> «ЕВАНГЕЛИЯ – ИКОНЫ ХРИСТА»

> …Мы уже не знаем Христа по плоти
> (2Кор.5)

> Подобно семени, сокрытому в почве, начало христианства сокрыто в историческом тьме. «Христианство возникло в Палестине, причем совершенно неизвестно – каким образом» (Ф.Энгельс). Для беспристрастного историка происхождение христианства загадочно; иначе пришлось бы признать его чудесным. «Кто это был? что это было?..» Никого не было, – отвечала наша антирелигиозная пропаганда. До недавнего времени она категорически отрицала «историческое существование» Христа. Были годы, когда даже самое Имя Его, как «не существовавшего», печаталось у нас с маленьких букв: «иисус христос». Главным аргументом «научной мифологической школы» было так называемое «молчание века»: действительно, ни один из современных первоначальному христианству писателей не упоминает о Христе. Не удивительно молчание римлян и греков, которые вполне могли и не знать ничего о жизни и казни какого-то Учителя в далекой и презираемой иудейской провинции. Но вот еврейский историк Иосиф Флавий, родившийся в 37 году христианской эры в Иерусалиме, хорошо знавший религиозную жизнь Иудеи своей эпохи, – он-то уж должен был хоть упомянуть о Христе? Но он молчит, – утверждала «научная мифологическая школа». В его XVIII книге «Иудейских древностей» есть печально знаменитый абзац:

> «Около того времени жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос (греческое слово, означавшее «Помазанник», соответствующее еврейскому «Мессия»). По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил, его к распятию на кресте. Но те, кто раньше любил его, не прекращали этого и теперь. На третий день он вновь явился им живой, как об «том и о многих других его чудесных делах предсказали боговдохновенные пророки. И до нынешнего дни существует секта христиан, которые от него получили свое имя» (цит. из кн. М. Кубланова «Иисус Христос – бог, человек, миф?», М., 1964, стр. 132).

> Этот текст не мог принадлежать Иосифу Флавию, правоверному иудею, и признаётся всеми грубейшей христианской подделкой. Какой-то переписчик или редактор в благочестивом рвении принес величайшее унижение христианству. «Единственная запись – и та подложная».

> Но популярная пропаганда умалчивала, что фальшивая запись сделана не по пустому месту. Между тем из сочинения великого христианского учителя III века Оригена «Против Цельса» явствует, что Ориген ВИДЕЛ ПОДЛИННЫЙ ТЕКСТ Иосифа и что это былo СВИДЕТЕЛЬСТВО ОБ ИИСУСЕ. Слова же о существующей «секте христиан» могли относиться только к раннему христианству. «Быть может, эта заключительная фраза является осколком первоначального текста, в остальном фальсифицированного неизвестным христианским переписчиком. Бесполезно гадать, каково содержание того первоначального текста. Но он мог быть только враждебен христианству. Иисус не признаётся Мессией, Христом» – свидетельствует Ориген. Отсюда можно заключить, что у Иосифа фигурировал некто, «претендовавший на такое звание» (М. Кубланов, цит. соч., стр. 131-133). К сожалению, у меня нет возможности прочитать самого Оригена.

> В другом месте того же сочинения у Иосифа Флавия есть косвенное упоминание о Христе в связи в казнью «Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом» (книга ХХ). Римский историк Тацит в начале II века записал, что за грандиозный пожар Рима в 64 году были мучительно казнены ХРИСТИАНЕ. «Виновник этого имени Христос был в правление Тиберия казнен прокуратором Понтием Пилатом» (Анналы XV). У другого римского историка Светония (II в.) в жизнеописании цезарей Клавдия и Нерона в периоде от 41 до 64 года есть две небольших заметки о ХРИСТИАНАХ. Между 111 и 113 годами о ХРИСТИАНАХ писал императору Плиний Младший. Bсe перечисленные тексты считались у нас подложными, а теперь признаю́тся подлинными (М. Кубланов, цит. соч., стр. 133-136). Замечательно, что никто из античных критиков христианства не выдвинул аргументов об историческом «не-существовании» его основателя (там же, стр. 143). Наконец, вся священная литература христианства, как бы ни смотреть на нее в других отношениях, говорит о Человеке, ходившем по нашей земле. Еще раньше Евангелий об Иисусе и о первоначальных христианских общинах свидетельствуют послания апостола Павла – столь личные, оригинальные, что невозможно сомневаться в их подлинности.

