> «Всё суета и суета сует» — так сказал царь Соломон. Или так сказал не Соломон… Или он сказал не совсем так…

> Эти слова взяты из библейской книги Екклесиаста (еще говорят «Экклезиаст»). В Библии есть несколько книг, которые обычно называются «книгами Премудрости», — в них рассказано, как устроен этот мир. Книга Притчей утверждает: если вести себя хорошо, у тебя всё будет хорошо, и наоборот. Книга Иова на примере истории страждущего праведника показывает: нет, бывает и так, что ведешь себя очень хорошо, а тебе при этом — очень плохо. А книга Екклесиаста говорит: хорошо ли ты себя ведешь или плохо, всех ждет один конец. Всё — суета.

> Никакая на самом деле не суета. Суетой по-русски называется бесконечное мельтешение, судорожные усилия. А вот еврейское «хевель» — звукоподражательное слово, оно обозначает легкое дуновение. В нём нет поспешного топота, мельтешения рук, сбивчивых слов. Это неприметный ветерок, даже выдох — он сдвинет с места пушинку или листик, но не более.

> Всё в этом мире — легкое дуновение, всё, к чему стремятся люди, — погоня за ветром. Это почти буддизм, но это Библия. «Летит ветер к югу, поворачивает к северу — кружится, кружится ветер и возвращается на кру́ги своя. Все потоки бегут к морю, но море не переполняется, и где бежали потоки, там побегут они вновь». Кто-то видит в этом первое в мировой истории описание круговорота воды в природе, но книга эта — не учебник естествознания — она, скорее, ворчание разочарованного жизнью старика. Впрочем, только на первый взгляд.

> Старик был молодым и видел в своей жизни славу и богатство, он познал любовь многих женщин, наслаждался вином и весельем, он строил дома и насаждал виноградники, он приобретал рабов и рабынь, он сочинял песни и притчи, он наслаждался заслуженной славой, а теперь… настали дни, когда он просыпается от первого крика птицы, но больше не слышит песен.

> Кто прежде молол, уже не мелет, кто прежде глядел в окна — ничего не видит, отяжелел кузнечик и осыпался каперс. Так поэтически описывается беззубая и подслеповатая старость со всеми прочими немощами (каперс, кстати, считался в древности афродизиаком). И вот уже скоро «человек уходит в свой вечный дом, и плакальщики по улице кружатся…».

> А при чём тут царь Соломон? Да, в общем-то, ни при чём. Его имя ни разу не названо в книге. Слово «Екклесиаст» означает «проповедующий в собрании», оно заимствовано из греческого языка, а по-еврейски автор книги назван словом «Кохелет». О нём, правда, сказано, что он сын царя Давида и царь в Иерусалиме, но так мог назваться любой потомок Давида, сидевший на престоле, а не только его непосредственный сын Соломон.

> А еще логичнее думать, что Соломон — лирический герой этой книги. Если нужно найти пример человека, который действительно испытал в этой жизни все мыслимые наслаждения и не платил за них сколь-нибудь серьезной цены, лучше царя Соломона никого не найти. Его отец, царь Давид, построил великое царство, его мать Вирсавия устроила небольшой заговор, чтобы сделать наследником именно Соломона, и даже печальные последствия его ошибок — раздел царства на две части — наступили уже после его смерти. А сам Соломон беспрепятственно наслаждался жизнью.

> И главное, ему для этого совершенно не нужно было суетиться — едва ли не единственный подобный случай в Библии. Всё было ему дано сразу, в готовом виде, причем бесплатно, и богатства он приумножил, а к славе предков добавил новую славу. Всё было дано, кроме вечной жизни и вечной молодости. И всё это… нет, не суета, а легкое дуновение ветра.

> Но эта книга далека от мрачного пессимизма. С одной стороны, «в Божьей власти — праведники, и мудрецы, и их дела́. Любовь или ненависть ждет его — ничего человек не знает». А с другой — «Пусти свой хлеб по воде — через много дней его найдешь. Раздавай, что имеешь, семерым или восьмерым: не знаешь, какая беда на землю придет».

> Во́ды не могут наполнить мо́ря и возвращаются к истокам — это образ нашей текучей и переменчивой жизни, в которой ничего на самом деле не меняется, если присмотреться внимательнее. Во́ды, их не удержишь в горсти, их не вернешь вспять, дважды не войдешь в одну и ту же воду — и всё равно до конца своих дней будешь всегда и везде входить в ту же самую воду, потому что другой просто не существует.

> И вот эта переменчивость, непредсказуемость, повторяемость жизни становится в книге Екклесиаста поводом творить добро другим людям. Пускать хлеб по водам — значит отдавать, что можешь, не контролируя, кому достанутся твои дары. Кому-нибудь они пригодятся, а через много дней — тебе самому. Невозможно предвидеть все беды: войны, мятежи, стихийные бедствия, — и хотя бы один из семерых или восьмерых воспользуется твоей помощью.

> Чем такой подход к жизни отличается от привычной нам суеты? Пожалуй, твердым пониманием собственного масштаба в этом непредсказуемом и жестоком мире. Самый великий и могущественный царь ничего не может предвидеть — и делает то, что может сделать, спокойно, неторопливо. «Утром выходи сеять, да и вечером не давай отдыха рукам, ведь не знаешь ты, что на пользу — то или это, либо то и другое хорошо».

> Позднее эти слова будут раскрыты в евангельской притче про сеятеля: он бросал семена куда попало, часть была растащена птицами, часть не дала всходов на каменистой земле, часть заглушили сорняки. Но те зерна, которые принесли урожай, оправдали все его усилия.

> Может быть, суета — это попытка добиться урожая от каждого зерна?

> Всё-таки Библия — книга не о суете, а о Боге. О нём Екклесиаст говорит как бы между делом, но очень определенно, в совсем иной тональности: «С юности помни Творца, пока еще не настали злые дни и годы, о которых скажешь: не хочу их». Обычная, кстати, для нашей жизни картина: «пожив для себя», человек вспоминает о Боге в те годы, которые и доживать-то ему не хочется. Теперь наслаждаться поздно, пора подумать и о переходе в вечность…

> Екклесиаст советует не откладывать. Казалось бы, тут ему нужно было бы подкрепить свои советы вескими аргументами: ведите себя хорошо, дети, тогда после смерти попадете в рай. Но ничего подобного в этой книге нет. «Выслушаем заключение: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, ибо в этом — весь человек». Не потому, что потом тебе за это будет что-то особенно хорошее, а потому, что только так ты и станешь человеком.

> Может быть, суета — это еще и попытка выгадать, выпросить, заслужить для себя что-то от Бога? «И прах станет пылью земною, которою был, дух же вернется к Богу, который его дал». Такой итог подводит человеческой жизни этот странный автор, проповедующий в собрании, и проповедующий вовсе не о суете.