* * * /@/
Жанна Гийон. МЕТОД МОЛИТВЫ
http://www.krotov.info/libr_min/g/giy/giyon.html


Должен наступить час, когда вы прекратите всякую жизнь в себе самом! Вы должны +перестать существовать+ в себе, чтобы Дух Вечного Слова смог существовать в вас. Оставляя и отказываясь от своей собственной жизни, вы проторяете путь для Его прихода! Он живет в вашем умирании! 

Можно ли это применить на практике? Да! Вы должны предать все свое существо Иисусу Христу, прекратив жить в самом себе, чтобы Он стал вашей жизнью. "Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге". (Кол.3:3) "Перейдите в Меня все, кто ревностно ищет Меня". (Апокриф) 

Но как вы можете перейти в Бога? Вы сделаете это, оставив свое "я", чтобы стать потерянным в Нем! Только через упразднение своего "я" вы сможете стать потерянным в Нем. А какое отношение все это имеет к молитве? Упразднение своего "я" как раз и является истинной молитвой поклонения! Вы должны научиться этой молитве, научиться и узнать ее полноту как можно глубже. Именно это переживание воздает Богу, и одному только Богу все "благословение и честь, и славу и державу во веки веков" (Откр.5:13). 

Это переживание, эта молитва, является молитвой действительности. Это и есть действительность! Упразднение человеческого "я" - это поклонение Богу в духе и истине (Ин.4:23).


* * * /*/
Александр Шмеман. ВОДОЮ И ДУХОМ
http://www.krotov.info/libr_min/25_sh/shme/man_24.html

Все это означает, что мы знаем Святого Духа только по Его присутствию в нас, присутствию, которое проявляется, прежде всего, невыразимой радостью, миром и полнотой. Даже в обычном человеческом языке эти слова - радость, мир, полнота - относятся к области, не поддающейся точному описанию, по самой своей природе находящейся за пределами слов и определений. Они относятся к тем моментам жизни, когда жизнь преисполнена жизнью, когда не испытываешь ни недостатка в чем-либо, ни стремления к чему бы то ни было, и нет ощущения ни тревоги, ни страха, ни печали. Человек всегда говорит о счастье, и действительно, жизнь и есть поиск счастья, стремление к своему самоосуществлению. О присутствии в нас Святого Духа можно сказать, что это и есть наполнение нас истинным счастьем. И так как это счастье приходит не от какой-либо внешней причины, как это бывает с нашим жалким и хрупким мирским счастьем, которое исчезает вместе с исчезновением причины, его вызвавшей, и не связано ни с чем в нашем мире, но в то же время есть радость обо всем, это счастье должно быть плодом присутствия, пребывания в нас Кого-то, Кто Сам есть Жизнь, Радость, Красота, Полнота, Благословение. 

Этот Кто-то и есть Святой Дух. У нас нет ни иконы, ни какого-либо изображения Его, ибо Он не воплощался, не принимал человеческого облика. Но когда Он приходит к нам и пребывает в нас, все становится Его иконой и откровением, единением с Ним, знанием Его. Ибо это Он делает жизнь жизнью, радость радостью, любовь любовью и красоту красотой, и поэтому Он и есть Жизнь жизни, Радость радости, Любовь любви и Красота красоты. Он, Который скрыт за всем и над всем присутствует, обращает все творение в символ, таинство, ощущение Своего присутствия, делает встречей человека с Богом и единением с Ним. Он находится не "вне" и не "поодаль", потому что Он освятитель всего, но Он являет Себя в этом освящении, как бы находясь вне этого мира, вне пределов того, что существует. Через это освящение мы познаем Его, а не безличное Божественное Нечто, хотя никакие человеческие слова не могут определить и поэтому выделить как объект Того, Чье Откровение как Лица состоит в том, что Он открывает нам все и вся как единственное, как субъект, а не объект, все превращает в личную встречу с невыразимым Божественным Ты. 