> Вслед за серьезной наукой и присяжные наши антирелигиозники вынуждены теперь «допустить признание историчности» Христа. Теперь уже без возражений цитируются слова Анри Барбюcа:

> «…Я думаю, что в действительности кто-то прошел – малоизвестный еврейский пророк, который, проповедовал и был распят» («Наука и религия», 1966, N 5, стр. 50).

> Для характеристики изменившихся взглядов антихристианской критики приведу выписку из рецензии проф. А. Немировского в журнале «Новый мир», 1969, N 9, стр. 266:

> «…Историчность основателя христианства – одного из многих проповедников, сектантов, бунтарей, фанатиков – доказывается прежде всего научной критикой евангелий. Они, содержат ранние элементы преданий, идущие вразрез с догматическим и мистическим образом Иисуса Христа»...

> Изменились и суждения о времени появления Евангелий. Еще недавно простой человек мог только поражаться столь явной «зависимости веры от воли»: ибо при одних и тех же исходных данных ученые-христиане относили происхождение Евангелий к I веку, а ученые-антихристиане говорили даже о втоpoй половине II века... Отрезвляющим событием для вторых явилось открытие в 1935 году обрывка египетского папируса с несколькими стихами Евангелия по Иоанну. Усовершенствованная экспертиза установила дату рукописи: начало II века… А ведь это – копия, может быть, уже не первого поколения копий, притом же успевшая переселиться в Египет (И.Д. Амусин, «Рукописи Мертвого моря», М., 1961, стр. 245). Неопровержимое вещественное доказательство в пользу церковной традиции. Тот же проф. Немировский там же пишет: «Естественно предположить, что оригинал Eвангелия от Иоанна, считающегося последним из евангелий, написан в конце I века, другие же евангелия (от Марка, от Матфея, от Луки), содержащие довольно подробную биогpaфию основателя христианства, относятся к середине I века. Они написаны через двадцать-тридцать лет после трагических coбытий, которые в них изложены».

> Итак, Христос «был», а Евангелия появились уже в середине и конце I века. «КТО-ТО ПРОШЕЛ»… Случайно мне досталась запись из конспекта одной лекции известного обновленческого митрополита Александра Введенского:

> «....Проф. Гримм делился воспоминаниями о профессоре Теодоре Момзене, что Момзен никогда не говорил о Христе в лекциях и в своих книгах, хотя писал о царствовании Августа Тиверия – эпохе Иисуса Христа. Спрошенный по этому поводу своим учениками, Момзен отвечал: Я МОЛЧУ, ТАК КАК НЕ МОГУ РАЗГАДАТЬ ЕГО, КАК ВСЕ, И ПОЭТОМУ ПРЕДПОЧИТАЮ МОЛЧАТЬ...»

> Знаменитый историк мог позволить себе эту великолепную искренность. Этого никак нельзя сказать об антирелигиозной исторической науке, которая явно стремится преуменьшить значение Личности Основателя христианства. «Один из многих проповедников»… Вздорность такой аттестации очевидна. Но можно войти в положение неверующего историка, для которого абсолютно неприемлемы чудесность евангельской истории и «обожествление» в ней Личности Иисуса Христа. Приходится «подойти к Евангелиям как к источнику, в котором вымысел сочетается с историческими фактами, истолкованными в духе религиозной идеологии» (проф. Немировский, там же). Эта обтекаемая формула ничего не объясняет. Другие авторы продолжают указывать на формальное сходство некоторых евангельских событий с мифами других религий. Охотно ссылаются на Цельса (II в.), обличавшего христиан в том, что они будто бы «трижды, четырежды и многократно переделывают первую запись Евангелий» (М. Кубланов, цит. соч., стр. 130). В общем у них выходит, что наши Евангелия – многослойное мифотворчество, возникшее вокруг воспоминаний об Иисусе. Но если первые три Евангелия были уже написаны «через двадцать – тридцать лет» после распятия – то как могло за столь короткий период образоваться многослойное мифотворчество?

