Мф.11:27: ВсЈ предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. = Лк.10:22: И, обратившись к ученикам, сказал: всЈ предано Мне Отцем Моим; и кто есть Сын, /не знает никто/, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. * * * * * см. тж. /rasylka/004/966a.txt (ККЦ; Жан Даниэлу; архим. Софроний (Сахаров)) * * * Ириней Лионский. ПРОТИВ ЕРЕСЕЙ. Книга 2-я http://www.krotov.info/library/i/iriney/vers_2.html# Гл. VI. Ангелам или мироздателю не мог быть неведом Высочайший Бог. 1. Но как Ангелы или мироздатель не ведали первого Бога, когда они находились в Его области, были Его тварями, и Им были содержимы? Он мог быть для них не видим по своему превосходству, но ни как не мог быть неведом по Своему провидению. Пусть они были весьма далеко отдалены от его низостью своей природы, как говорят, все-таки, поелику Его господство простирается на всех, они должны были ведать своего Владыку и именно знать то, что сотворивший их есть Господь всего. Ибо, так как невидимая Его сущность могущественна, то доставляет всем глубокое умственное созерцание и восприятие Его могущественного и всемогущего величия. Поэтому, хотя "никто не знает Отца кроме Сына, ни Сына кроме Отца и того, кому Сын откроет" (Мф. 11:27); однако все знают - так как насажденный в их умах разум движет их и открывает им, - по крайней мере то, что един есть Бог, Господь всего. 2. И поэтому, имени Всевышнего и Всемогущего подчинено все, и чрез призывание Его люди еще до пришествия Господа нашего спасались от злых духов, всякого рода демонов и всякой богоотступной силы. Не то, чтобы земные духи или демоны видели Его, но они знали, что есть Всевышний Бог, имени Которого трепещут, как трепещет всякая тварь, начальство, власть и всякая подчиненная Ему сила. Если состоящие под римским владычеством, хотя никогда не видали императора и весьма отдалены от него морем и сушею, но по управлению знают того, кому принадлежит верховная власть в государстве; то неужели высшие нас Ангелы - или так называемый мироздатель, не знают Всемогущего, когда и безгласные животные трепещут и падают при призывании Его имени? И как имени нашего государя, хотя его не видели, все подчинено, точно также =(все подчинено имени) и Того, Кто все сотворил и произвел словом, и кроме Которого нет другого Творца мира. И поэтому, иудеи до нынешнего дня Его именем прогоняют демонов, потому что все страшится имени своего Творца.= 3. Поэтому, если не хотят, чтобы Ангелы были неразумнее бессловесных животных, то найдут, что они, хотя и не видели Всевышнего Бога, однако должны знать Его силу и власть. Ибо поистине смешно, когда они утверждают, что сами они, находящиеся на земле, знают Всевышнего Бога, Которого они никогда не видали, и напротив того не допускают, чтобы Сотворивший, по их мнению, весь мир, хотя Он живет на высотах и выше небес, знал то, что сами знают, хотя и живут внизу. Разве, может быть, скажут, что их Глубина находит ее под землею в тартаре, почему они и узнали Его прежде живущих на высоте Ангелов! Вот до какого безумия они доходят, что Создателя мира называют неразумным. И поистине они достойны сожаления, когда говорят в столь великом безумии, что Он (Создатель мира) не знал ни матери, ни семени ее, ни Плиромы эонов, ни Первоотца, ни того, что Он создал, но что это суть подобие того, что внутри Плиромы, так как Спаситель тайно сделал то, чтобы они так были созданы в честь горних существ. <.....> Гл. XIV. Валентин и его последователи заимствовали начала своего учения, только с изменением названий, у язычников. <.....> 7. Но я скажу против них: все, вышеупомянутые мною, с коими вы, как оказывается, одинаково говорите, познали ли истину или же не познали? Если они познали ее, то сошествие Спасителя в этот мир излишне. Ибо зачем Он сходил? Для того ли, чтобы сделать известною людям истину, которую они уже знали? Если же они не знали ее, то как же вы, проповедующие тоже самое, что и те, которые не знали истины, хвалитесь, что вы одни обладаете высшим познанием - тем, которое имеют также и неведущие Бога? Таким образом, еретики, извращая слова, называют незнание истины знанием, и Павел справедливо говорит о +"новословиях лжеименного знания"+ (1Тим.6:20). Ибо их знание, поистине, оказалось