Н. Успенский. ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ И ТРАПЕЗА ГОСПОДНЯ
	http://www.krotov.info/library/20_u/usp/ensky_1.htm


Чтобы представить себе ритуал Тайной вечери как иудейской пасхальной трапезы, нужно отказаться от наших привычных представлений о пасхальном столе с его красочно оформленными и вкусно приготовленными традиционными для Великого праздника блюдами, с праздничными пожеланиями и приподнято-радостным житейским настроением. Не такой была иудейская пасха. Ее можно назвать священной трапезой, потому что на ней от начала вечери до ее окончания доминировали религиозные переживания и традиционные праздничные блюда были подчинены религиозной идее. Все, что подавалось на стол, освящалось особыми благословениями. Вкушение пищи и вина чередовалось с чтением молитв, с повествованием из священной истории предков и с пением псалмов, причем все это происходило в строго установленном порядке, дающем нам право назвать эту трапезу ритуальной.

Каждому участнику вечери сначала подавался бокал с вином, разбавленным водой/20/, и всякий читал над своим бокалом «барах» (barach). Так назывались у евреев краткие молитвословия, начинающиеся словом «благословен»: «Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной, создающий плод лозы»/21/. Но прежде чем начать пить благословенные таким образом бокалы, все выслушивали пасхальный «киддуш» (kiddousch) 22, который произносил хозяин дома или старший из сотрапезников: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, избравший нас из всех народов и возвысивший нас над всеми язычнками и освятивший нас Своими заповедями. Ты дал нам, Господи Боже наш, с любовию празднества на веселие, праздники и праздничные времена на ликования и сей день праздника опресноков, время нашего освобождения, священное собрание, в память исхода из Египта. Ибо нас Ты избрал и нас освятил из всех народов, и святые празднества Твои Ты дал нам с любовию и благоволением на радость и ликование. Благословен Ты, Господи, освящающий Израиля и праздничные времена»/23/. По прочтении киддуша выпивали вино. На стол подавались опресноки, латук (горькие травы) и харосет (салат из миндаля, орехов, фиг и всевозможных фруктов). При существовании храма подавался и жареный ягненок—пасха/24/. Глава семьи над каждым блюдом читал барах, как это полагалось делать всегда перед вкушением пищи. Благословения начинались фразой, подобно произнесенной над вином: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной», а конец их изменялся соответственно благословляемому блюду—« выводящий хлеб от земли» (над опресноками); «создающий плод земли» (над овощами); «создающий плод дерева» (над харосетом)/25/. Над агнцем: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, Который освятил нас Своими заповедями и заповедал нам вкушать пасху»/26/. По благословении блюд глава семьи раздавал всем участникам трапезы по пучку горьких трав и их вкушали, омокая в харосет. После этого блюда мыли руки/27/. Бокалы вторично наливались вином, разбавленным водой. Старший из сотрапезников или глава семьи поднимал блюдо с опресноками и говорил: «Это хлеб страданий, который ели отцы наши в земле Египетской». Потом он разламывал один из опресноков пополам и одну часть откладывал в сторону, где она должна была лежать до конца вечери. Ее называли «афикоман» (aphicoman). Эту часть полагалось оставлять на случай прихода нищего или путника, согласно заповеди Моисея: «И веселись пред Господом, Богом твоим, ты и сын твой и дочь твоя, и раб твой и раба твоя, и левит, который в жилищах твоих, и пришелец и сирота и вдова, которые среди тебя, на месте, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его. Помни, что ты был рабом в Египте, и соблюдай и исполняй постановления сии» (Второзак. XVI, 11—12). Вторую часть преломленного опреснока глава семьи оставлял себе, а прочие опресноки раздавал сотрапезникам. Тогда младший сын или сотрапезник спрашивал старшего о том, почему в эту ночь полагается такой необычный стол, едят только пресный хлеб, и овощи только горькие, и мясо подано только жареное? Это была инсценировка, к которой талмуд предписывает учить ребенка в виду предстоящего праздника пасхи/28/. Делалась она согласно заповеди Моисея: «И когда скажут вам дети ваши: «что это за служение?», скажите: «это пасхальная жертва Господу, Который прошел мимо домов сынов Израилевых в Египте, когда поражал египтян, и домы наши избавил» (Исх. XII, 26, 27). Отец в ответ говорил « хаггаду» — речь, в которой он рассказывал о чудесном избавлении евреев от рабства египетского и о благодеяниях Божиих, явленных Своему народу. Свою речь он заканчивал традиционной фразой: «Посему мы должны благодарить, восхвалять, славить, возвеличивать, возвышать, почитать, благословлять, прославлять и воспевать Того, Кто сотворил нашим предкам и нам все эти чудеса: Он вывел нас из рабства на свободу, из печали на радость, из траура на праздник, из тьмы на великий свет, из подчиненности на волю. Да возгласим Ему: аллилуйя»/29/. При этих словах он поднимал чашу и затем ставил ее на стол. Все вставали и пели «халлел». По учению раввина Шаммая (I век до Р. Хр.) пели только 112-й псалом: «Хвалите, отроцы, Господа, хвалите имя Господне», а по учению раввина Гиллеля (современника Ирода Великого) 112-й и 113-й: «Во исходе Израилеве от Египта», до слов: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему»/30/.