> Научно-историческая НЕРЕШАЕМОСТЬ личной тайны Христа вполне соответствует принципу христианской СВОБОДЫ (об этом – потом, ниже). Сейчас мы увидим, что НЕРЕШАЕМОСТЬ эта одинакова как для неверующих, так и для верующих.

> Прежде всего мы должны признать, что в Евангелиях действительно можно усмотреть иногда различные слои записей. Известно, что в наиболее древних из сохранившихся пергаментов с полным текстом Евангелий (IV и V века) НЕТ некоторых текстов, попавших поздне́е в нынешний общецерковный вариант Евангелий: нет нынешнего окончания Евангелия по Марку (стихи 9-20 последней главы); нет явления ангела в Гефсиманском саду (по Луке, гл. 22), нет «Вознесения на небо» Христа воскресшего (по Луке, гл. 24)^*, нет «ангела» в купели Вифезда (по Иоанну, гл. 5)… И Евангелия отнюдь не проигрывают в этом более древнем варианте. Зато нет в древнейших рукописях и столь волнующего нас эпизода «Кто из вас без греха – первый брось в нее камень» (по Иоанну, гл. 8); может быть, это когда-то не понравилось ригористам?..^* Во всяком случае – это примеры, как МОГЛИ происходить и другие неизвестные нам изменения текстов. Что благочестивое усердие способно «исправлять» документы – это мы уже видели и здесь на примерах с текстами Флавия и Эйнштейна.

> Есть определенные признаки, что Евангелия по Матфею, по Марку, по Луке заимствуют друг у друга целый ряд мест или, может быть, используют какой-то утраченный общий источник. Совсем особое место занимает Евангелие по Иоанну. Самая речь Христа там заметно разнится по стилю и содержанию от других Евангелии, и непроизвольно складывается впечатление, что многое в этой речи – творчество автора, а Сам Христос вряд ли так вот будто бы и препирался с иудеями насчет Своего Божественного достоинства или проповедовал о Причащении. Например, стихи 16-17 главы 8 или стихи 55-56 главы 6 – прямое свидетельство против такой вероятности... Вообще «противоречия» Евангелии, о которых твердит вульгарная пропаганда, вроде расхождений в «родословных» Христа и тому подобного – сущие пустяки в сравнении с действительной противоречивостью евангельских сообщений. Непримиримые разноречия Евангелий в описаниях призвания апостолов, последней вечери, Гефсиманской ночи, Голгофы, первых явлений Воскресения. Или вот в Евангелии по Луке мы читаем, как перед арестом Иисус говорит ученикам: «продай одежду твою и купи нож» (гл. 22) – так даже совсем уж, кажется, фантастические теории о «неудавшемся заговоре Иисуса» получают формальное подтверждение. Но у другого евангелиста Учитель говорит другое: «взявшие нож от ножа и погибнут» (по Матвею, гл. 26)... Основное же внутреннее противоречие Евангелий – в изображении личного Самосознания Иисуса. С одной стороны – это вполне Человек, Который подвергается великим искушениям и ужасающим страданиям; но если, с другой стороны, по тем же Евангелиям, он ясно СОЗНАЁТ Свою Божественность, ПОМНИТ о Своем предвечном существовании, ПРЕДВИДИТ Свое Воскресение и Божественную славу, – то все Его искушения и страдания оказываются только как бы инсценировкой, в которой Бог, так сказать, «переодетый» в наше тело, только временно, исполняет роль Человека... Это противоречие безысходно, рационально необъяснимо.

