В.В. Сорокин http://www.bible-center.ru/book/isaiah/001/003 * * * http://www.bible-center.ru/note/20080320/orth http://www.bible-center.ru/note/20070320/main http://www.bible-center.ru/note/20070301/orth http://www.bible-center.ru/note/20060715/cath http://www.bible-center.ru/note/20010630/odp3 http://www.bible-center.ru/note/20071117/odp5 * * * иг. Евмений (Перистый): призвание /из кн. БАТЮШКА, Я — НАРКОМАН!/ ../../rasylka/003/476.htm * * * Л.Буйе. О Библии и Евангелии (4) ../../r2/1/167.htm > Как отлично показал выдающийся историк религий Рудольф Отто, ощущение священного – это прежде всего страх{}. Но этот страх совсем особого рода. Это не только страх перед возвратным действием, которое, как удар, может сразить тех, кто слишком приблизится к опасному предмету: это страх перед тайной, пред совершенно Иным, перед тайной, внушающей одновременно и трепет, и обаяние. Вспомним еще рассказ Книги Судей, носящий ярко выраженный первобытный характер. Маной и его жена, будущие родители Самсона, извещаются таинственным существом, "Ангелом Ягве", о предстоящем рождении их сына. "И сказал Маной Ангелу Господню: позволь удержать тебя, пока мы изготовим для тебя козленка. Ангел Господень сказал Маною: хотя бы ты и удержал меня, но я не буду есть хлеба твоего; если же хочешь совершить всесожжение Господу, то вознеси его. Маной же не знал, что это Ангел Господень. И сказал Маной Ангелу Господню: как тебе имя? чтобы нам прославить тебя, когда исполнится слово твое. Ангел Господень сказал ему: что ты спрашиваешь об имени моем? Оно чудно. И взял Маной козленка и хлебное приношение и вознес Господу на камне. И сделал Он чудо, которое видели Маной и жена его. Когда пламень стал подниматься от жертвенника к небу, Ангел Господень поднялся в пламени жертвенника. Видя это, Маной и жена его пали лицом на землю. И невидим стал Ангел Господень Маною и жене его. Тогда Маной узнал, что это Ангел Господень. И сказал Маной жене своей: верно, мы умрем; ибо видели мы Бога".{Суд. 13.15—22} > Было бы поверхностным и пошлым, в духе "просветительства" позапрошлого века, видеть в этом всего лишь памятник суеверия. Правду говоря, тут надо опознать, в еще очень незатейливой чистоте восприятия, одну из неизменных основных черт всякой религии, достойной этого имени. Прежде всего, это ощущение безусловной власти Бога над человеком, в силу которой последний обращается как бы в ничто пред Ним. Но эта безусловная власть перерастает саму себя в трансцендентности, не только метафизической, а религиозной в самом настоящем значении. Человек видит в Боге существо совершенно иного порядка, чем он сам, абсолютно от него ускользающее и позволяющее ему только преклоняться с беспредельным благоговением. Не только невозможно претендовать на то, чтобы использовать Бога, нельзя даже претендовать прикоснуться к Нему, приблизиться к Нему, даже видеть Его… Дадим себе ясно отчет в том, что каждый раз, когда это чувство стушевывается, от Бога праведного остается лишь образ, плохо скрывающий простой безрелигиозный морализм, а Бог любви становится идолом, в котором человек любит только себя самого и свой мир, исключительно ему принадлежащий. > С Исайей, напротив, святость Бога не только не устраняется углублением и очищением религиозных мысли и опыта, но проявляется благодаря им с новою яркостью. Для него, сказать, что Бог свят, равносильно утверждению, что Бог есть Царь славы неприступной. > Тут приходится все время возвращаться к перевоначальному видению пророка, о котором он повествует как о вполне определенном событии, происшедшем в год смерти царя Озии.{Ис. 6. Озия умер в 740 г. до н. э.} Оно совершается в Храме, – точно тайновидцу открывается небесный фон земных жертвоприношений и культа, как бы предзнаменуя великие видения Апокалипсиса и в особенности Послания к Евреям. Ягве является ему восседающим на высоком престоле. Края риз Его наполняют святилище и по всему Храму распространяется дым. Исайя остается под неизгладимым, и постоянным впечатлением божественного величия и славы. Здесь они окружены той тайной, в силу которой, согласно древнейшим израильским преданиям, от Моисея до Соломона, облако всегда скрывало пришествие Бога, нисходящего к Своим{}. Вокруг образа Божества, остающегося, следовательно, прикровенным, летают Серафимы – существа по своей природе огненные (как указывает само их название), нечто в роде крылатых змей, которых должен был изображать медный змей, приписываемый Моисею.{Числ. 21.8. <...>} Мы знаем, с другой стороны, что израильтяне поклонялись этому змею в Храме до самых времен царя Езекии.{4Цар.18.4.} Напротив, в видении Исайи "серафимы" сами безраздельно поклоняются незримому Ягве. Они закрывают свои лица чтобы не видеть Его, даже, чтобы Он их не видел, и взывают друг к другу: "Свят, свят, свят Ягве сил (Саваоф)! Вся земля полна славы Его!" А пророк затем восклицает в свою очередь: "Погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа". > С идеей несравненного царственного величия видение сближает прежде всего – как это и естественно – представление о славе, выраженное в гимне Серафимов, – о славе всемирной, космической, предполагающей во всей вселенной всемогущество и присутствие Божие, сияющее и властное в одно и то же время. Тут мы ясно видим, что выражает еврейское понятие Славы, Кабода{}. Это вовсе не простой синоним почета, как на наших позднейших европейских языках. Это – настоящее сияние света, своего рода огонь, как бы излучениями которого являются Серафимы, и свет этот отличается такой непереносимой яркостью, что для человеческого или даже вообще для всякого сотворенного глаза он превращается в тьму. В Библии, всё, к чему прикасается Бог, отражает эту Славу; ею Он как бы отмечает всё то, что Он делает Своим: вспомним светящееся лицо Моисея когда он сошел с Синайской горы.