После чтения псалмов выпивали вино и ели опресноки, омакивая их в харосет. Потом глава семьи отрывал себе кусок агнца и раздавал куски другим участникам трапезы. Агнец должен был быть съеденным. После этого вторично умывали руки. Глава семейства брал кусочек афикомана, съедал его и раздавал всем по кусочку. Затем наливалась вином третья «общая» чаша и совершался «зиммун». Так называлась молитва благодарения за трапезу, в чтении которой принимали активное участие все сотрапезники.

Глава семейства говорил: «Благословим Бога нашего».
Сотрапезники отвечали: «Благословен Господь Бог наш, Бог Израиля, Бог Саваоф, Восседающий среди херувимов, за пищу, которую мы приняли»/31/.
Глава: «Благословим Того, Чью благодать мы вкушали».
Сотрапезники: «Благословен Ты, Чью благодать мы вкушали и Чьей благостью мы живем».
Глава: «Благословен Ты, Господи Боже наш, Царь вселенной, питающий весь мир по благости Своей».
Сотрапезники: «Он дает пищу всякой плоти, ибо вовек милость Его».
Глава: «По великой благости Его не было никогда у нас недостатка в пище».
Сотрапезники: «Да не будет у нас недостатка и впредь ради Его великого имени».

Глава: «Он питает всех, заботится о всех, благотворит всем и уготовляет пищу для всех тварей, Им созданных».
Сотрапезники: «Благословен Ты, Господи, питающий всех».
Далее возглавлявший трапезу читал: «Благодарим Тебя, Господи Боже наш, что Ты дал предкам нашим землю вожделенную, хорошую и пространную и что вывел нас из земли Египетской и освободил нас из дома рабства. Благодарим за Твой завет, запечатленный на теле нашем (обрезание), за Твою тору, которую преподал нам, за Твои законы, которые сообщил нам, за жизнь и благоволение, которые даровал нам, за пищу, которой Ты заботливо питаешь нас постоянно, ежедневно, во всякое время и всякий час. За все это, Господи Боже наш, мы благодарим и славословим Тебя (да благословится имя Твое устами всего живого постоянно, во веки веков!) согласно написанному: «И когда будешь есть и насыщаться, тогда благословляй Господа, Бога твоего, за добрую землю, которую Он дал тебе» (Второзак. VIII, 10). Благословен Ты, Господи Боже наш, за землю и за пищу. Умилосердись, Господи Боже наш, над Израилем, народом Твоим, над Иерусалимом, городом Твоим; над Сионом, жилищем славы Твоей, над царством дома Давида, помазанника Твоего, и над храмом великим и священным, над которым наречено имя Твое. Боже наш, Отче наш! Паси нас, питай нас, заботься о нас и облегчи нас, Господи Боже наш, в скорости от всех бедствий наших. О! Не доведи нас до людской милостыни или людского одолжения, но дай нам прибегнуть к Твоей полной, отверстой, святой и щедрой руке, да не постыдимся и не посрамимся вовеки.
Устрой Иерусалим, град священный, в скорости в дни наши. Благословен Ты, Господи Боже наш, устрояющий Иерусалим».
Все присутствовавшие отвечали: «Аминь!»/32/.

Моления о том, чтобы Бог умилосердился над Израильским народом и Иерусалимом и устроил Иерусалим, по-видимому, представляют дополнения в более ранний текст третьего славословия и были внесены в него после разрушения Иерусалима имп. Титом (70 г.), а может быть имп. Адрианом (135 г.). Но без этого добавления три благодарения существовали раньше. Талмуд указывает в числе раввинов, дающих указания по поводу чтения их, современника Иисуса Христа— Гамалиила (Деян. V, 34), учителя ап. Павла (Деян. XXII, 3)/33/.

После трех славословий испивалась третья чаша. Затем пели вторую половину халлела (Псалмы 114—118)/34/. При желании предлагалась еще чаша и даже две. С последней чашей пели великий халлел - 135-й псалом. 

<.....>

Какие же элементы из ритуала пасхальной трапезы были соединены Господом с установлением таинства причащения? Таинство причащения было совершено Господом, «когда они ели» (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22), уже после того, как Иуда обмакивал свой кусок в блюдо (Мф. XXVI, 23; Мрк. XIV, 20), т. е. тогда, когда опресноки были розданы и на столе оставался афикоман. Очевидно, он и послужил Господу для таинственного освящения его в Его Божественное Тело/36/. Подтверждением этому служат сообщения евангелистов о том, что Господь, прежде чем преподать ученикам хлеб, преломил его (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22; Лк. XXII, 19). Как сказано было выше, на пасхальной трапезе из поднятых на блюде опресноков разламывался только один для афикомана. В конце вечери старший или глава семьи разламывал афикоман на кусочки и раздавал их сотрапезникам.

Что касается Божественной Крови, то этой цели могли послужить третья или четвертая чаши, но не первая и не вторая, которые выпивались еще до вкушения опресноков. Апостол Павел, которому принадлежит самое раннее по времени сообщение о Тайной вечери, говорит, что Господь преподал апостолам чашу Своей Крови «после вечери» (1 Кор. XI, 25). (См. также у евангелиста Луки XXII, 20.) Знаменательно, что ап. Павел называет евхаристическую чашу чашей благословения — «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? » (1 Кор. X, 16). Из всех чаш пасхальной вечери это название удачнее всего подходит к третьей чаше, так как в связи с ней произносился зиммун с его торжественными и многократными благословениями/37/.

