отношения слуги, то такие, безусловно, есть: ребеночка приносят покрестить, чтобы не болел, или машину освятить, чтобы в аварию не попала, – но их и верующими-то особо не назовешь. Сегодня люди склонны ощущать себя детьми Божьими, да и Евангелие об этом ясно говорит...

> Говорит, но не забывает уточнить: «когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие» (от Луки 17:10); «слуга не выше господина своего» (от Матфея 10:24). Стало быть, звание раба или слуги для христианина тоже вполне уместно и мы, в конце концов, сами называем себя в молитве «раб Божий такой-то...» Но что мы вкладываем в эти слова сегодня?

> Проще всего, конечно, описать, как оно иногда бывает, но быть не должно. Исказить в христианстве можно что угодно, и три ступени духовного роста тут не исключение. Человек, ощущающий себя рабом, может воспринимать свою веру как цепи и плети – бесконечное количество правил, запретов, указаний, ритуалов, которые просто нереально соблюсти, но соблюдать надо. Духовная жизнь такого человека, даже если он и не думает о наказаниях, сама становится сплошным наказанием – он исполняет, исполняет, исполняет тяжкий труд, как будто Господь послал его на каторгу.

> Ощущая себя слугой, человек может, напротив, радоваться своей бурной деятельности. Он будет организовывать православные банки и предприятия, или заниматься церковными реформами, или изучать творения Отцов – неважно. Вера для него, прежде всего – способ приложить свои усилия, добиться коренных сдвигов, достичь выдающихся результатов. Но одно объединяет его с рабом: оба ведут себя так, как будто эта деятельность очень нужна... Самому Господу. Как будто Он действительно поручает нам некий участок работы – неважно, поклоны бить или предпринимательством заниматься – не потому, что это полезно для нас и угодно для Него, а якобы потому, что без этих наших действий Ему никак не обойтись. Вот и стараемся.

> Зато человек, ощущающий себя сыном или дочерью, как раз может быть совершенно бездеятелен. Любящий Отец простит всё, примет любым – поэтому не надо особенно напрягаться, не надо себя ни в чём ограничивать, не надо стремиться к совершенству, всегда ведь можно во всём покаяться... а можно даже и не каяться, Господь и так простит, Он ведь меня любит. И живет такой человек инфантильно и безответственно – долго, но не сказать, чтобы счастливо.

> Сдается мне, что главная ошибка тут – восприятие своего сыновства, служения или рабства как какого-то особого статуса. Скорее, это о наших отношениях с Богом... и каждый из нас может быть рабом, слугой, сыном – десять раз на дню. Главное, чтобы никто не был Ему посторонним.

> И тогда раб будет делать то, что должно делать, не раздумывая, получится ли у него, хватит ли сил – и силы будут даны. Делать не из страха наказания, а просто потому, что того желает Господь, и значит, другого пути просто нет, и у жизни его нет иного смысла. Так апостолы шли проповедовать в синагоги и частные дома, в народные собрания и царские дворцы, так принимали тюремное заключение и казнь – ради Благовестия.

> Тогда слуга будет действовать умно и с расчетом, но не для того, чтобы что-то заработать – а чтобы выстроить свою жизнь, и не только духовную, найти в ней место для всего, что действительно значимо и нужно, расставить приоритеты, взвесить возможные траты и приобретения, и не остаться в итоге внакладе. В конце концов, к этому призывает нас и притча о талантах: не зарывать, а умело использовать. Так святители-богословы тщательно выбирали слова и аргументы, приноравливались к ситуации и аудитории, искали самые надежные аргументы и самые убедительные формы изложения.

> Тогда сын или дочь будут безгранично доверять Отцу, искать общения с Ним, доверять ему всё, что бы ни просходило в их жизни, прибегать к нему в радости и горе, и ничто не сможет отвлечь их от этого главного в жизни общения. Так созерцатели и мистики забывали обо всём мире в своих уединенных кельях и были счастливы...

> Мы не святые и, если быть честными, не очень-то стремимся ими стать, как правило. Нет готовности посвятить Богу всю свою жизнь... но и та доля, которую мы готовы отдать Ему, или, точнее, посвятить нашему общению с Ним, может быть потрачена тоже очень по-разному. Не так даже важно, будет это рабство, служение или сыновство – разными бывают характеры и обстоятельства, поэтому пригодиться может и то, и другое, и третье. Важно, чтобы это было именно что личное общение с Ним, личные отношения – ведь они есть и у раба, и у слуги, и, тем более, у сына. В этом-то, в конечном счете, всё и дело. Пока человек обживается сам по себе в рабском или сыновнем положении, он склонен поступать, как вздумается ему, как будет удобнее, выгоднее, приятнее, привычнее. Он подстраивает свое положение под себя.

> Но если мы обращаемся <к> Тому, Кто поставил нас <в> это положение... Раб ли, слуга ли, сын ли – он всегда Чей-то. Если утратить эту живую связь, если перестать обращаться к Нему, и не так уж важно, говоришь ты «Господи» или «Отче» в данный момент – ничего хорошего не получится. А если именно эта связь станет для тебя центром жизни, то уже не так будет и важно, сколько будет отбито поклонов и сколько произнесено молитв. Всё образуется, постепенно найдутся разумные формы и для духовной жизни, и для обыденного нашего быта, и для деловой активности тоже.

> Можно ли сочетать в себе раба, слугу и сына? Мне кажется, что да. И один неизвестный испанский поэт еще в XVII веке превосходно сказал об этом так (перевод А. Гелескула):

> Собственно, это не о том, раб он, слуга или сын. Это о том, кто и что для нас Господь, а это и есть самое главное.