{Исх.34.30.} > Этот элемент священного великолепия, неотделимый от царственности Божества и вместе с тем придающий ей эстетический и культовый характер, является несомненно одним из самых разительных не только в видении Исайи, но и во всей его книге. Словом "эстетический" мы хотим передать сияющую, хотя вместе с тем и глубоко таинственную красоту, доводящую до самой высшей точки, в божественном величии, то обаяние, которое Отто отметил в "священном" наряду с внушаемым им страхом{}. Культовая сторона с этим связана, можно даже сказать, что она от этого неотличима. Нельзя взирать на этого Бога не поклоняясь Ему. Так и сияние этой Славы само собой возвращается к Нему, так и Серафимы – искры божественного пламени – возвращаются к Нему, чтобы приносить Ему свое непрестанное поклонение. > В дальнейшем, поддерживаемая пророком великая надежда на будущее для очищенного и возрожденного Сиона выражается в следующих словах: "Глаза твои увидят Царя в красоте Его… Взгляни на Сион, город праздничных собраний наших; глаза твои увидят Иерусалим, жилище мирное, непоколебимую скинию; столпы ее никогда не исторгнутся, и ни одна вервь ее не порвется. Там у нас великий Господь… Ибо Господь – Судия наш, Господь – Законодатель наш. Господь – Царь наш".{Ис.33.17-24.} > Через это понятие Славы, с полной ясностью выявляется несводимость священного начала к чисто моральным и психологическим представлениям. Это – реальность настолько онтологическая, даже физическая, что такой язык, как еврейский, мало приспособленный для выражения отвлеченных понятий, почти материализирует ее. Однако, в видении Исайи, сочетание света с мраком, иными словами – таинственность, неотъемлемо присущая этому свету, не позволяет нам ошибиться на этот счет. К тому же, если бы речь шла только о видимом сиянии, то очевидно духовный характер того восхищенного страха, который внушает божественное пламя, не имел бы смысла. Тут священное проявляется отнюдь не в качестве некоего тока, вроде электрического, "маны" или "нумена", которые согласно воображению первобытных людей сосредоточены в культовых предметах и готовы сразить всякого, кто к ним неосторожно приближается. Несомненно, эта реальность остается несводимой к каким бы то ни было психологическим или моральным понятиям, которые ее попросту очеловечили бы. Но она уже не может быть отделена от нравственной духовности, остающейся самым основным в интуитивном познании пророков. > Сразу же за упоминанием о Кабоде, у Исайи стоит одно чрезвычайно многозначительное выражение, которого уже достаточно, чтобы показать, до какой степени этические понятия, так решительно подчеркнутые Амосом и Осией, отныне слиты с ощущением священного. "Горе мне… ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Господа Саваофа". Нечистые уста означают нечистые речи и, следовательно, нечистые мысли. Таким образом, нравственная чистота, в своем трансцендентном совершенстве, отныне нерасторжимо соединена с божественной святостью. > Тут нужно заметить следующее: мы так привыкли к их отожествлению, что оно кажется нам естественным, почти само собой разумеющимся. Еще точнее, для нас слово "святость", не имея более своего собственного особого содержания, просто покрывается понятием моральной чистоты. Но тут ничего подобного нет. Напротив, тут доведено до предела сияние святости в смысле величия, недосягаемой высоты. Но именно в этом пределе нравственное совершенство объявляется тождественным святости. Нам открывается вовсе не нечто само собой разумеющееся, а великая тайна: святость и праведность, которых в человеческом опыте никогда не удается совместить, совпадают в Ягве. Точнее, Его несравненная праведность отныне и делает Его Святым, бесконечно грозным и привлекательным в одно и то же время. Это и означает, что Он – Совершенно Иной. Обратно, правда, отнюдь не сводясь к морализирующей отвлеченности и не подвергая религию опасности быть в ней растворенной, приобретает теперь священный характер. В этом смысле, она как бы лично Самим Богом отмечена. И этим подготовляются дальнейшие превращения, которые в Новом Завете приведут к идее оправдания верой в Бога праведного и оправдывающего. * ../../r2/1/169.htm > Но в действительности Исайя, с самого момента своего призвания, знает, что Израиль, в целом, не уверует, не послушается и в своем ближайшем историческом будущем понесет неизбежное наказание за свое поведение, представляющее собою не только непослушание, но и поругание над святыней. "Пойди и скажи этому народу: слухом услышите и не уразумеете; и очами смотреть будете и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их".{Ис.6.9-10.} > Иначе говоря, о слове Божией, которое ему вверено, об этом призыве к послушной вере в Бога всякой святости и всякой правды – Исайя знает с самого начала, что они послужат всего только поводом к дальнейшему ожесточению. Откровение Ягве не изменит народного сердца: оно только выявит его, доселе скрытое, неверие, которое должно будет объявиться прямо. > Но это с большей глубиной и богатством обновленное учение Амоса о требованиях правды – т. е. о требованиях Ягве к Его народу – и о непреклонном суде, которому Он подвергнет этот народ, – должно ли оно повести к отчаянию? Или же найдется новый Осия, призванный, отнюдь не ослабляя требование правды, уравновесить его обетованием милосердия? > Надежду возвращает сам же Исайя. Без сомнения, Израиль будет покаран. Но наказание явится очищением, а не просто и не только разрушением. Оно выделит, подготовит, извлечет из неверной массы верующий и послушный "остаток", которому и обещана надежда за испытанием. Так возникнет народ подлинно святой, святостью Самого Ягве, и на него и снизойдет сияние божественной Славы, – больше того: эта Слава, подобная светлой росе, вернет ему жизнь.