Евангелисты Матфей и Марк говорят, что Иисус Христос, преподавая ученикам преломленный Им хлеб, как Его Божественное Тело, перед этим «благословил» этот хлеб (Мф. XXVI, 26; Мрк. XIV, 22). Равным образом и преподавая чашу Крови Своей, Он предварительно «благодарил » (Мф. XXVI, 27; Мрк. XIV, 23). Греческие глаголы «благословлять» %%% и « благодарить» %%% по смыслу соответствуют одному еврейскому глаголу «барах» (barach), значение которого в русском языке может быть выражено словами «благодарить славословием». Поэтому евангелист Лука пользуется одним и тем же глаголом «%%%», когда он говорит о благословении Господом не только хлеба (Лк. XXII, 19), но и той чаши, которая предшествовала преломлению хлеба (Лк. XXII, 17). Апостол Павел употребляет два эти греческие глагола в одной и той же фразе как однозначащие: «Если ты будешь благословлять (%%%) духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет «аминь» при твоем благодарении?» (%%%) (1 Кор. XIV, 16). Из сказанного видно, что когда евангелисты Матфей и Марк говорят о благословении Господом хлеба, а евангелист Лука и о благословении чаши, то в данном случае они имеют в виду не действия вроде современных благословений евхаристических Даров, а произношение славословий — барах. Иисус Христос соблюдал этот благочестивый обычай Своего народа. Так, перед чудесным насыщением пяти тысяч человек Он, «взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики — народу» (Мф. XIV, 19; ср. Мрк. VI, 41; Лк. IX, 16 и Иоан. VI, 11). В другой раз, перед чудесным насыщением четырех тысяч человек, Он, «взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики — народу» (Мф. XV, 36; ср. Мрк. VIII, 6). (Уместно заметить, что синоптики, говоря о благословении Господом пяти хлебов, употребляют глагол %%%, а Иоанн Богослов — соответствующий ему по значению %%%, а в описании второго чуда насыщения те же синоптики Матфей и Марк пользуются глаголом %%%. Воскресший Христос, трапезуя с Клеопой и другим учеником в Эммаусе, также, «взяв хлеб, благословил %%%, преломил и подал им » (Лк. XXIV, 30). Нет никаких оснований допускать, чтобы Иисус Христос пренебрег этой благочестивой традицией на пасхальной трапезе. Вне сомнения, Он также благословлял каждое блюдо и читал послетрапезные славословия, которые текстуально могли отличаться от зафиксированных в талмуде, но по общей их цели прославления Бога, как Творца и Источника всех благ, а также и по форме обращения в них к Богу, были идентичны талмудическим. Иначе не могло быть, потому что бытовавшие во время Иисуса Христа в традиции устной передачи и затем зафиксированные в талмуде барахи и киддуши были созданы на основе священных книг, в частности пророческих и Псалтири, и часто представляли дословное заимствование из этих книг. Как сильна была эта связь Писания с молитвой у Самого Иисуса Христа, можно судить по тому, что, вися распятым на кресте, Он молился словами псалма: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?» (Мф. XXVII, 46; Мрк. XV, 34; ср. Псалом XXI, 2), и последние слова Его, с которыми Он скончался, — «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. XXIII, 46) — были перифразом слов Псалтири: «В Твою руку предаю дух мой» (Псал. XXX, 6). В свете сказанного будет понятно, почему евангелисты так подробно передают слова Господа, с которыми Он обращался к апостолам, преподавая им хлеб — Божественное Тело и чашу — Божественную Кровь Его, и не упоминают ни одного выражения из тех благословений и благодарений, которые Он возносил в связи с тем же /хлебом и чашей Богу. Они передают то, что было «новым заветом» Господа, не повторяют того, известно в подробностях их современникам./

<.....>

Вернемся к пасхе, установленной в Египте. Там повелевалось кровью агнца помазать косяки и перекладины дверей жилища. Это помазание имело спасительное значение для евреев в ту ночь, когда по всей земле Египетской были поражены смертью все первенцы «от человека до скота» (Исх. XII, 0.8512), «от первенца фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и все первородное из скота» (Исх. XII, 29). Христос, совершая пасхальную вечерю и давая ученикам пить от чаши благодарения, назвал эту чашу чашей Его собственной Крови, проливаемой «за вас» (Лк. XXII, 20); «за многих» (Мрк. XIV, 24); «во оставление грехов» (Мф. XXVI, 28).

Происшедшие в пятницу события — распятие и смерть Иисуса — открыли Его ученикам смысл сказанных Им на Тайной вечери слов, когда Он, раздавая афикоман, назвал его Своим ломимым Телом, а чашу благодарения — Своей Кровью, проливаемой «за многих» (Мрк. XIV, 24), «во оставление грехов» (Мф. XXVI, 28). 

<.....>

Что сами апостолы поняли завещание их Учителя: «Сие творите в Мое воспоминание» в этом последнем смысле, т. е. как заповедь на воспроизведение ими в дальнейшем сущности происшедшего на Тайной вечери, видно из слов ап. Павла: «Кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1 Кор. XI, 27—30). При значении слова «воспоминание» как только абстрактного представления о чем-то существующем или существовавшем эти наставления и предупреждения апостола были бы беспредметными. Ап. Павел называет преломление хлеба « Трапезой Господней» (1 Кор. X, 21) и «Вечерей Господней» (1 Кор. XI, 20), а благословляемые на «Трапезе Господней» чашу и хлеб — Кровью и Телом Христа: « Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?» (1 Кор. X, 16). Это было подлинное восстановление самой сущности Тайной вечери: Христос — «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Иоан. I, 29), и преломление хлеба — новая пасхальная трапеза. В духовной сущности своей она вечна, и Учитель вечно будет присутствовать на ней. Залогом этому были Его слова, сказанные на Тайной вечери: «Очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием... Не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие» (Лк. XXII, 15—16, 18; Мф. XXVI, 29; Мрк. XIV, 25).