ложным. Если же они, сверх того, бесстыдно говорят еще, что хотя люди не знали истины, но их мать, или отеческое семя, сделала, без ведома Демиурга, известными тайны истины через таких людей, как чрез пророков, то, (скажу) во-первых, слова их не такого рода, чтобы не всякий мог понять их, ибо сами эти люди, их ученики и последователи знали же, что они говорили. Во-вторых, если мать или семя знали и возвестили истину, а истина есть Отец, то значит, по их мнению, Спаситель солгал, сказав: +"Никто не знает Отца, кроме Сына"+ (Мф.11:27). Ибо если Отец познан матерью или ее семенем, то этим опровергаются слова: +"Никто не знает Отца, кроме Сына"+, если только они не называют словом "никто" свое семя или свою мать. 8. И таким то образом они, приписывая своим эонам человеческие страсти и говоря одинаково с многими философами, которые не знали Бога, увлекли некоторых, наводя обычную речь на рассуждение о всем, изъясняя рождение Слова Божия, и Жизни, и Ума, и прочих истечений божества. Но все это они налгали положительно без всякой вероятности и доказательств. Подобно тому, как кто-нибудь, чтобы приманить и поймать животное, кладет пред ним привычную ему пищу и до тех пор манит его обычным его кормом, пока наконец поймает его, а когда поймает его, безжалостно вяжет и насильно тащит, куда ему хочется; так и они, незаметно и постепенно склонив посредством благовидных речей к принятию вышеупомянутого происхождения, затем выставляют несообразные вещи и неожиданные видят остальных произведений (эонов) и прямо говорят, что от Слова и Жизни произошли десять эонов, а от Человека и Церкви двенадцать. Они не представляют никаких доказательств, ни свидетельств, ни вероятности, вообще ничего такого в подтверждение этих положений, а требуют голословной и слепой веры в то, что от эонов Слова и Жизни произошли: Глубинный и Смешение, Нестареющийся и Единение, Самородный и Удовольствие, Неподвижный и Срастворение, Единородный и Блаженная; а от Человека и Церкви произошли: Утешитель и Вера, Отчий и Надежда, Матерний и Любовь, Вечный ум и Разумение, Церковный и Блаженство, Желанный и Премудрость. Страсти и заблуждение этой Премудрости, как она, по их словам, отыскивая Отца, подверглась опасности погибнуть, равно как и ее великие усилие вне Плиромы, и то из какого несовершенства произошел, по их учению, Миросоздатель, - это я показал в предшествующей книге, излагая мнение еретиков. 0 Христе, Который, по их мнению, рожден после всех вышеупомянутых, и Спасителе, о Котором они говорят, что он получил бытие от происшедших внутри Плиромы эонов, я также уже говорил. Теперь же я, по необходимости, перечислил их имена, дабы из них очевидна стала их нелепая ложь и путаница в их вымышленных наименованиях. Они вообще унижают своих эонов множеством такого рода имен; между тем как язычники придают своим двенадцати богам вероятные и приличные имена, - а этих богов они называют подобиями своих эонов, - то оказывается, что эти подобие имеют относительно этимологии более удачные и сильные поименования, для означения их божественности. * * * Ириней Лионский. ПРОТИВ ЕРЕСЕЙ. Книга четвертая http://www.krotov.info/library/i/iriney/vers_4.html# Глава VI. Изъяснение слов Христа: никто не знает Отца, кроме Сына. 1. Господь, открывая Себя ученикам, что Он есть Слово, сообщающее познание об Отце, и упрекая иудеев, воображавших, что они имеют (знание) о Боге, тогда как они отвергали Его Слово, чрез которое познается Бог, говорил: «никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына и кому Сын восхочет открыть» (Мф. 11.27; Лк. 10.22). Так Матфей передал это место, а также Лука и Марк то же самое, Иоанн же опустил его. А они (еретики), желая быть сведущее Апостолов, излагают его так: «никто не знал Отца, кроме Сына, ни Сына кроме Отца и кому Сын восхочет открыть Его», и объясняют так, будто бы истинный Бог никем не был знаем до пришествия Господа нашего, и говорят, что возвещенный пророками Бог не есть Отец Христа. 