{Ср. Ис.26.14-19.} > В первоначальном видении Исайи уже содержалась эта идея очищения, очищения огнем, которое сделает человека достойным святости Ягве. > "Горе мне! – воскликнул пророк – ибо я человек с нечистыми устами и живу среди народа также с нечистыми устами". Но один из серафимов прилетел к нему, с горящим углем в руке, который он взял клещами с жертвенника, и коснувшись этим углем уст его, сказал: "Вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое отдалено от тебя, и грех твой очищен".{Ис.6.5-6.} Это – то же самое, что Исайя будет затем возвещать своим собратьям: "Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны как пурпур, – как волну убелю… И обращу на тебя руку Мою, и как в щелочи очищу с тебя примесь".{Ис.1.18-25.} > В силу этого, великое откровение Бога святости в конце концов завершается гимном, в котором признание величия и правды Ягве порождает упование на Его мощь и на Его волю создать, через предстоящее испытание, народ подлинно святой, как свят Он Сам: "И скажешь в тот день: славлю тебя, Господи; Ты гневался на меня, но отвратил гнев Твой и утешил меня. Вот, Бог – спасение мое: уповаю на Него и не боюсь; ибо Господь – сила моя, и пение мое – Господь; и Он был мне во спасение. И в радости будете почерпать воду из источников опасения. И скажете в тот день: славьте Господа, призывайте имя Его; возвещайте в народах дела Его; напоминайте, что велико имя Его. Пойте Господу, ибо Он сделал великое; да знают это по всей земле. Веселись и радуйся, жительница Сиона: ибо велик посреди тебя Святый Израилев".{Ис.12.} > Амос первым возвестил о том, что суд Ягве не только не пощадит Израиля, но будет к нему особенно требовательным. Исайя, с тем высшим реализмом, который составляет одну из наиболее очевидных черт его духовной личности, заметил первое и близкое осуществление этой угрозы во внутренней закономерности переживавшихся его народом исторических событий. Он прямо указал даже на орудие Божиего гнева: им должна была стать ассиро-вавилонская держава, против которой Иудея восстала после тщетных попыток под нее подладиться. Быть непосредственным свидетелем этого свершения и помочь Израилю перенести это ужасное испытание предстояло Иеремии. Благодаря ему и его проповеди, это испытание, действительно, становится не просто разрушением Израиля, а очищением того "остатка", который был уже обещан Амосом и, как мы только что видели, вполне ясно определен Исайей. * * * Свящ. Александр Мень Исагогика (II.I.5) http://www.bible-center.ru/book/isagogika/002/000/004 =1. Призвание пророка.= Святость Божия. Господь явился пр. Исайе, по его собственным словам, в год смерти царя Озии (ок. 740 г. до Р.Х.). Из текста можно заключить, что Исайя имел видение в Храме. Все, что видел и слышал пророк, открывалось его духовному взору и слуху. «Слышит Исайя, — поясняет свт. Василий Великий, — глас Господа, хотя ничто не ударяло в телесный слух... ибо в уме тех, у кого он не развлечен и чист, какою-то неизреченною силою составляются образы, как будто они слышат в себе изглашаемое слово Божие, хотя ни воздух не передает, ни слух не принимает сих образов» (Толк. на Исайю, кн. VI). Ему предстал трон, на котором восседал Сущий в окружении огненных существ — серафимов. Закрыв свои лица перед Славой Господней, они восклицали: «Свят, свят, свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его!» Трон, или престол, означал, что Ягве есть единственный истинный Царь народа Божия и мира (ср. Откр 4:3-11). Слово «серафим» — множ. число от «сараф», жгучий, пламенный — только еще один раз встречается в Ветхом Завете, когда упомянуты палящие змеи — «ханахашим хасерафим» (ср. Числ 21:6). По мнению многих толкователей, серафимы в видении Исайи — это олицетворение тварных небесных сил, предстоящих престолу Божию, подобно херувимам у Иезекииля (гл. 1). Что касается крыльев серафимов, то бл. Иероним видит здесь метафорическое выражение, означающее молниеносную быстроту движения (Толк. на пр. Исайю, кн. III). В гимне серафимов, который позднее вошел в ветхозаветное и христианское богослужение, раскрывается тайна отношения Бога к твари. С одной стороны, Он свят (кад`еш) и стоит превыше всего земного, но в то же время Его Слава (Кав`од) изливается на Вселенную и пронизывает ее. Она есть «энергия» Божия, форма Богоявления (ср. Исх 24:17; Пс 18:2). Пророк сознает, что он — грешный человек и не может остаться в живых, созерцая ослепительную Славу Господа. Но, очищенный небесным огнем, он дерзновенно предстает перед престолом Творца и с готовностью соглашается быть Его посланцем. Знаменательно, что в восточной мистике (Индии, Греции) человек в состоянии экстаза терял сознание собственной личности, Исайя же, напротив, соприкасаясь с Божественным, получает дар сознавать себя и мыслить. В этом проявляется библейское откровение о человеке как об ответственном и разумном существе, котоое может быть соработником и служителем Творца. Священный ужас, охвативший пророка в Храме, вызван не только непостижимым величием Царя Славы, на Которого не могут взирать даже серафимы, но и Его Святостью, которая есть высшая чистота и свобода от всякой тьмы и греха. Поэтому для человека «с нечистыми устами» сияние Славы непереносимо. Он должен умереть. Таким образом устанавливается связь между понятием Святости Божией и нравственным состоянием человека. Слова «святы будьте, ибо свят Я, Господь Бог ваш» (Лев 19:2) приобретают этический смысл: Бог не только запредельная Мощь, но и высшее Добро. =2. Господь — Владыка и Царь истории.