Как исполнение Своей спасительной миссии, Христос обещал нам ниспослание Святого Духа. Христос пришел восстановить нас к жизни, которую мы потеряли в грехе, дать нам снова жизнь "с избытком" (Ин. 10:10). А содержание этой жизни и, следовательно, Царства Божия есть Дух Святой. Когда Он приходит в "последний и великий день" Пятидесятницы, поистине открываются, т. е. проявляются и сообщаются нам с избытком, жизнь и Царство Божие. Святой Дух, Которого Христос имел от века как Свою Жизнь, дается нам как наша жизнь. Мы остаемся в этом мире, мы продолжаем разделять с ним его смертное существование; однако, так как мы получили Святого Духа, наша истинная жизнь "сокрыта со Христом в Боге" (Кол. 3:3), и мы уже и сейчас являемся причастниками вечного Царства Божия, которое для этого мира является еще только грядущим. 

Мы понимаем теперь почему когда приходит Святой Дух, то Он соединяет нас со Христом, превращает нас в Тело Христово, в сопричастников царственности, священства и пророчества Христа. Ибо Святой Дух, будучи Жизнью Бога, поистине есть Жизнь Христа; Он есть Его Дух. Христос, отдавая нам Свою Жизнь, дает нам Святого Духа; а Дух Святой, нисходя на нас и вселяясь в нас, дает нам Того, Чьей Жизнью Он является. 

Таков дар Святого Духа, смысл нашей личной Пятидесятницы в таинстве святого помазания. Он запечатлевается, т. е. делает, являет, утверждает нас членами Церкви, Тела Христова, гражданами Царства Божия, причастниками Святого Духа. И этой печатью он делает нас поистине самими собой, посвящает каждого из нас в то, чем мы должны быть и стать по предвечному замыслу Божьему, раскрывая нашу истинную личность и тем самым наше единственное самоосуществление. 

* * * /*/
Какие вызовы брошены Церкви на заре третьего тысячелетия?
/Брюсселе с 29 по 31 октября прошел XII конгресс западноевропейского православного братства. Мы публикуем доклад профессора догматического богословия Мишеля Ставру.../
http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=846&art_id=7071&page=1


Церковь и ее отношение к Евхаристии

На каждой Божественной Литургии, вместе со строкой Символа веры, относящейся к Церкви, мы все вместе заявляем: «Верую во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь». Сюда мы помещаем нашу веру в Церковь. Она проявляется таким образом, прежде всего, не как человеческое предприятие, но как Божий дар, полученный общинным путем собранием тех, кого Он призвал (это и есть смысл греческого глагола ek-kaleo, от которого происходит слово Церковь – Ekklesia).

Каким же образом дарует нам Церковь эту жизнь в Боге? Она делает это через евхаристическое собрание, которое, в литургии, начинается с чтения Слова Божия и заканчивается причастием Святых Таин хлеба и вина, которые Духом Святым, по просьбе общины, претворяются в Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа. С другой стороны, Евхаристия всегда служится от имени поместного епископа, чтобы удостоверить и подчеркнуть единение поместной общины со всеми другими Церквями, также расположенными в этом же пространстве (соборность) и времени (апостольское преемство). Так конкретным образом отдается дань уважения соборности (кафоличности) Церкви, тому факту, что единство и многообразие сопрягаются в том или ином определенном месте, в полноте жизни, полученной свыше.

Как это показывает П.Н. Афанасьев, Евхаристия, которую нужно рассматривать не просто как одно из таинств наряду с другими, оказывается тесно связанной с тайной самой Церкви. Чтение 1 Кор., как ничто другое, проливает на это свет. В 10 главе Святой Павел говорит: «Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова. Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1Кор.10,16-17); точно также, в гл. 11, Апостол отождествляет собрание верующих (Ekklesia) с собирающимися вкушать вечерю Господню (kyriakon deipnon).

Церковь, таким образом, можно определить конкретным образом как общину, собирающуюся на служение Евхаристии, со всем тем, что это предполагает и всем тем, что из этого вытекает. 

Понятая таким образом, Церковь получает свое таинственное бытие от Самого Христа. Апостол Павел так говорит об этом: «Жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге [т.е. в Отце] (Кол.3.3). Но Христос, конечно, немыслим без Святого Духа, Который почиет на Нем и Которого Он посылает от Отца, чтобы нас освятить. Тогда, выходит, что Церковь – это знак пришествия Царствия Бога-Троицы, раскрывающегося в Иисусе Христе. И это приводит нас не к более чем двухтысячелетнему прошлому, но, и мы этот также исповедуем, к Господу, грядущему со славою, Царству Которого не будет конца. 