<....>

Совершалась Вечеря Господня «по домам» (Деян. 1.25II, 46) в связи с обычной трапезой (1 Кор. XI, 21, 22). Пример Самого Христа, соединившего Тайную вечерю с пасхальной трапезой, служит прямым основанием апостолам и их первым последователям к сохранению такого порядка/40/. То обстоятельство, что Иисус Христос соединил Тайную вечерю с пасхальной, а не с какой иной трапезой, не могло составлять затруднения для совершения Вечери Господней с обычной трапезой. Дело в том, что преломление хлеба и чаша благодарения не являлись принадлежностью исключительно пасхального стола. Преломление хлеба с произношением соответствующего благословения полагалось при всяком вкушении пищи/41/. Также полагалась в конце трапезы чаша благодарения, и если число сотрапезников — взрослых мужчин — было не менее трех человек, то произносился «зиммун»/42/. Апостол Павел, касаясь принятия христианами пищи, соединяет последнее с благодарением Бога: «Кто ест — для Господа ест, ибо благодарит (%%%) Бога» (Римл. XIV, 6). «Если я с благодарением принимаю пищу, то для чего порицать меня за то, за что я благодарю? (%%%). Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию» (1 Кор. X, 30—31). Он предупреждает христиан против лжеучителей, «запрещающих... употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением (%%%). Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением (%%%), потому что освящается словом Божиим и молитвою» (1 Тим. IV, 3—6).

Наставление ап. Павла коринфским христианам по поводу недостойного отношения некоторых из них к Трапезе Господней дает основание полагать, что причащение от единого хлеба (1 Кор. X, 17) и от чаши благословения (1 Кор. X, 16) происходило в конце трапезы, после вкушения других блюд.

Апостол упрекает коринфян за то, что «...всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается» (1 Кор. XI, 21). Поспешное съедание своей пищи прежде других могло происходить только в начале вечери из-за того, что одни, пришедшие, не ждали других, опаздывающих, но не по преломлении единого хлеба, так как последнее по своей идее предполагает присутствие всех членов общины. Показательно также и то, что апостол, обличая нарушителей благочиния Трапезы Господней в том, что они приходят сюда голодными, чтобы здесь наесться и упиваться, и что они своим поведением пренебрегают бедняками, в то же время не обвиняет их в лишении бедняков участия в хлебопреломлении и чаше благодарения.

<....>

<....> Мы ближе будем к истине, допустив, что апостолы и христиане ближайшего к ним поколения, совершая Вечерю Господню, следовали примеру Самого Господа. Преломляя хлеб, они произносили традиционный для этого барах, и их благословение чаши представляло обычный зиммун. К этому прилагалась лишь уверенность, выраженная у ап. Павла словами: «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? » (1 Кор. X, 16). Возникший в связи с появлением ересей вопрос действительности или недействительности совершаемой Евхаристии тогда еще не существовал. Не было понятия « пресуществления» Св. Даров, тем более не возникало вопроса о сущности и времени этого пресуществления, как не существовало понятия совершительной для таинства сакраментальной формулы. Даже слова Господа, которым позднее западные богословы стали приписывать значение такой формулы, евангелистами переданы различно: у ев. Матфея: «Приимите, ядите; сие есть Тело Мое» (XXVI, 26), «Пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (XXVI, 27, 28); у ев. Марка: «Приимите, ядите; сие есть Тело Мое» (XIV, 22), «Сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая» (XIV, 24); у ев. Луки: «Сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание» (XXII, 19), «Сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается» (XXII, 20). Ап. Павел, сообщение которого о Тайной вечери является самым ранним, приводит слова Господа так: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание» (1 Кор. XI, 24), «Сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание» (1 Кор. XI, 25). Нетрудно заметить, что при различной передаче евангелистами одних и тех же слов Иисуса Христа, имеется некоторая близость в сообщениях евангелистов Матфея и Марка, равным образом между сообщениями евангелиста Луки и его наставника — ап. Павла. Это можно объяснить только тем, что подлинные слова Господа передавались разными лицами с различными богословскими нюансами. Это сохраняло их сущность и не превращало в формулу. В этом случае личный духовный опыт участников Вечери Господней и объективные явления благодати Божией в чудесах и знамениях были лучшими свидетельствами действительности Вечери Христовой. Если в последнее тысячелетие под влиянием коллизии схоластического богословия с наукой и философией, а также вследствие потери евхаристического общения между восточной и западной половинами Церкви возникли проблемы времени и образа пресуществления Св. Даров, то у христиан апостольского времени подобных проблем не было, потому что слова Христа Спасителя «Сие творите в Мое воспоминание» они принимали как заповедь делать то, что сделал Он Сам. В силу твердой веры сказанному Господом они, «преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца» (Деян. II, 46). Единственной проблемой для них было, если это можно назвать проблемой, сохранение личной духовной чистоты, чтобы недостойным отношением к Вечери Христовой не оказаться виновными «против Тела и Крови Господней» (1 Кор. XI, 27): «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей . Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем » (1 Кор. XI, 28, 29). Для тех же, кто соблюдал эту чистоту, не могло быть никаких сомнений , и Вечеря Господня для них являлась светлым праздником. Ее вкушали с веселием, «хваля Бога» (Деян. II, 46—47).