2. Если бы даже Христос тогда (только) начал существовать, когда пришел (в мир). как человек, и если Отец (только) во времена Тиверия Кесаря вспомнил позаботиться о людях и Слово Его оказалось не всегда существовавшим с созданием; то и в таком случае не следовало возвещать иного Бога, а (скорее) исследовать причины такой беспечности и небрежения Его. Ибо не надобно, чтобы такое исследование возникало и доходило до того, чтобы и Бога изменять и уничтожать веру нашу в Творца, питающего нас посредством творения. Ибо как мы направляем нашу веру в Сына, так должны иметь твердую и неизменную любовь к Отцу. И хорошо Иустин говорит в сочинении против Маркиона: «я не поверил бы самому Господу, если бы Он возвещал другого Бога, кроме Создателя, Творца и Питателя нашего. Но поелику от Единого Бога, Который и сотворил сей мир и создал нас и все содержит и управляет, пришел к нам Единородный Сын (Его), восстановляя в Себе Свое создание, то тверда моя вера в Него и неизменна любовь к Отцу, потому что то и другое Бог нам дарует». 3. Ибо никто не может знать Отца, если Слово Божие, т. е. Сын не откроет Его, и Сына (никто не может знать), если Отец не благоволит. Благоволение же Отца исполняет Сын, ибо Отец посылает, а Сын посылается и приходит. И Отца невидимого и беспредельного, в отношении к нам, знает Его собственное Слово, и так как Он неизъясним, само изъясняет (Его) нам, и с другой стороны Слово Свое знает Один только Отец: и обе эти (истины) объявил Господь. И, поэтому, Сын открывает познание Отца чрез Свое откровение. Ибо откровение Сына есть познание Отца, потому что все открывается чрез Слово. И дабы мы знали, что пришедший Сын сообщает верующим в Него познание Отца, Он говорил ученикам: никто не знает Сына, хроме Отца, ни Отца (никто знает), кроме Сына и кому откроет Сын», показывая Себя Самого и Отца, как Он есть, чтобы мы не принимали другого Отца, кроме Того Который открывается Сыном. 4. Но этот (Отец) есть Творец неба и земли, как видно из Его слов, а не тот ложный отец, выдуманный Маркионом, или Валентином, или Василидом, или Карпократом, или Симоном, или другими ложно называемыми гностиками. Ибо никто из них не был Сыном Божиим, а (только) Христос Иисус Господь наш, вопреки Которому они выставляют свое учение, дерзая возвещать неведомого Бога. Но против себя они должны услышать: каким образом неведом Он, Который познается ими? Ибо Кто познается хотя немногими, Тот не неведом. И Господь не сказал, что Отец и Сын вовсе не могут быть познаны: иначе напрасно было бы Его пришествие. Ибо для чего Он пришел сюда? Для того ли, чтобы сказать нам: «не ищите Бога; Он неведом и Его не найдете, — как лгут последователи Валентина, будто Христос (так) сказал их Эонам? Но это вздор. Ибо Господь научил нас, что никто не может знать Бога, если Бог не научит, т.е. что Бог не познается без Бога, но чтобы Бог был познан, это есть воля Отца. Ибо Его познают те, кому откроет Сын. 5. И для того Отец открыл Сына, чтобы посредством Него явить Себя всем и верующих в Него праведных принят в нетление и вечное успокоение, веровать же в Него значит исполнять Его волю, — а не верующих и посему избегающих Его света по справедливости заключить в тьму, которую они сами по себе избрали. Потому Отец всем открыл Себя, делая видимым всем Свое слово; и наоборот, Слово всем показано Отца и Сына, сделавшись видимым всем, посему праведный суд Божий (будет) на всех, которые подобно (другим) видели, но не уверовали, подобно (другим). 6. Ибо чрез самое творение Слово открывает Бога Творца, и чрез мир-Создателя мира Господа и чрез образование (человека) Художника его образовавшего и чрез Сына Отца Его родившего; и все это все говорят одинаково, но не одинаково веруют. Чрез Закон и пророков Слово также возвещало и Себя и Отца, и весь народ одинаково слышал, но не все одинаково веровали. И чрез Самое Слово, сделавшееся видимым и осязаемым Отец являлся, хотя не все одинаково веровали, но все видели в Сыне Отца, ибо Отец есть невидимое Сына, а Сын есть видимое Отца, И посему все говорили со Христом во время присутствия Его (на земле) и называли Богом. И демоны, видя Сына, говорили: «знаем Тебя, Кто Ты, Святый Божий» Мк. 1.24). И диавол искуситель, видя Его, говорил: «если Ты Сын Божий» (Мф. 4.3; Лк. 4.3), и таким образом все видели и называли Сына и Отца, но не все веровали. 