Это означает две вещи. 1) Черпая свое бытие в будущем своем состоянии, Церковь уже реально вкушает первые плоды Царства. Евхаристическое собрание – это образ будущего созыва народов на Страшный Суд. В свете последних дней (eschata), Церковь в своем истинном бытии есть народ Божий, собранный от всех народов, всех человеческих условий, всех времен.

2) В качестве иконы Царства Божия, Церковь еще не отождествляет себя со своим прототипом; она отличается от Царства, которое представляет ее будущее: мы еще не на небесах; Церковь, таким образом, еще только движется к Царству, неся это сокровище, каким является реальность Царства, как бы «в глиняных сосудах» (2Кор.4,7).

* * * /*/
Игумен Петр (Мещеринов). Размышления о патриотизме
http://www.reshma.nov.ru/texts/petr_mesch_razm_patriotizm.htm

Давайте же разберёмся - что такое патриотизм с церковной точки зрения, каким он должен быть. Любовь к своему отечеству есть естественное чувство, подобное любви к своим родителям. Отсюда, кстати говоря, сразу видны две любопытные вещи. Первая: представим себе человека, который чрезвычайно много и пышно говорит на каждом углу: "ах, как я люблю своих маму и папу! ах, как они мне дороги…" и проч., при том, добавим для полноты аналогии, что мама и папа прозябают в нищете. Не заподозрит ли здравое нравственное чувство явную фальшь в таком вот выпячивании естественных человеческих качеств? Второе. Можно ли воспитывать любовь к родителям? Не предполагает ли, наоборот, любой воспитательный процесс любовь к родителям как данность и базируется на ней? Для поддержки и укрепления любви к родителям нужна всего одна вещь - любовь родителей к детям. Любовь всегда явление обоюдное, взаимное. Не является ли шумный призыв любви к себе демонстрацией отсутствия любви к тем, к которым он обращён? - Оставим, впрочем, решать эти вопросы читателям.

Итак, патриотизм - естественная любовь к родине. Но что такое эта любовь с христианской точки зрения? Обязан ли человек любить родину только потому, что она родина? Нужно ли любить что-либо исключительно по той причине, что оно - своё, родное, отечественное? Для христианина ответ ясен. Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек (1 Ин. 2,15). Родина для христианина на небесах: наше жительство - на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа (Флп. 3, 20); вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге (Кол. 3,3); мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда (2 Петр. 3, 13). Все сии, пишет ап. Павел о ветхозаветных праведниках, умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле; ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества. И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться; но они стремились к лучшему, то есть к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город (Евр. 11, 13 - 16); ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр. 13, 14). Об отношении христианина к земному отечеству Церковь говорит устами неизвестного автора авторитетного древнего церковного памятника "Послание к Диогнету": Христиане не различаются от прочих людей ни страною, ни языком, ни житейскими обычаями. Они не населяют где-либо особенных городов, не употребляют какого-либо необыкновенного наречия, и ведут жизнь, ни в чём не отличную от других. Только их учение не есть плод мысли или изобретение людей, ищущих новизны, они не привержены к какому либо учению человеческому, как другие. Но обитая в эллинских и варварских городах, где кому досталось, и следуя обычаям тех жителей в одежде, в пище и во всем прочем, они представляют удивительный и поистине невероятный образ жизни. Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем, как граждане, и все терпят как чужестранцы. Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество - чужая страна... Они во плоти, но живут не по плоти. Находятся на земле, но суть граждане небесные. Повинуются постановленным законам, но своею жизнью превосходят самые законы... Словом сказать: что в теле душа, то в мире христиане. Душа распространена по всем членам тела, и христиане по всем городам мира. Душа, хотя обитает в теле, но не телесна, и христиане живут в мире, но не суть от мира... Душа заключена в теле, но сама содержит тело; так и христиане, заключенные в мире, как бы в темнице, сами сохраняют мир. Бессмертная душа обитает в смертном жилище; так и христиане обитают, как пришельцы, в тленном мире, ожидая нетления на небесах... Так славно их положение, в которое Бог определил их и от которого им отказаться нельзя. Церковь, хотя и существует в виде поместных национально-территориальных автокефалий, саму себя определяет как вселенскую, то есть ту, в которой нет ни Эллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол. 3, 11).