		**********

	Проф. В.В. Болотов. Каков был вероятный порядок празднования Пасхи у первых христиан
	www.gumer.info/bogoslov_Buks/History_Church/Bolotov_pasha.php

Каков был вероятный порядок празднования пасхи у пер­вых христиан из иудеев?

Апостолы не возлагали на уверовавших из евреев никаких обязательств по отношению к обрядам и вопрос о том, соблю­дать или не соблюдать постановления обрядового закона, предоставили решению совести каждого. Но так как и ап. Павел, так ясно проповедовавший о христианской свободе в отношении к обрядовому закону, сам соблюдал некоторые его постановле­ния, например "остриг голову по обету в Кенареях" (Деян. 18, 18) и предпринял путешествие в Иерусалим для празднования там пятидесятницы (Д. 18, 21. 20, 16), то можно с значительною степенью вероятности предполагать, что иудеи и по обращении в христианство продолжали соблюдать привычные для них (??? Д. 21,21) обряды. Тем менее вероятно, чтобы христиане из иуде­ев отказались от празднования такого торжественного празд­ника, как пасха, с которою у них было соединено столько свет­лых воспоминаний. Праздновали пасху христиане из иудеев, конечно, с теми же обрядами, с какими и все евреи: вкушали пасхального агнца, если были в Иерусалиме,— ограничива­лись одною пасхальною вечерею (с опресноками), если бы­ли не в Иерусалиме (пасхальный агнец — жертва и мог быть принесен только в храме), а предварительно постились веро­ятно с утра до вечера.— Празднуя пасху прежде всего вет­хозаветную, христиане, конечно, праздновали ее в один день с евреями - 14 нисана и редко 13-го.— Несомненно, что христиане должны были придавать христианский характер ветхозаветному празднику, воспоминая о новозаветных собы­тиях, тесно с ним связанных. Связь праздника с новозаветны­ми событиями, может быть, определялась взглядом христиа­нина на хронологию евангельских событий: кто убежден был, что Христос вкушал Пасху 14 нисана, для того праздник пасхи был новозаветным праздником в честь установления святой евхаристии, воспоминанием о последней вечери Иисуса Хри­ста с учениками и т. п.; кто, напротив того, полагал, что 14 нисана Господь пострадал,— для того ветхозаветная пасха бы­ла годичным воспоминанием страданий и смерти Спасите­ля. Но возможна и другая альтернатива, и она представляется даже более вероятною. Если христиане из язычников следова­ли в праздновании пасхи порядку евангельских событий, то этот факт не может быть обращен в требование, обязательное и для христиан из иудеев. Первые, можно сказать, творчески создавали свой праздник, рисовали на фоне, покрытом конту­рами христианской картины, и оттого образ, ими (христиана­ми из язычников) нарисованный, является очень отчетливым; напротив, христиане из иудеев были ограничиваемы в своем творчестве ветхозаветною формою праздника, должны были, вместо того, чтобы создавать формы, соответствующие хри­стианской идее,— приспособлять новозаветную идею к ветхо­заветной форме. Пунктов соприкосновения между ветхозавет­ным праздником и евангельскою историей было много, и они могли давать направление мыслям христианина, независимое от какого бы то ни было хронологического взгляда. Христиа­нин мог думать, что Христос вкушал пасхального агнца 14 ни­сана; но пред ним (христианином) лежал пасхальный агнец, костей которого он не должен был сокрушать; и это обстоя­тельство напоминало верующему об Агнце, закланном от сложения мира, о Христе распятом, у Которого не перебили голе­ней (Иоанн, 19, 33). Другой мог держаться того взгляда, что 14 нисана — день крестных страданий Спасителя; но во время пасхальной вечери христианин принимал чашу благодарения, и это напоминало ему последнюю вечерю Иисуса Христа, на которой Он установил таинство евхаристии.

Таким образом, самый обряд ветхозаветного праздника представлял много поводов к тому, чтобы не разделять, а соеди­нять в воспоминании события двух последних дней земной жиз­ни Иисуса Христа. Но есть еще сторона в ветхозаветном празд­нике, которая могла влиять на образование разности между пасхою христиан из иудеев и пасхою христиан из язычников. Вызываемые некоторыми чертами ветхозаветной пасхи воспо­минания о крестных страданиях Спасителя могут вызывать только скорбь в христианине, если он будет относиться к ним по указанию своего чувства. Между тем, ветхозаветная пасха - праздник избавления, светлый, торжественный, и потому дол­жен был возбуждать радостное настроение в празднующих. Это влияние ветхозаветного праздника располагало христиан из иудеев самые страдания Спасителя созерцать не с той точки зре­ния, с какой их созерцали христиане из язычников: христиане из иудеев сосредоточивали свое внимание не на исторической, а на догматической стороне крестных страданий Господа — на их отношении к делу спасения человечества. Поэтому пасха хри­стиан из иудеев сохранила характер праздника, тогда как у хри­стиан из язычников воспоминание о страданиях Спасителя дало начало посту; поэтому пасху христиан из иудеев более можно со всею справедливостью назвать пасхою спасительною.