> «...В то время Ирод тетрарх услышал молву об Иисусе и сказал служащим при нём: это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых, и потому чудеса творятся им» (по Матвею, гл. 14) – если даже злодей Ирод верует в Воскресение мертвых – то не такова ли была тогда и общая атмосфера народного легковерия, и не проникла ли она и в Евангелия? Соображение это подтверждается странным сообщением, что в момент Смерти Христа «могилы отверзлись, и многие тела усопших воскресли» (по Матвею, гл. 27). Подобно этому всех нас, вероятно, смущает недоброе чудо с засохшей смоковницей (по Матвею, гл. 21). Смущает это странное множество бесноватых в Евангелиях (почему нет их теперь?). Смущает столь неправдоподобное исцеление уха при аресте Иисуса (по Луке, гл. 22)... Выше уже сказано, что в древнейших рукописях Евангелий по Луке и по Марку нет «Вознесения на небо»; а то, что написано об этом в главе 1 Деяний, крайне примитивно выражает тогдашние донаучные представления о физическом мироздании... Это примеры сомнений, которые мог бы высказать по поводу евангельских чудес самый благонамеренный современный христианин.

> Евангельская проповедь. Дивное учение об Отце Небесном, Который бесконечно милосерд и о всём промышляет; но Учитель ничего не сказал – почему же Отец Небесный попускает такое зло, такие страдания в Своем мире?.. Учитель призывает нас к личному совершенству – богоподобному, доступному разве только редчайшим избранникам ценою безграничного самоотречения; но мы не слышим ничего в научение нам, обыкновенным, средним людям, для которых невозможна такая личная святость, но которые хотели бы всё-таки прожить людьми хотя бы просто «порядочными», исполнить долг, завещанный от Бога нам, грешным – в семье, в труде, во всём нашем малом призвании. Напротив, нам предлагается ужасная заповедь – «возненавидеть» родных... Учитель проповедовал близость конца мира – и ничего, ничего не сказал о задачах культурного и социального творчества, «строительства» человека на этой земле. Как будто и в самом деле так всё и должно было для всех закончиться с разрушением еврейского Иерусалима! К этому разрушению Иерусалима в евангельских пророчествах привязаны космическая катастрофа и Второе Пришествие Христа. Но предсказанья не сбылись – и наступившая столь трудная и ответственная история христианских народов осталась в евангельских поучениях совсем не предусмотрена... Личное богатство осуждено; но как же было не осудить рабства? В Евангелиях оно упоминается без тени упрека, как явление нормальное, едва ли не должное. Странные заповеди – подражать беззаботности птиц небесных (хотя они вовсе не беззаботны), не противиться злу. Или эта похвала оскопившим себя ради Царства Небесного. А в некоторых местах явственно проглядывает национальная ограниченность, иудейская провинциальность Учителя. Или это приписано Ему евангелистами? Но от допущения такой вероятности становится в этом смысле проблематическим любое другое место евангельской проповеди. Выходит, что вообще не можем быть уверены – что сказал Сам Христос, а что приписано Ему в устном предании, а потом при составлении, даже при последующей переписке Евангелий... Да и  кто это мог «подслушать» искушения в пустыне, Гефсиманскую молитву? Не являются ли Евангелия в этих местах произведениями религиозно-творческого воображения?

> «Бесчисленны и страшны сомнения мыслящего христианина»… Так не знаю по какому поводу, написал в конце XVIII века Лафатер. И мы теперь можем сказать это же, в частности, о наших «евангельских сомнениях». Тот, кто испытал их полную меру, никогда уже не станет превозноситься перед неверующими. Наших сомнений не знали древние учители Церкви, святые отцы, и мы сегодня обязаны без их помощи найти решение этой проблемы.