Итак, мы видим, что любовь к земной родине не является чем-то таким, что выражает суть христианского учения, или входит в его состав, как непременная и обязательная часть, без которой христианин - не христианин. Однако же Церковь, проходя своё историческое бытие на земле, никак не является противником патриотизма, как здравого и естественного чувства любви. Другое дело, что Церковь не воспринимает ни одно естественное чувство как нравственную данность, ибо человек - существо падшее, и чувство, пусть даже такое, как любовь, предоставленное самому себе, не выходит из состояния падения, а в религиозном аспекте приводит к язычеству. Церковь принимает и благословляет любое естественное чувство не само по себе, но как задание, под условием проникновения его благодатью Св. Духа, под условием его "христианизации". С евангельской точки зрения любовь к чему-либо сама по себе - не самоценная вещь. Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником (Лк. 14, 26), говорит Господь. Нравственное и духовное достоинство любви зависит не от неё самой, но от предмета любви (многие люди, например, беззаветно любят грех). А для христианина исключительным предметом любви является Господь. Даже любовь к ближним не самоценна; заповедь о любви к ближним лишь подобна первой и наибольшей заповеди - любви к Богу (Мк. 12, 31), и, по утверждению преп. Макария Великого, может осуществляться только под условием и по мере исполнения её. Главная и исключительная забота Церкви - приобщение человека ко Христу; все проявления Церкви, все её действия в сфере социальной, культурной, общественной, хотя и затрагивают весь объём человеческой жизни, влияют на неё и изменяют её, имеют собственно церковное, христианское, духовное значение лишь постольку, поскольку выполняют или способствуют выполнению этой единственной задачи Церкви. Например, Церковь благословляет семейную жизнь не для того, чтобы люди созидали совместную жизнь, растили и воспитывали детей и проч., - всё это люди вполне успешно могут осуществлять и вне Церкви; и даже не для того, чтобы "ребёночек не болел", чтобы его "не сглазили", чтобы муж "не гулял", и т.п., - эти "религиозные потребности" может удовлетворять и какой-нибудь экстрасенс; но для созидания домашней церкви, раскрытия во всех проявлениях жизни обратных нашей "падшести" действий Святого Духа, и в конечном итоге - для бессмертия, для жизни со Христом в вечности. Так и патриотизм. Церковь не может признать это явление падшего мира абсолютным и самоценным. Патриотизм имеет достоинство с христианской точки зрения и получает церковный смысл тогда и только тогда, когда любовь к родине является деятельным осуществлением по отношению к ней заповедей Божиих. Из этого следует, во-первых, что патриотизм никак не может включать в себя ненависть, ксенофобию, превозношение своей нации перед другими и т.п., ибо всякая ненависть есть грех; во-вторых, нельзя рассматривать "пользу для страны" абстрактно, в оторванности от конкретных людей, живущих в стране; ибо заповеди Божии могут быть исполняемы только по отношению к людям, а не государственным институтам, идеологическим схемам и т.п. Церковь поэтому не является и не может являться идеологическим инструментом для патриотического воспитания населения; она не может благословлять никакие национально-общественные, а тем более политические, формы сами по себе, - но только под условием их христианского служения людям.