= Пр. Исайя деятельно участвовал в жизни своей страны, умел мудро оценивать политическую ситуацию. Но патриотизм его носил духовный характер. Он не желал для Иерусалима могущества Ассирии и других великих империй. Бог, цель Которого дать только силу и процветание народу, мало чем отличался бы от языческих богов. Между тем Ягве есть единственный Царь истории. Все земное величие царств — прах перед Его лицом. Полководцы ведут свои армии, монархи строят планы и украшают столицы, но они не могут изменить общего направления истории, определяемого Сущим. Ассур — лишь палка в Его руках, это Он дает ему сигнал, словно сторожевому псу («свист» — таков буквальный перевод Ис 5:26; см. И. Якимов. Толкование на Кн. пр. Исайи. СПб., 1893, с.102). Суд Божий касается всей земли. Он смиряет гордыню человеческую. Он надвигается, как буря, на все гордое и высокомерное и на все превознесенное — и оно будет уничтожено — И на все кедры Ливанские, высокие и превозносящиеся... И на все высокие горы, и на все возвышающиеся холмы, И на всякую высокую башню, и на всякую крепкую стену... И падет величие человеческое, и высокое людское унизится, И один Господь будет высок в тот день. Ис 2:12 Это не есть унижение человека. Сам факт, что пророк может говорить с Богом лицом к лицу и выполнять добровольно Его повеления: «Кого Мне послать?.. Вот я, пошли меня» (Ис 6:8), — доказывает обратное. Пророк лишь срывает маску величия с плотской гордыни человека, обнажая ее тщету. Только когда народ Божий разуверится во всех своих земных чаяниях, ему будет дано познать Сущего. Поэтому долг Исайи — разоблачать зло и предсказывать катастрофы. Он сам ужасается своей миссии и спрашивает: «Надолго ли, Господи?» — и получает ответ: Доколе не опустеют города и останутся без жителей... И доколе земля эта совсем не опустеет. Но как от теревинфа и как от дуба, когда они и срублены, остается корень их, Так святое семя будет корнем ее. Ис 6:11,Ис 6:13 Итак, крушение политических утопий и надежд станет предварительным условием возрождения народа Божия. Отсюда решительное противление пр. Исайи военным союзам, расчетам на коалиции и помощь Египта. «Кони и колесницы» не спасут народ. Его упование должно быть только в Сущем, Царе и Властителе истории. * * * * * * * * * Г.Макдональд. КАК УПОРЯДОЧИТЬ СВОЙ ВНУТРЕННИЙ МИР. (4.10) ../../r2/2/006.htm ../../bibliotk/m/mkdonaldg/ku4.htm#g10 > Быстрый способ > Иногда взгляд на жизнь великих святых Библии пробуждает в нас зависть. Мы вспоминаем об эпизоде с горящим кустом Моисея, о видении Храма Исаией и о встрече Павла с Христом на пути в Дамаск. > Появляется искушение сказать: "Если бы я пережил что-нибудь подобное, я бы утвердился духовно на всю жизнь". Мы считаем, что наша духовность могла бы укрепиться благодаря какому-то драматическому моменту, который неизгладимо врезался бы в наше сознание. Убежденные таким впечатляющим соприкосновением с Богом, мы, как нам кажется, больше никогда не испытывали бы сомнений по этому вопросу. > По этой причине многие из нас надеются обрести некий "быстрый способ", позволяющий увидеть Бога реально и более близко. Некоторые чувствуют глубокое удовлетворение от сильного чувства вины, которое вызывает в них проповедник, гневно обличающий с кафедры. Другие ищут эмоциональных переживаний, которые приводят их в экстатическое состояние. Есть такие, кто погружаются в бескоонечные поиски более эффективных курсов и занятий по изучению Библии и, вместо того чтобы постигать учение, ищут там возможность получить достаточную близость с Богом. Есть и такие, которые стремятся обрести духовность через работу в церкви. Обычно мы выбираем путь для заполнения кажущейся духовной пустоты, основываясь на нашем психологическом темпераменте, - мы ищем то, что наиболее действенно трогает нас в данную минуту и приносит чувство умиротворенности. > Но непохоже, чтобы средний человек - такой, как вы и я, - смог пережить когда-нибудь великую библейскую встречу; и вряд ли мы получим доказательства в виде драматических переживаний, которые случается испытывать другим. И я думаю, если нам удастся развить духовную жизнь, дающую удовлетворение, то это будет результатом подхода к духовной жизни как к дисциплине, подобно тому, как спортсмен тренирует свое тело для соревнований. > Одно совершенно ясно. Если мы отказываемся от такой дисциплины, то наступит день, - как он наступил для Говарда Рутледжа, - когда мы станем сожалеть о том, что не приняли вызов. > Возделывание сада > Как нам охарактеризовать это средоточие, эту внутреннюю духовную территорию, где встречи настолько святы, что их почти невозможно описать словами? Помимо богословских определений, нам остается не более чем собрание метафор. > Давид в Псалмах мыслил метафорически, когда представлял свой внутренний мир подобным пастбищу, где пастырь, Бог, вел его, как агнца. В его метафоре были тихие воды, зеленые пастбища и столы, полные еды, которую можно есть в безопасности. Это было место, говорил Давид, где душа возрождалась. > Христианский поэт XVIII века Уильям Коупер использовал образ тихой заводи: > Жизнь бурная и шумная