> Религиозный эгоизм извращает набожность: мол, один Бог спасает, а грешный человек может разве что попросить Бога о спасении себя, но уж не помочь ближнему. Душу спасает, конечно, Господь, как голодного спасает тот, кто его кормит. Однако кусок хлеба, который кормящий протягивает голодному, тоже некоторое значение имеет. Вот человек и может стать таким куском хлеба для другого.

> О, конечно, тут возможны всевозможные ошибки - как у Петра, когда он хвастается тем, что готов душу положить за Иисуса. Ошибкой было бы рационализировать самопожертвование - как и всё, что связано со смертью, оно иррационально. Не стоит делать из самопожертвования метафору - ни учительство, ни воспитание детей не является самопожертвованием, потому что и учитель, и родитель всё-таки живы. Если живой человек считает, что он "пожертвовал собой", это отравляет душу. Живёшь! Радуйся, благодари, наслаждайся. Тем более не является самопожертвованием аскеза - это самовоспитание, не остающееся без награды. Даже не всякая смерть - самопожертвование. Когда все эти оговорки произнесены, остаётся факт: иногда смерть, вовсе прямо не связанная с судьбой другого, есть самопожертвование. И приставка "само" не означает, что Бог здесь ни при чём.

* * *

> Эти слова идут в сплошном потоке фраз, повторяющих одну мысль: как люди к Иисусу, так Иисус к Отцу. Как Отец к Иисусу, так Иисус к людям. А как, собственно, Отец к Иисусу? И что, собственно, Иисус - людям? Врач. Иисус не строит людей в шеренгу, не нанимает их на работу, Иисус излечивает, исцеляет, возвращает ум и силы, но совершенно не указывает, как их потратить. В 1914 году Николай Бердяев опубликовал книгу "Смысл творчества", написанную таким замечательным слогом, что от её чтения сразу хочется что-нибудь сотворить. Да только в книге ничего не говорится о том, что именно должен творить тот или иной читатель.

> Таково и Евангелие, только тут уже глаз читателя намылен. Даже не очень разбирающий в истории Церкви редко читает собственно Евангелие - обычно он читает текст, сразу понимая его в свете многовековых толкований. Толкования просачиваются через бытовую речь и фильмы, через картинки и музыку. Вот и кажется, что Иисус запрещал аборты, приказывал служить в армии, воспитывать детей или уходить в монастырь, запрещал телевизор и поощрял паломничества. А ведь ничего этого среди заповедей Иисуса не найти! Те заповеди, которые Он всё-таки формулирует, либо банальны (не кради), либо невыполнимы.

> Как врач не указывает вылеченному больному, чем заниматься, так Бог не указывает покаявшемуся грешнику, что дальше делать. Твори! И давай творить другому - не учи, а помоги материально, а уж что он будет с этой материей делать, это на его совести.

> Воплощение Иисуса, кстати, человек обычно понимает как нечто вроде очень тягостной командировки - выполнить волю Отца, покряхтев в Гефсиманском саду, с отвращением испить чашу, если уж Отцу эта блажь в голову пришла... Если в такого Христа веровать, то и собственная жизнь будет вечным кряхтением. Конечно, Богу стать человеком - не карьерный рост. Однако, Иисус и как Бог был абсолютно свободен, и как человек был абсолютно свободен, так что вовсе это не была занудная командировка и сплошное мучение, начиная с первых почмокиваний грудью Марии. И "если возможно, попробуй без этой чаши" - не попытка стряхнуть с шеи жёсткий ошейник, а совместное с Отцом оглядывание ситуации - может, в последний момент удастся найти какой-то другой выход. Нет, не удаётся.

> Распятие оказывается единственным свободным и творческим ответом злу. Но это - для Христа, который человечество спасает. А для последователей Христа, которые имеют дело уже со спасённым человечеством, творчество может заключаться не только в страданиях и в кресте. Собственно, в них оно после Голгофы заключаться не может, это было бы кощунственно - думать, что Голгофы недостаточно и надо ещё нашими обойными гвоздиками укрепить спасение Божие.

> *

> В следующей фразе Иисус противопоставляет друзей - рабам. Раб, однако, тоже исполняет - посмел бы не исполнить! Речь идёт о разных исполнениях. Представим себе скрипача, которого поставили к стенке, наставили на него ружья и приказывают играть. Играть он, конечно, будет... как раб... Вот эти игры в рабское творчество и есть "жизнь". Иисус разламывает стену, вместо ружей даёт кому скрипку, кому рояль, кому дирижёрскую палочку...

> Ну и кто Он после этого? Предатель, конечно. Он предал нас. Мы ведь считали, что договорились: мы Богу - веру, Бог нам - силы. А Бог нам - свободу! Позвольте, ну где в завете с Авраамом про свободу?!!

> Бог остаётся, конечно, Богом, только мы теперь с ним будем осторожнее. Был Бог - Учитель, Отец народа... Бдительный, мстительный, ревнительный... А стал какой-то такой... воскресший... Он уже не называет нас рабами, мы Его уже не называем Учителем. Мы ведь маму учительницей не называем...

> Насколько же Христос иной, нежели христиане. Вот апостол Иаков и апостол Павел спорят о том, вера без дел мертва или дела без веры мертвы. Спор в духе "Алисы в Стране чудес" - ну что бы сказала Алиса, если бы ей Шляпник стал объяснять про обрезание как главное дело? Ох, она что-нибудь такое бы отрезала...

> Богословов спасает поэзия. Когда апостол Иаков сравнивает легкомысленных людей (видимо, он имеет в виду Павла, но тут с ним позволительно не соглашаться) с волной - вот это образ! Жизнь как океан - древнейший образ. И вот из этой массы, толщи Дух Божий подымает к небу язычок - мою душу - и, не отрываясь от океана, душа взлетает и превращается... взлетает и превращается... превращается душа... превращаются шорты... И мы с величественным видом оскорблённой добродетели удаляемся с эстрады в могилу. Потому что сомневаемся, а "сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой" (Иак 1,6). Всё не верится, что, оторвавшись от океана, мы сохраним жизнь, и мы пытаемся подкрепить Божий Ветер материально. Тут союз с государством, там капитал в акциях военного завода, да просто доллары в бачке унитаза... Запасное колесо только у машины уместно, а у человека запаска так же мешает летать, как рыбе мешает плавать зонтик.

> Да не надо бояться - Дух Божий подымает не меня одного. Он весь океан подымает, хотя в это верится с трудом - окружающие-то больше ведут себя как фекальные массы, а не морские воды... Хочется замереть и не гнать волну... Не надо гнать волну, надо быть волной - и волной до конца, до неба, до бесконечности...