Непонимание этого приводит к неверному восприятию Церкви. В мировоззрении, основанном на абсолютности и самоценности патриотизма, Церковь перестаёт быть собственно Христовой Церковью, а становится лишь содержительницей националистической идеологии, для которой хорошо только то, что хорошо родине (точнее - людям, выступающим от имени её), пусть даже это "хорошо" и противоречило бы прямым заповедям Божиим (пример - хотя бы государственная деятельность пресловутого Ивана Грозного или людоеда Сталина). Трезвенное церковное мировосприятие в этом случае подменяется мифотворчеством, за образцами которого далеко ходить не надо. Недавно мы отпраздновали 60-летие Победы. Действительно великое историческое событие; но сколько псевдоцерковных мифов породило оно! Это и легенды о Казанской иконе Божией Матери - якобы она износилась пред войсками, перед ней служились молебны, с нею облетались фронты, и т.д., и т.п. Это и история о сталинском подарке митрополиту Ливанскому Илии, якобы вымолившему у Божией Матери победу в войне. Это и усиленно насаждающееся в последнее время мнение о верующем и чуть ли не святом Жукове... и прочее, и прочее, и прочее. Настоящему христианскому церковному сознанию, как я уже говорил, свойственна особая чувствительность к правде. Оно видит промысл и действия Божии в естественном ходе истории, приведшей к победе; мифологическому сознанию этого недостаточно, ему нужно "расцветить" подлинный промысл Божий лубочными историями о Казанской иконе и о сталинской панагии, якобы подаренной митр. Илии. Здравое церковное нравственное чувство отделяет выдающиеся военные победы маршала Жукова от того, какою ценою он достигал их - крайней жестокостью, нежеланием и неумением щадить жизни подчинённых ему солдат; мифологическому, основанному на абсолютном патриотизме, сознанию последнее совершенно не важно, и сам факт полководческих побед достаточен, чтобы делать вывод о глубоком "православии" и "богоугодничестве" Жукова. Вообще подмена духовного человеческим, церковного национальным ("служил русскому народу - значит, православный") есть одна из самых распространённых экклезиологических ошибок нашего времени; суть этой ошибки - абсолютизация человеческой деятельности самой по себе вне христианских оценок её.

* * *  /*/
Игумен Петр Мещеринов. Ответ сайту Сретенского монастыря «pravoslavie.ru»
http://www.reshma.nov.ru/texts/ig_petr_otveti_sretenskomu.htm

Что такое патриотизм с церковной точки зрения? Патриотизм есть естественная любовь к родине. Но любовь к земной родине не является чем-то таким, что выражает суть христианского учения, или входит в его состав, как непременная и обязательная часть, без которой христианин - не христианин. Родина для христианина на небесах: +наше жительство - на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа+ (Флп.3,20); +вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге+ (Кол.3,3); +мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда+ (2Петр.3,13), +ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего+ (Евр.13,14). Однако же Церковь, будучи богочеловеческим организмом, и проходя своё историческое бытие на земле, никак не является противником патриотизма, как здравого и естественного чувства любви. Другое дело, что Церковь не воспринимает ни одно естественное чувство как нравственную =данность=, ибо человек - существо падшее, и чувство, пусть даже такое, как любовь, предоставленное самому себе, не выходит из состояния падения, а в религиозном аспекте приводит к язычеству. Церковь принимает и благословляет любое естественное чувство не само по себе, но как =задание=, под условием проникновения его благодатью Св. Духа, под условием его «христианизации». С евангельской точки зрения любовь к чему-либо сама по себе - не самоценная вещь. Нравственное и духовное достоинство любви зависит не от неё самой, но от предмета любви (многие люди, например, беззаветно любят грех). А для христианина исключительным предметом любви является Господь. Даже любовь к ближним не самоценна; заповедь о любви к ближним лишь подобна первой и наибольшей заповеди - любви к Богу (Мк.12,31), и, по утверждению преп. Макария Великого, может осуществляться только под условием и по мере исполнения её. Главная и исключительная забота Церкви - приобщение человека ко Христу; все проявления Церкви, все её действия в сфере социальной, культурной, общественной, хотя и затрагивают весь объём человеческой жизни, влияют на неё и изменяют её, имеют собственно церковное, христианское, духовное значение лишь постольку, поскольку выполняют или способствуют выполнению этой единственной задачи Церкви. Церковь не может признать патриотизм сам по себе - это явление падшего мира - абсолютным и самоценным. =Патриотизм имеет достоинство с христианской точки зрения и получает церковный смысл тогда и только тогда, когда любовь к родине является деятельным осуществлением по отношению к ней заповедей Божиих.= Христианство не может быть в подчинении у патриотизма, исполнять его заказ. Церковь поэтому не является и не может являться идеологическим инструментом для «патриотического воспитания населения»; она не может благословлять никакие национально-общественные, а тем более политические, формы сами по себе, - но только под условием их христианского служения людям. Причём, именно людям – а не государственным институтам и идеологическим схемам.