может показаться Тому, кто ее ведет, разумной и достойной похвалы, Но мудрость - это жемчужина, которую успешнее всего Ищут в тихих водах. (из: "Урок", книга 3) > Что касается меня, подходящей метафорой для внутреннего духовного центра я считаю образ сада, где возможны мир и спокойствие. Это то место, куда приходит Дух Божий, чтобы обнаружить Себя, поделиться мудростью, выразить Свое одобрение или упрек, дать поддержку и указать направление. Когда сад содержится в порядке, то это действительно спокойное место, где отсутствует суета, оскверняющий шум, беспорядок. > Духовный сад - это легко уязвимое место, и, если за ним правильно не ухаживать, он быстро зарастет ненужной порослью. А Бог не часто гуляет в запущенных садах. И поэтому духовный сад, на который не обращают внимания, говорят, пустеет. > Именно с этим боролся Говард Рутледж, когда ему тяжелее всего приходилось в тюрьме Хартбрейк. Полная изоляция, частые побои и ухудшающееся здоровье привели к тому, что его мир стал враждебным местом. Из каких источников он мог бы почерпнуть для себя поддержку? По его собственному признанию, он безрассудно растратил возможности, которые у него были в жизни, чтобы накопить в духовном саду силу и решимость. "Я был слишком занят, слишком поглощен заботами, чтобы проводить один или два коротких часа в неделю, размышляя о действительно важных вещах". Тем не менее он использовал и развил то немногое, что у него было с детства. Неожиданно Бог стал очень реальной и очень важной частью его жизни. > Умение вносить порядок в духовную сферу нашего внутреннего мира можно назвать духовным садоводством - заботливой обработкой духовного участка земли. Садовод вспахивает почву, удаляет сорняки, планирует участок, высевает семена, поливает и удобряет, и в результате - радуется урожаю. Именно это многие называют духовной дисциплиной. > Я люблю слова брата Лоренса, христианина-мыслителя, жившего много веков назад, который использовал образ часовни: > "Чтобы быть с Богом, не всегда необходимо быть в церкви. Из нашего сердца мы создаем часовню, в которой можем укрываться время от времени, чтобы кротко, почтительно и любяще общаться с Ним. Каждый человек способен так близко разговаривать с Богом. Некоторые больше, некоторые меньше - Он знает наши возможности. +Давайте начнем. Возможно, Он лишь ждет, чтобы мы приняли решение от всего сердца.+ Смелее! Нам осталось жить не так много". {Брат Лоренс, "Постоянная близость к Богу" ...} > Начнем скорее, уговаривает нас брат Лоренс, времени мало! Надо приступать к дисциплинированию духа +сейчас+. * * * Конрад Эдель Как появилась Библия / Кто написал Библию? / Авторы о себе http://www.bible-center.ru/book/appearance/002/001 Авторы Библии использовали самые разные литературные жанры: исторические описания, поэзию, пророческие писания, биографии и послания. Но в каком бы жанре ни было написано произведение, оно посвящено одним и тем же вопросам: кто есть Бог? Что представляет собою человек? Что говорит Бог человеку? Если бы авторы Библии записывали исключительно свои мысли о «высшем Существе», она, оставаясь, конечно, интересной книгой, была бы лишена своего особого значения. Ее можно было бы запросто поставить в книжном шкафу на одну полку с аналогичными произведениями человеческого духа. Но писатели Библии непременно подчеркивают, что они передают не свои мысли, они лишь записывают то, что показал и сказал им Бог! В качестве примера возьмем книгу Исаии, о которой уже шла речь. Бесспорно, пророк записал воспринятое от Бога, что, в частности, подтверждает частый повтор следующих оборотов речи: «Слово, которое было в видении к Исаии, сыну Амосову...» (2:1); «И сказал Господь...» (3:16); «И сказал мне Господь...» (8:1). В 6 главе Исаия описывает, как произошло призвание его на служение пророка: он видел трон Божий, и Бог говорил с ним. «И услышал я голос Господа, говорящего...» (6:8). Может ли Бог разговаривать с человеком? Бесспорно, иначе Он не был бы Богом! Библия говорит: «У Бога не останется бессильным никакое слово» (Лк. 1:37). Давайте прочитаем, что произошло с Исаией, когда к нему обратился Бог: «И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа». (6:5). Исаия не мог вынести присутствие святого Бога, по причине греха, разделяющего Бога и людей. Лишь когда с него была снята вина, он смог воспринять то, что говорил и показывал ему Бог: «И коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен» (6:7). Грех глубокой пропастью разделял человека и Творца. Сам по себе человек никогда не смог бы перешагнуть ее и снова приблизиться к Богу. Человек и не узнал бы о Нем, если бы Бог Сам не преодолел эту пропасть, и не дал человеку возможность узнать Его через Иисуса Христа. Когда Сын Божий Христос пришел к нам, к нам пришел Сам Бог. Наша вина искуплена жертвою Христа на кресте, и через искупление снова стало возможным наше общение с Богом. Не удивительно, что именно Иисусу Христу и тому, что Он сделал для нас, посвящен Новый Завет, тогда как ожидание Избавителя — главная мысль Ветхого Завета. В своих образах, пророчествах и обетованиях он указывает на Христа. Избавление через Него красной нитью проходит сквозь всю Библию. Сущность Бога не доступна нам как нечто материальное, но Творец всегда может сообщить о Себе людям, дать им откровение о Себе, «открыть» то, что «сокрыто». Пророки — это Богом призванные «личности для контактов». Исаия свою книгу начинает словами: «Видение Исаии, сына Амосова, которое он видел...» (Ис. 1:1). Составители библейских книг придавали большое значение тому, чтобы