		**********

	игумен Петр (Мещеринов). О необходимости для истинного христианина постоянного, непрестанного причащения Святых Христовых Таин
	http://azbyka.ru/tserkov/duhovnaya_zhizn/sem_tserkovnyh_tainstv/prichaschenie/mesharinov_prichahenie_sviatyx_tainstv2-all.shtml

<...> препятствием к причащению может служить внутренняя и внешняя неготовность человека к принятию Христа, и она может выражаться в следующих вещах:

1. Серьезное непонимание сути Таинства, т.е. когда у человека нет четкого осознания, куда и зачем он пришел. Если он приходит, не для того чтобы вступить в Богообщение, стать причастником Божества, соединиться со Христом, вкусить вечерю Господню для своего освящения и очищения от грехов, а для того чтобы по совету верующей жены, мужа, мамы или "бабушки" исполнить религиозный обряд, "попить компотика" или просто поучаствовать в интересном театральном действии. Взрослый христианин призван Церковью к сознательному принятию таинства и рассуждению: "+Я говорю вам =как рассудительным=; сами рассудите о том, что говорю. Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба+" (1 Кор. 10, 15-17). 

		**********

	протопресвитер Николай Афанасьев. Церковь Духа Святого
	azbyka.ru/tserkov/svyaschenniki/afanasev_tserkov_duha_svyatogo_05-all.shtml

В литургии Василия Великого совместность совершения Таинства выступает еще яснее. В ней соответствующая молитва благодарения так читается: «Сый Владыко, Господи Боже Отче Вседержителю поклоняемый! достойно яко воистинну, и праведно, и лепо великолепию святыни Твоея Тебе хвалити, Тебе пети, Тeбe благословити, Тебе кланятися, Тебе благодарити, Тебе славити единаго воистинну сущаго Бога, и Тебя приносити сердцем сокрушенным и духом смирения словесную сию службу нашу: яко Ты еси даровавый нам познание Твоея истины». И далее в следующей молитве: «С сими блаженными силами, Владыко человеколюбче, и мы грешнии вопием и глаголем: свят еси яко воистинну и пресвят, неесть меры великолепию святыни Твоея... и пожив въ мiре сем, дав повеления спасительная, отставив нас прелести идольския, приведе въ познание Тебе истиннаго Бога и Отца, стяжав нас себе люди избранны, царское священiе, язык свят [31]: и очистив водою, и освятив Духом Святым, даде себе измену смерти, в нейже держими бехом, продани под грехом... Остави же нам воспоминания спасительнаго Своего страдания сия, яже предложихом по его заповедем: хотя бо изыти на вольную и приснопамятную и животворящую свою смерть, в нощь, в нюже предаяше Себе за живот мiра, прiем хлеб на святыя Своя и пречистыя руки, показав Тебе Богу и Отцу, благодарив, благословив, освятив, преломив...». Христос оставил воспоминание Своего спасительного страдания не одним только священнослужителям, а всему народу Божьему — царскому священству, народу святому избранному, по выражению самого текста литургии, — который, как и в литургии Иоанна Златоуста, совместно с ангелами, архангелами, херувимами и серафимами поет ангельскую победную песню. «Поминающе убо, Владыко, и мы спасительная его страдания, животворящий крест; тридневное погребение, еже изъ мертвых воскресение, еже на небеса возшествие, еже одесную Тебе Бога и Отца седение, и славное и страшное Его второе пришествие». «Сего ради, Владыко пресвятый, и мы грешныи и недостойнии раби Твои, сподоблшиися служити святому Твоему жертвеннику не ради правд наших..., дерзающе приближаемся святому Твоему жертвеннику: и предложше вместообразная Святаго Тела и Крове Христа Твоего, Тебе молимся, и Тебе призываем, Святе святых, благоволением Твоея благости приити дyxy Твоему Святому на ны и на предлежащыя дары ciя, и благословити я, и освятити, и показати». Весь народ, как царственное священство, сподобился служить святому жертвеннику, и на весь народ, как и в литургии Иоанна Златоуста, призывается Дух Святой. «Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, т. е. плоть Cвою, и имея великого Священника над домом Божьим, да поступаем с искренним сердцем...» (Евр. 10,19-22). И это дерзновение осуществляется всякий раз, когда народ Божий в литургии дерзающе, приближается святому жертвеннику. В молитве после благословения  даров весь народ молится устами предстоятеля: «Нас же всех, от единого хлеба и чаши причащающихся, соедини друг ко другу, во единаго Духа Святаго причастие: и ни единаго нас в суд или во осуждение сотвори причаститися святаго Тела и Крове Христа Твоего». Это «нас» не может относиться к одним священнослужителям, ибо от единого Тела и <Чаши> причащаются не только они, но и весь народ. «Чаша  благословения, которую (мы) благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который (мы) преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Так как один хлеб, но мы многие одно тело, ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор. 10,16-17). «Боже наш, Боже спасати, Ты нас научи благодарити Тя достойно о благодеяниях Твоих, ихжe сотворил еси и твориши с нами. Ты, Боже наш, приемый дары сия, очисти нас от всякия скверны плоти и духа, и научи совершати святыню во страсе Твоем, яко да чистыми свидетельством совести нашея приемлюще часть святынь Твоих, соединимся святому Телу и Крови Христа Твоего: и приемше их достойне, имамы Христа живуща в сердцах наших, и будем храм Святаго Твоего Духа» [32]. Величайшая награда иметь Христа живущего в сердцах не можеть быть даром одних священнослужителей, а всего народа Божия. И здесь «мы», «нас», «нам» относится не к епископу и сослужащим с ним священникам, т. к. древняя церковь не знала сослужении в современном смысле [33]. Сослужителями епископа был весь народ, а не одни только пресвитеры. Когда молитва произносится от имени одного предстоятеля, то текст молитвы не оставляет никакого сомнения в этом: личное местоимение первого лица употребляется в единственном числе: «Помяни, Господи, по множеству щедрот Твоих, и мое недостоинство, прости ми всякое согрешение, вольное же и невольное: и да не моих ради грехов возбраниши благодати Святаго Твоего Духа отъ предлежащих даровь» [34]. Совершая св. приношение епископ не отделял себя от народ, но включал себя в него. Епископ священнодействовал с народом, и народ священнодействовал с епископом. Все молитвы являются общими молитвами, т. к. они — молитвы Церкви, а Церковь есть весь народ Божий, а не одна только его часть. И то, что сейчас школьное богословие считает молитвой одних священнослужителей, произносимой им тайно, церковное сознание древней церкви рассматривало, как общую молитву всего народа Божия: «После того вспоминаем о небе, и земле, и море, о солнце и луне, о звездах, о всей разумной и неразумной, видимой и невидимой твари, об ангелах, архангелах, силах, господствах, началах, властях, престолах, многоличных херувимах, говоря мысленно Давидовыми словами: возвеличите Господа со Мною. Воспоминаем и о Серафимах, которые, как Исаия созерцал Духом Святым, предстоят окрест престола Божия, и двумя крылами покрывают лице, двумя — ноги, и двумя летают, и говорят: свят, свят, свят Господь Саваоф. Ибо для того повторяем сие, Серафимами преданное нам, богословие, чтобы в сем песнопении иметь нам общение с премирными воинствами. Потом освятив себя сими духовными песнями, умоляем человеколюбца Бога ниспослать Святого Духа на предлежащие дары, да сотворит Он хлеб телом Христовым, а вино кровью Христовой. Ибо без сомнения, чего коснется Святой Дух, то освящается и прилагается. Потом по совершении духовной жертвы безкровного служения, над умилостивительною сею жертвою умоляем Бога об общем мире церквей, о благосостоянии мира, о царях, о воинах, о споборниках, о сущих в немощах, о труждающихся, и, одним словом, о всех, требующих помощи, молим все мы и приносим жертву сию» [35].

