/продолжение текста из предыдушего выпуска/

> Выводы по обозначенным вопросам

> Некоторые варианты интерпретации можно отбросить практически с самого начала. Ни текст притчи, ни ее контекст никоим образом не оправдывают диспенсационалистское прочтение. Как читателю понять, что описываемый суд — это не Страшный суд, а суд над теми, кто будет жить во время великого гонения, производимый на основании отношения к евреям и открывающий (или закрывающий) людям доступ в Тысячелетнее царство? Ни один читатель Евангелия от Матфея не сможет увидеть этого в притче. Это пример подхода, накладывающего на отрывок внешнюю схему вместо того, чтобы извлекать толкование из самого текста.

> Столь же неоправданной является попытка Иеремиаса ограничить тему отрывка судом над «язычниками», никогда не слышавшими о Христе. Контекст Матфея никак на это не указывает и не подготавливает читателя к такому переключению фокуса. И здесь, и во многих других трактовках на передний план выходят уже существующие богословские системы и предположения, нежели прочтение самого текста.

> 1. Кому принадлежит эта притча — Иисусу, Матфею или кому-то из первых христиан? Одни авторы целиком приписывают весь этот отрывок Матфею.{} Другие считают, что Матфей аллегоризировал куда более простую притчу о Страшном суде,{} а третьим кажется подозрительным переход от Сына Человеческого в ст. 31 к царю в ст. 34. Конечно, Матфей так или иначе переработал изначальную притчу, как и следовало ожидать; его стиль чувствуется, например, в словах «тогда» (tote) в ст. 31, «собирать» (synagô) в ст. 32 (но в значении «проявлять странноприимство» в ст. 35, 38 и 43), «Отец Мой» (patêr mou) в ст. 34, а также в общем упоре на тему суда. Характерные особенности стиля Матфея ограничены ст. 31-32а; в ст. 32б-46 их куда меньше.{} Меня удивляет, что многие ученые так подозрительно относятся к переходу от «Сына Человеческого» к «царю». Конечно, это можно приписать и Матфею, однако царское достоинство уже подразумевается в ст. 31, где сказано, что Сын Человеческий сядет на престоле Своей славы, да и источником этого образа является Дан.7:13-14, где Сын Человеческий принимает власть, славу, царство и вечное владычество.{} Если Иисус действительно называл Себя «Сыном Человеческим», то (принимая редакторское вмешательство Матфея как данность) у нас нет оснований сомневаться в том, что это учение принадлежит Иисусу.

> Некоторые авторы доказывают аутентичность притчи и ее пояснения, говоря, что изначально Иисус имел в виду Божий суд (над Израилем или чаще — над всем человечеством), но Матфей сузил его до суда над учениками, изменив значение фразы о «меньших братьях», так что теперь в притче говорится о суде над народами на основании того, как они принимали учеников Христа.{} В еврейских писаниях слово «царь» действительно часто является указанием на Бога, но такая переориентация отрывка является в лучшем случае неубедительной и ничего нам не дает. <...>

> 2. Кому она адресована? Иисус вполне мог обращаться с таким учением к иудейской аудитории в рамках общего учения о Божьем Царстве, предупреждая слушателей о грядущем суде, однако с таким же успехом эта притча могла быть адресована и ученикам.{} Но не следует забывать, что главной заботой Иисуса чаще всего был не весь мир в целом, а те израильтяне, которые слышали Его проповедь Царства. Даже если речь идет о суде над всем человечеством, в соответствии с апокалиптическим измерением Его учения, предостережение предназначено прежде всего для современников Иисуса. Темы сострадания и суда проходят через всё учение Иисуса, обращенное как к народу в целом, так и к Его ученикам. И хотя вывод о том, кому именно была адресована эта притча, не влияет на ее толкование, у Матфея эти изречения обращены к ученикам. Иисус напоминает им (и тем христианам, которые будут жить после них) о критериях, на основании которых будет производиться суд, и призывает их проявлять любовь и милосердие. Как пишет У.Луз, «Вся парентеза 24:32–25:30 не имеет смысла, если не завершить ее сценой суда, в котором участвует и Церковь».{} В контексте эсхатологического учения все четыре притчи Матфея в 24:45–25:46 призывают слушателей бодрствовать, быть мудрыми, верными и жить в послушании, ожидая наступления парусии.{}