каждый человек понял: возвещаемое через них исходит от Бога! Вот основание, исходя из которого мы убеждены, что Библия есть Слова Бога. * * * Мень. От Ветхого Завета к Новому (из беседы) http://alexandrmen.ru/books/pochemy/otzaveta.html В самом деле, когда человек порывает с грубыми мифологическими представлениями, поднимаясь все выше и выше, он, наконец, приходит к идее универсального, чистого, Мирового Разума, или Действия, Энергии, Силы — Божества, о Котором нельзя ничего сказать. Возникает апофатическое богословие — богословие, которое исходит из того, что о Боге нельзя высказать ни одного позитивного утверждения, потому что Он превосходит все, даже бытие. Это апофатическое богословие было развито в индийской философии, было развито в греческой философии, особенно в неоплатоновской, у христианских отцов Церкви. В Израиле это было выражено в понятии Кадош — понятии Святости Божией. Но такой, безмерно превосходящий всю тварную реальность Бог оказывался Отцом мира, любящим Отцом. В этом и заключалось необычайное, удивительное, потрясающее Откровение пророков: Бог заинтересован в мире, Он хочет сблизиться с миром, от которого Он далек, заключить с ним союз, +бери'т+ — договор, присоединить его к Себе, искупить, то есть взять в Свой удел, приблизить. Это необычайное чудо ведет от Ветхого Завета к Новому. Как же оно совершилось? Рационально описать этот процесс невозможно. Перед нами люди, действовавшие в Палестине и диаспоре в течение нескольких столетий, которые говорили от лица Божия и чувствовали в самих себе действие Бога настолько реально, что говорили прямо от первого лица. Они не передавали слова Божии, а как бы становились Богом: «Выйди, народ Мой...»* и т. д. Кто это говорит: Бог или пророк? Это говорит Бог через пророка. ------------------------------------------- * Ср. Иер 51:45 Было множество попыток смоделировать это мышление, аналитически проникнуть в тайну двуединого сознания. Кое-что здесь сделано, кое-что достигнуто, но чудо остается чудом. В других религиях известно мистическое, экстатическое слияние с Богом, когда Божественное входит в человеческое. Но во всех тех случаях человеческое подавляется, оно растворяется, и это выражено в известной притче о статуе из соли, которая хотела познать вкус моря и растворилась в море. Пифии, прорицатели, вещуны, вакханки, дионисисты, менады — все они говорили в состоянии безумия, одержимости, мании (отсюда слово «менада»). А пророки не только оставались теми, кем они были, сохраняли сознание личности, но они даже спорили с Богом. Иеремия не хотел проповедовать того, что Бог ему велел. Ему было жалко и Иерусалим, и свой народ, и однако он говорил: «Тако глаголет Господь... будет город разрушен и ковчега никто не вспомнит, потому что не будет его»*. Он плакал и жаловался, и говорил Богу, что ему не хочется идти с такой проповедью, но Слово Божие было в нем. Вот этот феномен (если это можно назвать феноменом — я употребляю это слово неточно) удивительной близости двух «я»: «Сверх-я» Божественного и тварного «я» человеческого — этот феномен выявляет самое глубокое в израильской религии. ------------------------------------------- * Ср. Иер 3:16 Когда же является Христос — Сын Человеческий, в нем этот феномен достигает абсолютного уровня, в котором Божественное и человеческое почти неразличимы. Перед нами единая Личность, а не просто посланник — хотя Христос часто говорит о Себе как о Посланнике. Пророков жгло Слово Божие — Христос говорит: «Я и Отец — одно»*. Пророки так никогда не говорили: пророк Исайя, обнаружив перед собой Видение Божие, говорил: «Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами ... и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа»**. ------------------------------------------- * Ин 10:30 ** Ис 6:5 У Христа никогда не было сознания греха: «Аз есмь свет» — говорит Он*. Совершенно иное сознание: это Пророк, который полностью отождествился с Богом, Пророк, в Котором человеское сознание и Божественное слились в одну феноменальную личность — только такая Личность могла создать мировую религию для миллиардов людей на многие-многие века. И, как правильно говорит большинство христиан, главное, что приносит нам Евангелие — это не новая доктрина, а высочайшее, величайшее соединение Бога с человеком. Христос говорит: «Я есть Путь»**... «Все предано Мне Отцом Моим»***. Он открывает Бога через Себя, потому что Он Сам в себе Его носит в абсолютном смысле. ------------------------------------------- * Ио 8:12 ** Ин 14:6 *** Мф 11:27 И здесь уже может говорить только вера. Когда люди увидели Его, почему они пошли за Ним? Потому что Он сказал им: «Любите Бога»? Но так говорил и Закон, и пророки, и Гиллель. Потому что Он сказал им о Божественном Милосердии? Так ведь об этом писал и пророк Осия. Потому что Он сказал им о Царствии Небесном? Но о Царстве Божием говорили пророк Даниил, апокрифы, все апокалиптики. Все ждали этого Царства. Что же привлекло — что Он творил чудеса? Но и чудотворцы были в Израиле. Были и предсказатели: ессей Менахем предсказал Ироду, что он будет царем, когда Ирод был еще мальчиком. Ессей Иуда около 100 года привлекал всех тем, что он прекрасно предсказывал. Был такой дар в Израиле, и сейчас он, наверное, не вымер. Но все это не то. Ни один из них не создал ничего подобного христианству. * * * Жан Даниэлу БОГОСЛОВИЕ ИУДЕОХРИСТИАНСТВА (V) http://www.krotov.info/libr_min/05_d/dan/ielu08.htm Два серафима В обрисованных нами здесь представлениях, мы встречаем две разные структуры. Тогда речь шла об одном Логосе. Он рассматривался окруженным шестью архангелами и занимающим место седьмого, либо как вне семи архангелов и как восьмой: это случай для ангела Израиля. Но у нас есть и другой тип, где Сын и Дух считаются двумя ангелами лица, трансцендентными всем другим ангелам. Это то, что являет нам Вознесение Исайи. В этом тексте и во Второй Еноха они появляются как транспозиции Михаила и Гавриила.