		**********

	Н.Н. Афанасьев. Неизменное и Временное в Церковных Канонах. / 3
	azbyka.ru/dictionary/10/afanasiev_neizmennoe_i_vremennoe_v_kanonah-all.shtml

<.....> Новозаветная Церковь есть избранный народ Божий (1 Пет. 2:9). В своей совокупности избранный новозаветный народ составляет Тело Христово, глава которого есть Сам Христос (1 Кор. 12:12, 27). Пребывать в Церкви означает состоять в Теле Христовом, быть его членом чрез приобщение к Телу Христову. "Чаша благословения, которую мы благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10:16-17). Евхаристическое собрание есть собрание избранного народа Божъего с Христом Богом в Его присутствии, есть церковное собрание, ибо где двое или трое собраны во имя Его, там и Он, есть полнота Церкви, так как в Евхаристической жертве пребывает весь Христос.

Таким образом, Евхаристическое собрание реально и мистически воплощает Церковь, причем это воплощение происходит в эмпирической действительности и само имеет эмпирический аспект. Как нам не дано Евхаристии вне эмпирического аспекта, так и Церковь явлена нам в эмпирической действительности и с эмпирической природой. Она одновременно принадлежит к духовной и эмпирической действительности, т.е. она двухприродна. Ее =двухприродность= есть двухприродность богочеловеческого организма и подобна двухприродности во Христе. Связь эмпирической и духовной природы определяется халкидонской формулой нераздельно, неразлучно, неизменно и неслиянно. Невидимое духовное существо Церкви становится видимым через ее эмпирическую природу. Поэтому деление Церкви на видимую и невидимую, так свойственное протестантству, неправильно в том отношения, что оно разрывает сущность Церкви от ее эмпирической природы. Церковь едина, как един Христос, будучи видимой и невидимой в одно и то же время. В невидимой Церкви пребывает вся полнота Церкви, которая неразрывно включает в себе видимую Церковь, но не сливается с ней и не поглощает ее, так же, как и видимая Церковь есть полнота Церкви, а не некоторая самостоятельная ее часть. Деление Церкви на видимую и невидимую есть церковное несторианство, а следовательно, и отрицание богочеловеческой природы Церкви, так как видимая Церковь неизбежно относится исключительно к эмпирической действительности.

Пребывая в эмпирической действительности, Церковь через свою эмпирическую природу входит в историю и сама облекается исторической тканью.

Органическое строение Церкви, как Тела Христова, предполагает особый порядок, %%%%%, вытекающий из самого существа Церкви. Этот порядок есть закон духовной жизни и устроения Церкви, являемый в порядке откровения в виде непреложной истины - догматического учения.
Сюда входит учение о строении тела Церкви, о составе церковного общества, учение о церковной иерархии, о таинствах, о благодати, святости и т.д. Этот порядок относится не только к духовной сущности Церкви, но и к ее эмпирической ткани, так как последняя неотделима от первой и органически с ней связана. 