> «Бесчисленны и страшны сомнения мыслящего христианина; но, – продолжал Лафатер, – все они побеждаются невозможностью изобрести Христа». Здесь – таинственная ПРАВДА, которую можно примитивно понять так, что в самом деле – не могли же евангелисты «выдумать» дивный Образ Христа. В более глубоком смысле эта «невозможность изобрести» есть реальность нашего интимно-личного отношения ко Христу, духовный опыт Церкви, к которому и мы приобщились. Об этом говорилось в предыдущей главе. Мы приняли «поцелуй» благодати, таинственное откровение Личности Христа. Наши евангельские сомнения не «побеждаются» – нет, они остаются в полной силе; но они как-то НЕ ПРИКАСАЮТСЯ К НАШЕЙ СВЯТЫНЕ. Мы можем сколько угодно сомневаться по поводу того или иного текста Евангелий – и мы тут же готовы, по слову святого Франциска, «преклониться с простотой», и воздать молитвенную славу нашему Господу... Как осмыслить нам эту двойственность?

> В трудных размышлениях об этом я прихожу к аналогии, которая представляется мне конструктивной, на которой я хочу утвердиться. Наши Евангелия – это ИКОНЫ Христа. Священные и древние иконы – но только иконы. Поклоняюсь Первообразу, почитаю иконы – и в то же время совершенно ясно сознаю условности благоговейной иконописной формы. «Неправильная» анатомия, особая перспектива, чистые краски и другие невероятности. Глупо было бы «критиковать» древние иконы по этому признаку. И всякий раз, когда мы пытаемся смотреть на иконы как на фотографии – у нас возникают сомнения, которые получают положительный смысл именно в том, что они разрушают такие принципиально ложные представления.

> Евангелия – что это: протоколы, стенограммы, мемуары? Нет. Слово «Евангелие» значит: «Благая Весть»... Евангелия – это «Благовествования», так это и пишется в заголовках печатных изданий. ЕВАНГЕЛИЯ – ЭТО ПРОПОВЕДИ О ХРИСТЕ. «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий» (по Иоанну, гл. 20). Эти Евангелия-проповеди, Евангелия-иконы исходили из глубины духовного опыта первоначальной Церкви и строились на материале УСТНЫХ ПРЕДАНИЙ о Христе и о событиях евангельской истории.

> «...И спеленали Его, и положили Его в ясли, потому что не было им места в гостинице» (по Луке, гл. 2). Вот так не нашлось Ему места и в официозной «истории», и только в простоте преданий сохраняла Церковь воспоминания о земных днях своего Основателя. Это были предания ИСТИННЫЕ – и потому это были предания РАЗНОРЕЧИВЫЕ. Из житейских наблюдений и мемуарной литературы мы хорошо знаем, как об одном и том же факте разные свидетели и пересказчики сообщают непременно по-разному, и даже один и тот же свидетель или пересказчик об одном и том же событии каждый раз снова говорит в чём-то по-разному... Главное же установлено, что при абсолютной добросовестности свидетелей и пересказчиков в работе их памяти всегда непроизвольно участвует ВООБРАЖЕНИЕ.

> Есть любопытные факты такого рода и в современных преданиях. Сестра Чехова изобличает солиднейших людей в том, что они в своих мемуарах «немножко пофантазировали» – будто бы она прибегала в театр с панической просьбой отменить первый спектакль «Чайки» в Москве (М.П.Чехова, «Из далекого прошлого», М., 1960, стр. 187). Можно было бы составить обширную подборку подобных фактов мемуарного мифотворчества. В приведенном примере замечательно, что разноречивое предание совсем не искажает существенной ПРАВДЫ – действительной тревоги всех перед спектаклем. Так бывает, что мифические сообщения в наиболее наглядной форме передают истинный смысл, самую суть действительности.

