> 6. Наши сокровища

> «<Когда придет совершенство, всё частичное исчезнет>». В греческом тексте у Павла мы находим давно знакомое нам слово teleios («совершенное») – это прилагательное, исполняющее здесь функцию существительного: «[нечто] совершенное», to teleion. Это слово несет два взаимосвязанных смысла, которые, как и в случае слова «любовь», трудно передать в переводе. С одной стороны, оно указывает достижение цели – так можно сказать о чаше, которую медленно наполняли и наконец наполнили до краев, или о конце длинного и трудного паломничества, когда люди пришли к пункту назначения. С другой стороны, оно имеет и такой смысл как «зрелость» (противоположность «юности», «невзрослости»), «законченность», «целостность». Именно этот смысл Павел использует далее – сказав, что с приходом «совершенного» «<частичное>», будет упразднено, он здесь же продолжает: «<Когда я был ребенком, я говорил как ребенок, думал как ребенок, рассуждал как ребенок. Стал взрослым – и всё детское отошло> [в оригинале здесь стоит то же <слово, которое в предыдущем стихе переведено как «исчезнет»>]».

> Тем самым Павел указывает на непреходящую природу agapê, чтобы призвать запутавшихся коринфских христиан стремиться к любви. Это логика добродетели в ее христианской версии. Аристотель и приверженцы основанной им традиции понимали под зрелостью человека просто его «процветание», полноценный характер в теперешней жизни; они не глядели в будущее, где на смену частичному знанию нынешнего времени придет познание лицом к лицу (стих 12). Тогда как для Павла очень важно именно то, что «<никогда не пройдет>».

> Павел придал этой главе четкую структуру из трех «ходов». Сначала (13:1–3) он указывает на то, что любые стороны христианской жизни без agapê не имеют никакой цены. Языки, пророчество, тайны, знание, вера, которая движет горами, самопожертвование – если в них нет agapê, они ничего не значат. Далее следует лирическая средняя часть, которую мы уже приводили в начале данной главы. И затем идет заключительная часть, уравновешивающая первую и тонко, но могущественно возвращающаяся к отправной точке: вера, надежда и любовь «никогда не перестают», но любовь всех больше, а потому вам нужно к ней стремиться. В главе 13 Первого послания к коринфянам Павел движется, опираясь и на эстетику, и на логику, которая здесь тоже необычайно глубока.

> В заключение Павел говорит о том, что проходит, и том, что «<не пройдет>»:

Любовь никогда не пройдет.
Дар пророчества – исчезнет,
дар языков – прекратится,
знание – станет ненужным.
Ведь наше знание частично, и пророчество частично.
А когда придет совершенство, всё частичное исчезнет.
Когда я был ребенком, я говорил как ребенок,
думал как ребенок, рассуждал как ребенок.
Стал взрослым – и всё детское отошло.
Теперь мы видим только смутное отражение в зеркале**,
а тогда будем видеть лицом к лицу.
Теперь мое знание частично,
а тогда я буду знать так же полно, как знает меня Бог*.
А вот три вещи, которые будут всегда. Это вера, надежда, любовь.
Но из них больше всех любовь (8-13).

> За представлением о том, что одни вещи исчезнут, а другие останутся, стоит одна предпосылка, на которой строится аргументация всего послания и которую Павел торжественно раскрывает в главе 15: настоящая жизнь – это лишь первый этап нашего длительного существования, и между нынешним временем и грядущим существует сильная преемственность, но одновременно будущее радикальным образом отличается от настоящего. Иными словами, обетование и надежда воскресения позволяет по-новому понимать действие добродетели и наделяет это понятие новым нравственным содержанием. «<И если наша надежда на Христа годится лишь для этой жизни, мы самые жалкие люди на свете» (15:19), но вы должны знать, что «<ваш труд для Господа не будет напрасен>» (15:58б).

> Всё это наполняет ясным смыслом многие другие слова Павла во всём послании: «<Так что ничему не выносите приговора до времени, пока не придет Господь. Он и выведет на свет всё, что скрыто во мраке, и сделает явными даже тайные помыслы>» (4:5); «<Бог воскресил Господа, и нас воскресит Своей силой… Так славьте Бога своими телами!>» (6:14,20). Мысль о преемственности между нынешней жизнью и грядущим стоит за многими словами Павла, когда он рассуждает о том, как надо жить сейчас.