		**********
	Архимандрит ИАННУАРИЙ (Ивлиев). Церковь Божия как эсхатологическая реальность в мире
	azbyka.ru/ivliev/tserkov_kak_eshatologicheskaya_realnost-all.shtml

Через Церковь (как Свое Тело) Христос продолжает дело спасения мира и завершает ту цель, с которой он воспринял человеческую природу. В этом смысле Церковь – продолжающаяся сфера спасительной деятельности Божией на земле. Используя выражение «Тело Христово», Апостол преследует цель подчеркнуть эту непрерывность между =мессианской= задачей Иисуса Христа и =миссией= Церкви в истории спасения.

Не таков ли смысл имеет для Апостола Павла и понятие «евхаристического Тела» (1 Кор 10,14-22; 11,23-26)? «Чаша благословения, юже благословляем, не общение ли Крови Христовой есть? Хлеб, егоже ломим, не общение ли Тела Христова есть?» (1 Кор 10,16). Участие в «общении», как общем богослужебном акте, не только актуализирует присутствие Господа среди верующих и в верующих, но и «напоминает» (разумеется, в библейском смысле этого слова) продолжающееся основание Церкви Нового Завета. Все верующие «собираются» (1 Кор 11,1) вокруг евхаристического хлеба и евхаристической чаши, чтобы до скончания века сего свидетельствовать и =возвещать= спасение Божие в смерти и Воскресении Христа.

Излагая идею Церкви метафорой «Тела Христова», Павел концентрирует свое внимание больше на преображении жизни внутри общины, чем на том, как она воздействует на окружающее общество. Внутри харизматической общины Дух Христов производит переоценку ценностей и человеческих отношений. Как воздействует эта внутренняя революция на внешних, в посланиях апостола Павла почти не говорится. Социальные институты угнетения того времени (например, рабство) остаются неизменными, хотя в Церкви эти институты ниспровергаются, лишаются прямого смысла. Апостол ожидал скорой парусии. Возможно, это ожидание вело его к увещанию читателей оставаться нейтральными по отношению к их социальным ролям и обязанностям (1 Кор 7,17-31). Ожидание скорого космического преображения приводило людей к известному равнодушию к настоящему. Но это не политика, принципиально утверждающая status quo, или даже социальную апатию. Эта нейтральность к мирским установлениям в реальности есть конкретное выражение эсхатологизма, веры в то, что Бог при втором Христовом пришествии радикально изменит общество к лучшему. Это – дело Божие, и заниматься тем, что находится только во власти Бога, в свете неотложности парусии кажется даже слишком самонадеянным. В любом случае, заботой апостола Павла было скорее укрепление веры, чем изменение социальных или политических отношений. Результат веры во Христа – новое творение, живущее в согласии с волей Божией, и своей праведной жизнью демонстрирующее мир с Богом.

Но есть еще одна причина нейтральности в отношении к организации мирского общества, которая прослеживается в посланиях Апостола. Дело в том, что пастырская мысль апостола Павла о Церкви всегда формировалась его миссионерским призванием. В самом деле, для него Церковь – миссионерствующая община, вера и жизнь которой предназначена осуществлять и продолжать его миссионерское призвание. Понимая, что его мысль сформирована миссиологическими ценностями, мы лучше понимаем, почему Павел не очень-то озабочен изменением социального строя греко-римского мира. С одной стороны, его интерес к обществу, которое еще не принадлежит Христу, определяется задачами благовестия. Он жаждет преображения человеческих душ, а не человеческого социума. И это стремление становится более сильным при мысли, что он живет в «последние дни», и что его языческая миссия приближает людей к эсхатону. «Не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей, - чтобы вы не мечтали о себе, - что ожесточение произошло в Израиле отчасти, +до времени+, пока войдет полное число язычников» (Рим 11,25). С другой стороны, именно поэтому он тем более заинтересован в =выживании= Церкви. Он прекрасно сознавал, что его апостольская община состояла из крошечных городских «домашних церквей», которые не имели большого политического влияния. Для него вовлекаться в революционное зилотство вызвало бы официальную реакцию, сопротивляться которой не было бы никаких сил. Тогда всякой языческой миссии настал бы конец, и таким образом исчезло бы условие для осуществления спасительного Конца.

		**********
		**********
		**********


о. Александр Мень. Сын Человеческий. Гл. 15
../../rasylka/007/1926.htm



Мень. "Православное богослужение. Таинство, слово и образ".
Глава III. ЛИТУРГИЯ 
../../rasylka/004/758.htm


Луи Буйе. Первая евхаристия на последней вечере
www.messia.ru/r2/3/l05_040.htm

Прот. Николай Афанасьев. Сослужение народа епископу
www.messia.ru/r2/3/l16_181.htm

Профессор Архимандрит Киприан (Керн). ЕВХАРИСТИЯ
azbyka.ru/tserkov/duhovnaya_zhizn/sem_tserkovnyh_tainstv/prichaschenie/kiprian_evkharistiia05-all.shtml


*
	Профессор архимандрит ИАННУАРИЙ (Ивлиев)
	Новозаветные корни православного учения о таинствах
	6.  Краткая экзегеза предания о Трапезе Господней по 1 Кор 10.
www.messia.ru/rasylka/009/2476.htm#0