> Могут быть разные мнения – в какой степени сказались в Евангелиях эти свойства истинного предания. Насколько мы можем судить по книге Деяний святых апостолов – первые общины христиан жили в постоянном возбуждении от дивных явлений благодати Духа Святого. Смотря из этого своего состояния назад на время человеческого уничижения своего Господа, они должны были и там видеть Его в отражении последующей славы – выражаясь в терминах принятой аналогии, они видели Его по преимуществу не фотографически, а иконописно... Кажется, об этом и свидетельствуют загадочные слова апостола Павла уже о первом поколении христиан: «…если же и знали (мы) Христа по плоти, то ныне уже не знаем» (к Коринфянам II, гл. 5). Евангелия написаны в свете мистического опыта о Христе, <пребывающем> «на небе одесную Отца», и увидеть Христа на земле без этого освещения мы уже не в состоянии. Тщетны были все попытки нарисовать «Христа по плоти» – от благочестивых наивностей и пошлостей до столь спорного «Иешуа» в «Мастере и Маргарите» М.А. Булгакова. И вопрос еще – что БЛИЖЕ к сокрытой от нас действительности.

> Евангелия – иконы. С первых страниц мы уже видим в них разные проповеднические тенденции и разные манеры письма. По Марку (самое лаконическое и, возможно, самое древнее из Евангелий) повествование начинается прямо со встречи Христа с Иоанном Крестителем у Иордана. По Матвею приводится еврейская родословная Иисуса от Авраама. По Луке родословная спускается к общечеловеческому корню – к «Адаму». Евангелие по Иоанну открывается размышлениями о предвечном «Логосе», воплотившемся во Христе. Утверждают, что учение о «Логосе» евангелист заимствовал будто бы у Филона. Если бы даже и так – это значило бы только, что он воспользовался языком современной ему философии Филона, чтобы обозначить духовный опыт Божественности Христа – опыт. превышающий всякую возможную философию. Это четвертое Евангелие местами особенно иконописно; в нём Христос то и дело говорит о Себе в первом лице то, что евангелист хочет сказать о Нём в третьем лице: Он – хлеб живый, сошедший с небес, Он – свет мира, Он – путь и истина и жизнь... В других Евангелиях манера письма, можно сказать, более реалистична; но и там центральное значение имеет тайна Личности Христа. Каждая по-своему, четыре иконы выражают Первообраз, единый для всех христиан во все времена – для тех, кто писал Евангелия и кто читал их тогда, и для тех, кто их читает сегодня. «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки – Тот же» (к Евреям, гл. 13). Отсюда и это удивительное единство впечатлений от четырех разноречивых Евангелий. Отсюда и другое «литературное чудо» – полное отсутствие рельефа, теневых черт у Героя. В любой другой литературе это дало бы совершенно мертвенный образ; почему же в Евангелиях мы видим Безгрешного Человека столь живо? Не иначе как потому, что Первообраз живет в нашей душе, и это «привносится» нами при чтении Евангелий. Можно сказать: мы, христиане всех времен и народов, УЗНАЁМ на евангельских страницах Христа, Который уже таинственно нам близок. «Это Господь» (по Иоанну, гл. 21).

> Евангелия – иконы. Этот аналогический принцип должен примирить нас со всеми сомнениями по поводу разноречивости и даже мифичности некоторых евангельских сообщений. ТАК ЭТО И ПОДОБАЕТ СВЯЩЕННЫМ ДРЕВНИМ ИКОНАМ. Вооружившись таким пониманием, я возвращаюсь к высказанным выше сомнениям и остановлюсь сначала на евангельских чудесах.

