> Божьи замыслы

> При этом нам сто́ит помнить о том, что мы здесь говорим и думаем в рамках эсхатологии, Божьих замыслов, которые осуществляются в истории и доходят до кульминации. Это значит, что свершившееся на кресте не есть что-то безвременное и абстрактное, вроде эйдосов Платона, пребывающих вне реальной истории с ее временем и пространством. Недостаточно сказать, что в итоге Бог создаст новый мир, в котором уже не будет боли и слёз, — это не восстанавливает справедливости относительно всего зла, совершённого в прошлом. Мы не можем полностью решить проблему зла с помощью прогресса, думая, что когда в будущем какие-то поколения людей обретут счастье, это уменьшит значение страдания предшествующих поколений или даже послужит их оправданием (как говорится в одной ужасающей строке гимна: «И тогда позна́ют любящие Его, что вся их боль была благом» — это молчаливое согласие со злом, чего, без сомнения, никогда не мог бы допустить Новый Завет). Нет: все теории искупления, годные для выполнения своей задачи, должны принимать во внимание как прошлое (каким образом вина, грех и стыд всех предшествовавших поколений оказались на кресте), так и будущее, когда обетование, исполненное Богом на Голгофе, окончательно вступит в полную силу. Иначе крест превращается в пустой символ, который ничего не значит, пока ты его не заметишь и не захочешь из-за него действовать определенным образом.

> В этом состоит личное значение креста. Настанет день, когда я — даже такой грешник, как я! — стану полностью безгрешным, когда Бог по своей милости закончит работу своей благодати во мне. Но, предвосхищая этот момент будущего, я уже сегодня получаю прощение и новую жизнь Духа благодаря тому, что Иисус был «прославлен», когда он был «вознесен» на кресте (Ин 7:39; 20:22). И поскольку, как можно было бы ожидать, между Евхаристией и крестом существует тесная сакраментальная связь, Евхаристия воплощает и выражает первое (прощение) и одновременно усиливает и питает второе (жизнь Духа). Личный смысл Страстной пятницы, о котором так много говорят гимны и молитвы, черпающие образы из традиции страдающего Раба (Ис 53) и развивающих ее текстов Нового Завета, звучит примерно так: «Смотри, все твои грехи взял на себя Иисус»; «Сын Божий возлюбил меня и предал себя за меня»; или, если вспомнить слова, сказанные Иисусом на Тайной вечери, которые Бог произнес о самой Страстной пятнице: «Это тело мое, переданное вам». Когда мы прилагаем это к личной жизни, к сегодняшним и завтрашним грехам, мы отнюдь не говорим: «Теперь можно грешить, потому что <Бог уже> справился со всеми грехами», — напротив, это призыв великой любви жить по образу смерти и воскресения, покаяния и прощения в повседневной христианской жизни в твердой надежде на окончательную победу в будущем. «Проблема зла» касается не только вселенной, но непосредственно — самого меня. И Бог справился с этой проблемой крестом своего сына, Мессии. Вот почему в некоторых христианских традициях совершается поклонение самому кресту — так мы могли бы с благоговением относиться к тропинке, по которой ходит любимый человек. Крест был тем местом, где Бог возлюбил нас до предела, и средством этой любви.

> Мы подробнее поговорим о смысле прощения в последних двух главах. А теперь нам надо вернуться к более широкому аспекту проблемы зла, о котором мы говорили в первой главе, чтобы понять, какой новый подход к ней предлагает нам крест.

> К чему призывают нас Евангелия

> Мы говорили вначале о поверхностном понимании зла и незрелых ответах на него. Поразительно, что самый известный евангельский отрывок об «искуплении» стои́т в контексте резких слов Иисуса о природе политической власти, которую евангельские события лишают оснований. Когда Иаков и Иоанн попросили у Иисуса предоставить им почетные места после его воцарения (Мк 10:35-45), это был политический вопрос, на который был дан политический ответ: властители земли господствуют над своими подданными, но среди вас всё должно быть иначе. Самый великий из вас должен стать слугой, самый первый из вас — рабом всех, потому что Сын Человеческий пришел не затем, чтобы ему послужили, но чтобы послужить и отдать свою жизнь как выкуп за многих. Эти слова перекликаются с Ис 53 — а если быть точным, Ис 40-55 в целом — и прямо соседствуют с политическим анализом империи, анализом подрывного рода. Иисус здесь указывает на всю традицию Израиля, людей, через которых Бог пожелал решить проблему мирового зла, — эта традиция в определенный момент приводила к падению Вавилона и его путей. Мы находим нечто подобное у Луки, где снова Иаков и Иоанн хотят поступить так, как принято в этом мире — свести огонь с небес на своих врагов (Лк 9:54). Ответ Иисуса на их просьбу прямо связан с его молитвой на кресте: «Отче, прости им» (Лк 23:34).