7. Ибо надлежало, чтобы истина получила свидетельство от всех и была средством суда во спасение верующих и в осуждение неверующих, дабы все были судимы справедливо, и вера в Отца и Сына всеми подтверждалась, от всех получая свидетельство и от своих, так как они не друзья, и от внешних, так как они не враги. Ибо то доказательство истинно и непререкаемо, которое и от самых противников представляет подробное удостоверение, когда они своим собственным видением убеждены относительно настоящего дела и свидетельствуют и удостоверяют о нем, а после впадают во вражду, клевещут и не желают, чтобы их свидетельство было (признаваемо) истинным. Посему не иной был познаваемый и иной говоривший: «никто не знает Отца», но Один и Тот же, как Сам Отец все покорил Ему, и от всех получает свидетельство, что Он есть истинно человек и истинно Бог, — От отца, от Духа, от ангелов, от самого творения, от людей, от отпадших духов и демонов и от врага и после всего от самой смерти. Но Сын, все устроят для Отца, совершает от начала до конца, и без Него никто не может познать Бога. Ибо Сын есть познание Отца, а познание Сына есть в Отце и чрез Сына открыто, и посему Господь говорит: «никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца (никто не знает) кроме Сына и кому, Сын откроет». Сказано «откроет» не относительно только будущего, как будто Слово тогда начало открывать Отца? когда родилось от Марии, но простирается вообще на все время. Ибо изначала, соприсутствуя своему созданию, Сын открывает Отца всем, кому хочет и когда хочет, и как Отец хочет, и поэтому во всем и чрез все Один Бог Отец и Одно Слово и Сын и Один Дух и одно спасение всем верующим в Него. Глава VII. Авраам по откровению Слова знал Отца и пришествие Сына Божия. 1. И Авраам, чрез Слово зная Отца, сотворившего небо и землю, исповедал Его Богом, и наученный откровением, что Сын Божий будет человеком среди людей и чрез Его пришествие семя его будет как звезды небесные, возжелал видеть тот день, чтобы и самому обнять Христа; и, увидев его посредством Духа пророческого, он возрадовался. Посему и Симеон, один из его потомков, исполнил радостное чувство патриарха и сказал: «ныне отпускаешь раба Твоего, Владыка, с миром, ибо очи мои видели Спасение Твое, Которое Ты уготовил пред лицом всех народов, Свет к просвещению язычников и Славу народа Твоего Израиля» (Лк. 2.29-33). И Ангелы также известили великую радость пастухам, стерегшим стадо ночью. И Мария сказала: «величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем» (Лк. 1.46,47). Ибо радость Авраама нисходит от него на его потомков, бодрствующих, видящих Христа и верующих Ему, и в свою очередь радость от его чад возвращается к Аврааму, желавшему также видеть день пришествия Христа. Итак хорошо Господь наш дал свидетельство ему, говоря: «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой, и увидел и возрадовался (Ин. 8.56)». 2. И это Он сказал не ради только Авраама, но и для того, чтобы показать, что все, от начала знавшие Бога и предсказывавшие пришествие Христа, получили откровение от Самого Сына, Который в последние времена сделался видимым и могущим страдать и говорил с человеческим родом, что Он может из камней воздвигнуть сынов Авраама и исполнить данное Ему Богом обещавшие и сделать семя его как звезды небесные, как говорит Иоанн Креститель: «Бог может из этих камней воздвигнуть чад Авраама» (Мф. 3.9). Это и сделал Иисус, отвращая нас от почитания камней и отвлекая от грубых и бесплодных помышлений и утверждая в нас веру подобную Авраамовой. Так и Павел свидетельствует, говоря, что мы дети Авраама по подобию веры и по обетованию наследия (Рим. 4.12). 3. Итак, Один и Тот же Бог, призвавший Авраама и давший ему обетование. Он есть и Творец, чрез Христа приготовляющий светила в мире - (именно) верующих из язычников. «Вы - сказано свет мира (Мф. 5.14), т.е., как звезды небесные. Посему о Нем справедливо говорим, что Его никто не знает, кроме Сына и того, кому Сын откроет. Сын же открывает Отца всем, кому Он хочет сделаться ведомым, и без благой воли Отца и без действия Сына никто не познает Бога. Поэтому-то Господь говорил ученикам: «Я есмь путь, истина и жизнь. И никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего, и отныне знаете Его и видели Его» (Ин. 15.6,7). Из сих (слов) очевидно, что (Бог) познается чрез Сына, т.е., чрез Слово. 