> Принципиально все мы, верующие в Бога Живаго, веруем и в возможность чудесного. «БОГ ИДЕЖЕ ХОЩЕТ, ПОБЕЖДАЕТСЯ ЕСТЕСТВА ЧИН»... Тем более, что и естества чин известен нам только поверхностно. Тайна окружает нас. В наше время так называемые парапсихические явления, научно удостоверенные, но научно не объяснимые, представляют собою область чудесного. В книге проф. Л.Л. Васильева «Внушение на расстоянии» (М., 1962) мне особенно живо запомнился документ из архива Института Мозга в Ленинграде. Юноша видит на стене светлое овальное пятно, которое растет и превращается в фигуру девушки, его подруги. Она ему улыбается и произносит фразу, из которой он улавливает только последнее слово: «...тлена». Видение исчезает, а умный юноша немедленно фиксирует свой рассказ о нём и заверяет его подписями шести надежных свидетелей. Через несколько дней приходит письмо от матери девушки: оказывается, что в тот день и час, когда видел ее юноша, она скончалась, и последними словами ее были: «Боря, нет праха, нет тлена»,... РАЗВЕ ЭТО НЕ ЧУДО? А ведь подобных факторов собрано уже великое множество. Или явления так называемого телекинеза – передвижения предметов без физической причины. Эти необъяснимые факты менее известны, но они существуют и свидетельствуют о вторжении к нам «иноестественного» порядка существования. А чудеса индийских йогов?.. Отрицать возможность чудесного, необъяснимого – в наше время это признак недостаточной интеллигентности.

> Но как ни мало мы еще знаем о природе вещей – это уже упорядоченное, научное знание. Такого знания не было у людей той эпохи, когда составлены были Евангелия. Тогда гораздо легче верилось в чудеса; тогда и было, это наверное можно сказать, гораздо больше чудес, потому что это было время особенного действия благодати Духа Святаго... Но тогда по впечатлениям от чудес действительных так легко было поверить и в чудеса мифические. Насколько повлияли на евангельскую иконопись тогдашние донаучные представления о физической природе? Об этом у нас теперь могут быть различные, свободные мнения.

> Иконы Рождества. По Матвею – стремление показать, что Христос происходит из царского рода Давида, предсказан пророками и даже показан звездою. «И вот звезда, которую они видели на Востоке, шла перед ними, пока пришла и остановилась над местом, где был Младенец. Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою» (по Матвею, гл. 2). Совершенно иконописное сообщение; но за ним реальность астрономического порядка. Оказывается, что, действительно, странная новая звезда сияла на небе в те ночи. Это было сочетание планет, которое повторилось потом в 1601/2–1606 годах от Рождества Христова:

> «...Первый заметил <«звезду»> Бруновский, ученик Кеплера, и по описанию его она сверкала разноцветными огнями подобно бриллианту... Эти замечательные явления обратили на себя внимание великого Кеплера, который, будучи знако́м с астрологией, понимал, какое громадное значение такое сочетание могло иметь в глазах магов (волхвов), и захотел исследовать – не происходило ли такого же сочетания около времени Рождества Христова... Вычисляя назад, Кеплер открыл, что то же самое сочетание Юпитера и Сатурна в созвездии Рыб происходило не менее трех раз в 747 году от основания Рима и что Марс присоединился к ним весной 748 года. Самый факт, что такое сочетание было в этот период, удостоверен многими независимыми исследователями и не допускает сомнений» (Фаррар, «Жизнь Иисуса Христа»).

> Поклонение волхвов – символ великого значения: все древние религии и культуры склонялись у колыбели Христа... Иной характер имеет изображение Рождества в Евангелии по Луке. Пещера – и в ней бездомное святое Семейство. «И земля вертеп Неприступному приносит». Вместо колыбели – кормушка для скота (отсюда и происходит наше «детские ясли»). Обычно мы дорисовываем здесь и животных, согревающих Ребенка своим дыханием... И пастухи, беднейшие, смиреннейшие из людей, рассказывают о бывшем им чудном виде́нии. «Слава во вышних Богу, и на земле мир в людях доброй воли «...Что было за всем этим? Если всякое наше «рождество» бывает так таинственно, свято – то кольми паче было чудесно и свято Рождество Христово. Это и показывает евангелист, причем ссылается на Ту Единственную, от Которой могло исходить это предание: «…А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем» (по Луке, гл. 2).