> Что же из этого следует? Евангелие призывает Церковь претворять в жизнь победу Бога в мире через страдающую любовь. Крест не просто пример, которому нужно следовать, — это достижение, которое надо развивать, воплощать на практике. Но тем не менее это действительно пример, потому что это — образец, шаблон, модель того, что Бог хочет теперь своим Духом осуществлять в мире через своих людей. Это начало процесса искупления, в котором страдания и мученичество парадоксальным образом становятся орудием победы. К этому мы еще вернемся в последних двух главах.

> Но кто-то может спросить: что если люди, которые призваны решать проблему, станут частью проблемы, как это уже случалось раньше? Да, это вполне реальная опасность, с которой следует что-то делать. Эта опасность угрожает Церкви, когда та видит себя только частью решения и забывает о том, что каждый день ей следует повторять: «Боже, будь милостив ко мне, грешному», — так чтобы это исповедание греха вело ее к подлинному смирению, несмотря на то, что она мужественно противостоит миру и его безумным империям. В частности, такая проблема возникает тогда, когда «христианская» империя пытается навязать свою волю миру, в духе дуализма объявляя, что другие части мира «злые», а мы — передовой отряд Бога. Примерно или точно такую же ситуацию Иисус наблюдал в тогдашнем Израиле. Крест призывал и призывает сегодня к другому пути, к новому подходу ко злу и, в итоге, к новому пониманию Бога.

> Иисус и победа Бога над злом

> Как бы в конце концов это выглядело, если бы истинный Бог пришел, чтобы справиться со злом? Пришел бы Он в сиянии славы, в облачном и огненном столпе, в окружении легионов ангелов? Слова и действия Иисуса из Назарета дают на этот вопрос иной рискованный ответ: когда истинный Бог приходит, чтобы справиться со злом, он похож на молодого иудейского пророка, который совершает паломничество в Иерусалим на Пасху, прославляет Царство, спорит с бесчестными властителями, устраивает праздник с друзьями, а затем в отчаянной молитве подчиняется своей судьбе, где его встретит яростная жестокость и несправедливость, берет на себя тяжесть греха Израиля, греха мира, Зло с большой буквы. Если мы посмотрим на Иисуса с такой точки зрения, мы поймем, что крест стал для нас новым Храмом, местом, где мы можем встретить истинного Бога и познать его как Спасителя и Искупителя. Крест становится целью паломничества, и мы приходим к нему, чтобы понять, что совершил Иисус для каждого из нас. Крест означает, что языческой империи, опирающейся только на власть, жестокость и мощь голой силы, был брошен решительный вызов властью иного рода, властью любви, которая однажды одержит победу.

> И это со всей ясностью ставит перед нами вопрос: осмелимся ли мы встать перед крестом и принять всё, что на нём было совершено для нас? Осмелимся ли мы осознать все значения слова «Бог», как их по-новому выстроили этот человек, этот момент, эта смерть? Рискнем ли мы сделать выводы из слов Иисуса, что властители мира сего ведут себя определенным образом, но мы должны поступать иначе? Хватит ли у нас смелости соединить богословие искупления и политическое богословие воедино, чтобы услышать нечто, имеющее прямое отношение, с одной стороны, к сокровенным глубинам личной жизни, а с другой — к практике жизни и политике? Оставим ли мы после этого пути Иакова с Иоанном, чтобы пойти путем самого Иисуса? Только так, я думаю, мы можем подойти к той задаче, о которой нам предстоит поговорить в двух оставшихся главах. Только так в наши дни мы можем найти зрелый, христианский, трезвый подход к проблеме зла, всё еще беспокоящей мир, который так возлюбил Бог, тот мир, за который Мессия отдал свою жизнь.