> 3. К кому относится выражение «все народы»: ко всему человечеству, ко всем людям, кроме христиан, или ко всем людям, кроме евреев? Кого именно соберут на суд? Идентификация «всех народов» и «сих меньших братьев» фактически определяет всё остальное. Слово ethnê (мн. ч. от ethnos) можно перевести как «народы» или «язычники», и оно может относиться как к христианам, так и к нехристианам (напр.: Еф.3:1; 4:17). В Септуагинте выражение «все народы» чаще всего употребляется по отношению ко всем остальным народам, кроме Израиля (напр.: Исх.33:16; Втор.7:7), но иногда во «все народы» включается и Израиль (напр.: Септ. Пс.47:2; Ис.25:6-7).

> Ввиду того, что Мф.25:31-32 ссылается на Дан.7:13-14, важно отметить, что это выражение употребляется в Септ. Дан.7:14, где сказано, что Сыну Человеческому будут служить все народы. В Новом Завете под словом «народы» обычно понимаются язычники (то есть неевреи, Рим.1:5) или нехристиане, включая евреев (Лк.24:47). Как всегда, значение выражения можно определить только с помощью контекста. У Матфея словом ethnê обозначаются языческие народы (напр.: 10:5) и, по всей видимости, все народы, включая евреев (20:25). Помимо этого отрывка выражение «все народы» употребляется у Матфея трижды (24:9,14; 28:19) и все три раза, вероятно, относится и к язычникам, и к евреям, хотя это и спорно. В 24:14 и 28:19 оно описывает сферу проповеди Евангелия.

> Источником этого выражения является ряд ветхозаветных текстов (Иоил.3:2 [Евр.4:2]; Ис.66:18; Соф.3:8; Зах.14:2), где говорится о том, как все народы соберутся на суд; причем в Септуагинте употребляются те же самые греческие слова и словосочетания, что и в Мф.25:32 (panta ta ethnê и synagein). Стихи из Ис.66:18-24, где говорится о неумирающем черве и неугасающем огне, особенно сильно повлияли на дальнейшие описания суда и наказания. В более поздних еврейских текстах предполагается, что на суд будут собраны все народы (см., напр., кумранский мидраш Мельхиседека (11QMelchizedek) 2.7-25; 1Енох.90-91; Пс.Сол.17:21-35; 2Вар.72:2; 3Езд.7:37-38). Здесь вместо Израиля судятся все народы, и частью их наказания становится подчинение Израилю.

> Ничуть не менее важным для толкования «всех народов» является понимание суда и наказания в учении Иисуса и в Евангелии от Матфея. Помимо Мф.25:31-46 Иисус говорит о суде и наказании над Израилем, а не над всеми народами или язычниками, лишь вскользь упоминая, что некоторым язычникам в день суда придется легче, чем Израилю.{} Так неужели в этом отрывке Иисус исключает Израиль из всеобщего суда? Нет. Скорее, описанная здесь картина идет вразрез с привычным представлением о суде, помещая Израиль вместе с другими народами. Что касается Матфея, у нас нет оснований считать, что он ограничивает круг собранных на суд нехристианами или ожидает, что будет два суда — один для христиан, а другой для нехристиан.{} Наоборот, в его Евангелии постоянно повторяется мысль о том, что однажды праведные будут отделены от неправедных, и ученики Иисуса также подвергнутся этому суду (7:21-23; 13:30,36-43,47-50; 16:27; 18:23-35; 22:10-14).{} Таким образом, говоря о «всех народах», этот отрывок, скорее всего, описывает эсхатологический суд над всем человечеством. Этот вывод необходимо проверить, проанализировав весь отрывок в целом.