4. Посему иудеи отступили от Бога, не принимая Слова Его, а воображая, что они могут познать Отца самого по себе без Слова, т.е. Сына, не ведая Того Бога. Который в образе человеческом говорил с Авраамом и потом с Моисеем, говоря: «Я увидел угнетение народа моего в Египте и сошел избавить его» (Исх. 3.7,8). Ибо это изначала предустроял Сын, Который есть Слово Божие, не потому, чтобы у Отца не доставало ангелов, чтобы создать творение и образовать человека, для Которого и создано творение, и не потому, чтобы у Него не доставало служителей для создания сотворенных вещей и для устроения того, что относится к человеку; но Он имеет богатое и неизреченное множество служителей. Ибо Ему во всем служит Его порождение и Его подобие, т.е. Сын и Дух Святый, Слово и Премудрость, Которым служат и подчинены все ангелы. Итак, суетны те, которые на основании слов: «никто не знает Отца, кроме Сына», вводят другого неведомого Отца. * * * Кристоф ШЈнборн. ИКОНА ХРИСТА (2) http://www.krotov.info/libr_min/sh/shtraus/shon_02.html «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14,9) Поскольку в таинственном самоуничижении{} Сына в Его вочеловечении сыновство становится свойством человеко-бытия, мы, взирая на Иисуса из Назарета, действительно способны увидеть Сына Божия. Обращаясь к Филиппу, это засвидетельствовал Сам Христос: «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14,9), и данное речение Кирилл цитирует и комментирует весьма часто: Никто не может видеть Божественное естество, каково оно, ведь оно совершенно невидимо и по ту сторону любого постижения и силы разума; лишь оно само себя ведает. Именно так и говорит нам Иисус: «Никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф 11,27). Единородный Сын являет безмерную красоту Бога-Отца, и в качестве Его сияющего образа Он предлагает нам Самого Себя. Потому-то Он и сказал: «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14,9). Конечно, мы видим Сына прежде всего глазами сердца, но также и глазами плоти, поскольку Он Сам уничижил Себя и снизошел до нас, - в то же время пребывая в естестве Божием и равен Богу-Отцу, ибо по естеству рожден от Него.{} Эти слова Господа, несомненно, относятся к Его вочеловечению, и Кирилл употребляет их почти исключительно в таком смысле. И тем не менее: можно ли все-таки утверждать, что Сын является совершенным образом Божиим, в том числе в Своем человеко-бытии? Ведь Бог-то невидим! Разве может Он иметь видимый образ? В приведенном выше тексте Кирилл утверждает, что мы видим Сына также и очами нашей плоти. Из этого, однако, не следует, что уже телесным зрением мы способны Его распознать как Сына Божия. Без веры мы не смогли бы увидеть, что Иисус есть Сын Божий. {«Мы, которые поверили, что мы видели Отца в Сыне...» ().} Ибо человечество Христа, по своим свойствам, остается обычным человеческим естеством; став плотью Бога-Слова, оно не «преобразуется» в Бога,{} - Сын является совершенным образом Отца, поскольку Он полностью Ему подобен, но «не по признакам Своей плоти или фигуры тела», а по Своему Божественному всемогуществу и славе. И тем не менее Его человечество нельзя отрывать от Его Бого-сыновства.{} Плоть Христова не становится «образом Бога невидимого», ибо образом может быть не +естество+, будь оно человеческим или божественным, а только +Лицо-Persona+. Сын есть образ +Отца+. Если же Христу надлежит также и как +человеку+ быть образом Отца, то это возможно только потому, что чрез самоуничижение вочеловечения в качествах Его человеко-бытия становятся видны признаки предвечного Сына. Обратимся к точному и истинному видению Отца, то есть Сына. Ибо, если возведем очи нашего духа к Его (Сына) чертам, то в Нем увидим образ Отца: Бог-Отец по природе благ; таков же и Сын. Как Он может не быть благ, если, пришед в мир грешных спасти, ради нас принял на Себя великое унижение и отдал за нас жизнь? Всемогущ Отец, и таков же Сын... Отец есть сама жизнь, таков же Сын, животворящий преданных погибели, разрушивший власть смерти и воскрешавший мертвых. По праву сказал он Филиппу: «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14,9). Ибо, говорит Он, во Мне и чрез Меня ты можешь видеть Отца.