Часто эти два архангела отделяются от остальных и полагаются на том же плане. Гораздо позже это примет постоянный вид, где Христос наименован среди этих двух.{} Но существуют другие представления этого типа, которые не ссылаются ни на Михаила, ни на Гавриила. Первое встречается у Оригена, который сообщает, что встретил одного еврея, который уподоблял двух Серафимов из Ис.6 Сыну и Св. Духу: "Еврей говорил, что два Серафима с семью крыльями у Исайи, вопиющих друг к другу и взывающих: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, это Сын Божий и Святой Дух. Но мы считаем, что Христа и Святого Духа означает выражение Песни Аввакума: Посреди двух животных. В своих Гомилиях на Исайю Ориген все же дважды повторяет тринитарное толкование Серафимов и оправдывает его. Такое толкование должно было вызвать возмущение св. Иеронима. "Кто-то толкует удивительным образом двух Серафимов как Сына и Св. Духа" Но до св. Иеронима его уже опровергнул Дидим Слепец, если именно ему следует приписывать TractatuscontraOrigenemdevisioneIsaiae, опубликованный Амели в 1901 г. и атрибутированный им св. Иерониму. Вильгельм Диче предложил видеть там некий латинский перевод какого-то сочинения Дидима. Такое опровержение в то время было очень нужным, так как экзегеза Оригена использовалась арианами и духоборцами для доказательства того, что Сын и Дух были тварными существами. Нам этот текст интересен в том плане, что Ориген здесь ссылается на толкование некоего еврея. Таким образом, речь идет о толковании иудео-христианского типа. Но здесь возникает вопрос, как узнать был ли этот "doctorHebraeus" (О началах. IV, 3,14) евреем и христианская транспозиция происходит от Оригена, либо речь идет об каком-то иудео-христианине. В пользу первой гипотезы говорит сопоставление с Филоном. Он в DeDeo после цитаты из Ис.6говорит, что это имя "подобает прямо силам (dynameis)" (9; Aucher, VII,413). Итак, контекст показывает, что эти силы суть "тварная сила, которой с полным правом приписывают название Бога, а другая, властная и царственная, сила Господа" (6; 412). Сопоставление? сделанное Барбелем, конечно? интересно. Он уверен, что перед нами параллельные развития темы. Однако, есть много возражений тому, что источник Оригена был Филон. Первое то, что Ориген никогда не обозначает Филона словом "еврей", хотя часто использует его писания,. Это слово вообще применяется им исключительно к евреям или к современным иудео-христианам. Во-вторых, Ориген нам ясно говорит, что еврей уподобил двух Серафимов Единородному и Св. Духу. А Филон говорит совсем не так. Для него два Серафима — это две божественных силы, которые окружают Единородного Логоса. Мы думаем, что источником Оригена был некий иудео-христианин, который пользовался еврейскими спекуляциями о Серафимах, которые знал также и Филон, но независимо от него. Мы уже отмечали, что Ориген толковал "два животных" Песни Аввакума также как и два Серафима Исайи. Но есть другой, более интересный случай, где он дает ту же экзегезу и которая вновь ставит перед нами вопрос о филоновском источнике, вопрос о двух херувимах Скинии. Ориген в самом деле уподобляет их Сыну и Св. Духу в своем Толковании на Послание к Римлянам. Он толкует, согласно Рим.3,25, каппорет (крышку Ковчега завета) как символ человечества Христа. Затем он обращается к херувимам: "Чьими же символами они являются? Херувим означает полноту знания. Где мы находим полноту знания, кроме как в Том, о Ком Апостол говорит, что он обладает в Нем всеми сокровищами премудрости и ведения (Кол.2,33)? Апостол говорит здесь, конечно же, о Логосе. И он пишет то же о Св. Духе, говоря: Дух испытует вся, даже глубины Божии" (1 Кор. 2,10). * * * СЛОВАРЬ БИБЛЕЙСКОГО БОГОСЛОВИЯ / ОГОНЬ http://www.krotov.info/spravki/temy/o/ogon.htm ВЗ.I & II 2. +Пророческое предание+ также уделяет значительное место роли знамения О. в религиозной символике. Исаия в час своего призвания видит только дым (Ис 6.4) и думает, что погиб, ибо приблизился к святости Божией; но в конце видения уста его очищаются углем горящим (6.6,7). В первом видении Иезекииля +бурный ветер+ и О. сопоставляются с радугой, сияющей в облаках (Иез 1.28), но из них видно «как бы подобие человека» (1.26): этот образ напоминает скорее светящееся облако Исхода, чем Богоявление на Синае. В апокалипсисе Даниила О. входит в то окружение, на фоне которого проявляется присутствие Божие (Дан 7.10), а еще более значительна его роль в описании Суда (7.11). <.....> 2. +Пророки и огонь.+ - Хотя народ и совершал охотно жертвоприношения, он не хотел понимать истинного значения О. на Синае. И все же божественный О. нисходит к людям в лице пророков, но обычно для того, чтобы воздать за попрание святости Божией, очищая и наказывая. Моисей смягчает покрывалом сияние божественного О., исходящее от его лица (Исх 34.29), но сжигает О-м «грех», т.е. золотого тельца (Втор 9.21); О. же, отмщая за него, истребляет восставших (Числ 16.35), как прежде Египтян (Исх 9.23). Подобно Моисею, Илия, «пророк, восставший как огонь» (Сир 48.1), как бы располагает по своему изволению молнией, дабы уничижить гордых (4 Цар 1.10-14). Пророки-писатели возвещают и часто описывают гнев Божий как О.: он карает нечестивых (Ам 1.4-2.5), уничтожает грешные народы в некоем гигантском всесожжении, напоминающем ханаанские обряды в долине Тофет (Ис 30.27-33), пылает в чащах леса, т.