> В самом деле, существуют такие элементы теперешней христианской жизни, которые в будущем не понадобятся: по иронии судьбы, к ним относились и те, которые коринфянам, как это бывает и сегодня, казались самыми «духовными», а потому более важными, чем повседневная дисциплина «обычной» христианской жизни. К таким преходящим элементам относились и те странные феномены, что позволяли, живя земной жизнью, соприкасаться с небесным: языки, пророчество и особый дар «знания». Всё это станет излишним, когда придет будущее, как горящие свечи не нужны при наступлении рассвета. Приближается время великого перехода, великого преображения, подобного превращению ребенка во взрослого, когда можно будет не смотреть в мутное зеркало, но встретиться лицом к лицу, когда пестрые элементы пазла, которые мы не можем собрать, сложатся в стройную картину (13:12б) – или, если держаться ближе к словам Павла, мы увидим, что этот Пазл не только завершен, но и смотрит на нас. «<Теперь мое знание частично, а тогда я буду знать так же полно, как знает меня Бог>».

> Павел здесь тонко играет со смыслами. Контраст между младенчеством и состоянием зрелости представляет собой метафору будущего перехода из нынешней жизни к жизни воскресения, однако, похоже, это больше, чем просто метафора. Этот образ говорит и о том (нечто подобное мы видим в Гал 4:1–7, хотя там Павел утверждает несколько иную мысль), что сейчас мы дети Бога, не достигшие зрелости, а однажды станем взрослыми. Противопоставляя поиск отражения в мутном зеркале встрече лицом к лицу, Павел метафорически говорит об этом грядущем переходе, однако он хочет сказать и другое: мы сейчас действительно вглядываемся в туман нынешнего мира и нечетко понимаем Бога и Его замысел, но однажды увидим всё ясно. А сравнивая <«частичное» знание> с тем моментом, когда мы познаем во всей полноте, как сами были познаны (снова поднимая тему из предшествующей части послания, 8:1–3), Павел уже не использует образов, но говорит настолько прямо, насколько это возможно. Похоже, он на одном уровне неизбежно должен пользоваться образным языком, но затем всё время стремится вернуться к реальности. И это, вероятно, объясняет нам, почему именно agapê относится к трем вечным вещам, которые из нынешнего мира перейдут в будущий, и почему «<из них больше всех любовь>». Познать, подобно тому, как мы были познаны, означает перейти от добродетели к поклонению или, быть может, это та точка, где добродетель становится поклонением, или где поклонение подводит итог тем привычкам сердца, которые мы называем добродетелью. В этот момент Святой Дух сделает нас царственным священством. Глава 13 не случайно стоит в Первом послании к коринфянами между двумя главами, в которых обсуждается поклонение общины. Вот где лежит центр всего.

> Таким образом agapê, любовь, которой мы призваны жить в настоящем, которую надо изучать, как трудный, но великий язык, осваивать, как прекрасный, хотя и чрезвычайно сложный музыкальный инструмент, не кончится и в грядущем мире – а на самом деле обретет славную полноту в грядущем, – потому что она раскрывает самую сущность Бога, которого мы знаем в Иисусе Христе. Бог, которого Павел узнал в распятом и воскресшем Иисусе, есть Бог безграничной жертвенной любви, и если мы, люди, призваны отражать образ этого Бога и <«постоянно обновляться, всё больше уподобляясь образу своего Создателя, и продвигаться к истинному познанию» его (Кол 3:10)>, нас не должно удивлять то, что такая любовь составляет ключевой элемент этой будущей жизни и позволяет предчувствовать ее здесь и сейчас. Она «<будет всегда>» (13:13), она останется. И здесь мы видим самый яркий пример того принципа, который Павел сформулировал две главы спустя (15:58): то, что мы делаем ныне в Господе, не потеряется. Любовь – это язык Божьего мира, и нам надо его изучать, пока мы ожидаем того дня, когда Божий мир навсегда соединится с нашим. Это та музыка, которая звучит во дворце Бога, и нам надо ее выучить и научиться исполнять заранее. Любовь не «обязанность», хотя бы и наивысшего рода. Это наше предназначение.

> Итак, перед нами самое грандиозное рассуждение Павла о самой великой добродетели. Существует цель, telos, то состояние, когда мы приобщимся к to teleion, станем «совершенными», «цельными», «зрелыми». В один день вся вселенная достигнет «совершенства», «цельности», «зрелости». И в обновленной вселенной люди достигнут того «совершенства», для которого они предназначены, той «зрелости», которая позволит им наконец стать царственным священством, посредниками, которые осуществляют в мире мудрое правление Бога и приносят радостное поклонение мира его Творцу. И если такова цель, то существуют и «добродетели», те привычки сердца, ума и тела, которые готовят тебя к будущему и позволяют даже в нынешнем «частичном» и несовершенном мире предчувствовать жизнь нового и совершенного. Таким образом, Павел рассматривает добродетель в контексте эсхатологии инаугурации как часть будущей жизни, вошедшей в жизнь нынешнюю. Вот почему это одновременно и тяжелый, и чудесный труд.