е. в Израиле, так что само беззаконие превращается в О. (Ис 9.17 сл, ср Иер 15.14; 17.4,27). Однако О. предназначен не только для уничтожения: он очищает; само существование пророков, приближавшихся к Богу и не испепеленных, свидетельствует об этом. Остаток Израиля подобен головне, вырванной из О. (Ам 4.11). Исаия, уст к-рого коснулся очистительный О. (Ис 6.6)> возвещает Слово, как будто не томясь внутренне, тогда как у Иеремии в сердце - как бы горящий О., к-рого он не в силах остановить (Иер 20.9); он становится горнилом для испытания народа (6.27-30); он - глашатай Бога, сказавшего: «Слово Мое не подобно ли огню?» (23.29). Так, в последний день вожди народа должны стать «как горящий светильник среди снопов» (Зах 12.6), сами производя суд Божий. * * * Киприан Керн ЕВХАРИСТИЯ (I) http://www.krotov.info/library/11_k/ker/n_2.htm Литургия верных святого Кирилла Иерусалимского. В начале литургии верных диакон подает умывать руки литургисающему иерею и окружающим жертвенник пресвитерам. Затем следует лобзание мира при возгласе диакона: "Возлюбим (т.е. облобызаем) друг друга." Сама анафора идет таким порядком: Иерей: "Гopй сердца." Народ: "Имеем ко Господу." Иерей: "Благодарим Господа." Народ: "Достойно и праведно." "После этого мы вспоминаем небо и землю и море, солнце и месяц, звезды, всякую тварь словесную и бессловесную, видимую и невидимую, Ангелов, Архангелов, Силы, Господства, Начала, Власти, Престолы, многоликих Херувимов, говоря громко слова Давидовы: "Возвеличите Господа со мною." Мы вспоминаем и Серафимов, которых увидел в Духе Святом Исаия, предстоящих кругом Престола Божия и двумя крыльями закрывающих лицо, двумя ноги и двумя летающих и говорящих: "Свят, Свят, Свят Господь Саваоф." Вследствие этого мы произносим это благословение Серафимов, переданное нам, чтобы нам стать общниками песнопения пренебесных воинств. Поистине, мы должны благодарить, потому что Он примирил нас, Своих врагов, удостоил нас духа усыновления. Поэтому, благодаря Его, мы совершаем достойное и праведное дело, ибо Он, не только праведное, но и сверхправедное творя, облагодетельствовал нас и удостоил нас стольких благ... B ночь, в которую Господь наш Иисус Христос был предан, Он, взяв хлеб в пречистые Свои руки, возблагодарив, преломил его и дал Своим ученикам со словами: "Приимите, ядите, сие есть Тело Мое." И, взяв чашу и возблагодарив, Он сказал: "Приимите, пийте; сия есть Кровь Моя, за многих изливаемая во оставление грехов." <.....> Сирийская литургия по произведениям писателей V-VІІІ веков. <.....> Анафора. Диакон возглашает: "Станем добро, станем со страхом, будем внимать святому возношению." Диакон становится с правой стороны жертвенника с таинственной рипидой. Отроки становятся пред святым алтарем. Иерей: "Гopй сердца." Народ: "Имеем ко Господу." (B разбираемых произведениях церковных писателей сама евхаристическая молитва описывается лишь с момента ангельского славословия, так сказать, молитвы "Sanctus," следуя западной литургической терминологии. Впрочем, в дальнейшем увидим, что и история творения и промышления ? мире не остается без внимания.) "... служащих ангелов, покрывающих таинственную трапезу шестокрылых Херувимов, предстоящих, и Серафимов, громким голосом вопиющих трисвятую песнь с благоговением: "Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, полны суть небо и земля Твоей славы." После того, как народ пропоет трисвятую песнь, иерей, растолковывая ее, говорит: "Свят Ты, Царю веков, и Господь, и Податель всякой святыни; Свят и Единородный Твой Сын, Которым Ты все сотворил, Свят и Дух Твой Всесвятый, Испытующий все и Твои Божии глубины." "Бог, спострадав немощи Своего создания, дав ему бытие и одарив его благобытием, не пренебрег человеком, изгнанным по правосудию Божию из рая, осужденным на смерть и подверженным тлению, но, смилостившись ? нем падшем, сперва воспитал его, призвав его к обращению многими способами, a именно болезнями, страхом, потопом, почти полным истреблением рода человеческого, смешением и разделением языков, посещением ангелов, сожжением городов, образными богоявлениями, победами и поражениями на войне, знамениями и чудесами, различными силами, законом и пророками... Всем этим нужно было освободить того, кто должен был быть безгрешным... поэтому благоволением Бога и Отца Единородный Сын сходит... и Слово неизменно стало плотью от Духа Святаго и Марии, Святой Приснодевы и Богородицы. И чтобы через Heгo и в Нем обновить то, что по образу и подобию, Господь наш Иисус Христос сошел с неба. Желая, стало быть, принять за нас вольную смерть, Он в ту ночь, в которую Он предал Себя, установил Новый Завет со святыми Своими учениками и апостолами, a чepeз них и со всеми верующими в Heгo. Итак, вкусив со Своими учениками ветхую пасху в горнице святаго и славнаго Сиона и исполнив таким образом Ветхий Завет, Он, преломив хлеб, подал его им со словами: "Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, ломимое за вас во оставление грехов." Подобным же образом, взяв чашу вина и воды, Он предал ее со словами: "Пийте от нея все; сия есть Кровь Моя Новаго Завета, за вас изливаемая во оставление грехов. Сие творите в Мое воспоминание." Ибо всякий раз, когда вы будете есть этот Хлеб и пить эту Чашу, вы будете возвещать смерть Сына Человеческаго и исповедовать Его Воскресение, пока Он не прииде."