{} Как раз в своем вочеловечении, в своем искупительном деле, в своей жертвенности Христос и проявил себя как образ Отца. Кто видит Его любовь к людям, видит Отца. Его дела открывают любовь Отца. Именно величие Его самоуничижения откровение величия Отца. Конечно, для Его плоти как таковой присуща определенная «непроницаемость»: вочеловечение - это укрытие, прикровение славы Слова.{} Несравненная лепота Божества позволяет человечеству Иисуса Христа явить себя в «крайнем уничижении».{} Но как раз это предельное унижение открывает величие любви, из которой проистекает. Жертвенность вплоть до безобразности смерти делает видимой любовь отца, доходящую до того, что Он отдал Своего Сына.{} Соответственно Сын именно падением до «рабского образа» делает зримым Отца: Распятый на кресте - это «образ Бога невидимого» (Кол 1,15). Кирилла Александрийского нередко включают в число богословов, держащихся «учения о физическом искуплении», согласно которому вочеловечение уже означает полноту искупления, потому что по совокуплении во Христе Божества и человечества дело искупления в известном смысле переходит на все человечество.{} Нет сомнения, что Кирилл с особой силой подчеркивает роль вочеловечения, особенно после того, как разразился несторианский кризис (428 г.). И тем не менее мы впали бы в глубокую ошибку, если бы приписали ему противопоставление воплощения и страстей Христовых, вочеловечения и пасхальной тайны воскресения. Напротив, Кирилл умело показывает, что уже вочеловечение есть деяние искупления и что, с другой стороны, распятие и воскресение получают свой смысл только вследствие Боговоплощения. Воплощение уже указывает на самоуничижение Сына, нашедшее свою вершину в послушании вплоть до распятия. В таком случае вочеловечение уже содержит в себе то, что полностью будет открыто на кресте. - Дитя, рожденное Девой Марией, есть возлюбленный Сын, ставший человеком из послушания и любви. Распятие на кресте довершает вочеловечение: С пролитием крови исполнилось вочеловечение, ибо сказано, что Христос был вплоть до смерти послушлив Отцу, до смерти же крестной, и что Он искупил весь мир своею кровию.{} * * * Сергей Булгаков. СВЕТ НЕВЕЧЕРНИЙ (II.I.4) http://www.krotov.info/libr_min/b/bulgakovs/bulg_13.html http://www.vehi.net/bulgakov/svet/002.html Тварь вызывается к бытию творческим вневременным актом, который раскрывается во времени и временем. Как нельзя помыслить времени вне вечности и в отрыве от нее, так же нельзя допустить, чтобы хотя в одной точке бытия отсутствовал, прекратившись за ненадобностью, божественный творческий акт, ибо это означало бы метафизическое уничтожение бытия, разложение меона в укон, ввержение твари в ее изначальное, темное ничтожество. Мир неуничтожим, хотя и не абсолютен, он бесконечен, хотя и не вечен, поскольку само время есть обращенный к твари лик вечности, своего рода тварная вечность. Поэтому и нельзя представлять себе Бога творцом, только начиная с некоторого времени, которому предшествует (следовательно, во времени же) внетворческое состояние Бога. Господь есть творец всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Следовательно, в каком-то смысле и +тварь совечна Творцу+, как свет соприсущ солнцу, хотя для нее вечность осуществляется во временности. Актуальность Бога в мире, делающая реальным время и установляющая времена и сроки мировых свершений, полагает основу истории. Она же устраняет возможность детерминистического понимания мира как механизма, в котором все автоматически наперед предопределено. Напротив, как непрестанно совершающееся творение Божие, как живая риза Божества, мир +незакономерен+ - в смысле механического детерминизма. Мировая закономерность, установляемая наукой, имеет прагматическое и схематическое значение лишь для данного отрезка времени и притом ceteris paribus. {При прочих равных условиях (лат.).} В "законах природы" нет ничего такого, что делало бы их +единственно+ возможными, они существуют, потому что существуют, силою факта, доколе не отменены или не изменены Божиим всемогуществом. Единственная абсолютная закономерность мира есть Божия воля, т. е. чудо; мир не закономерен в каком бы то ни было детерминистическом смысле: механическом ли, оккультном или метафизическом, - но чудесен. "Законы природы", идея о всеобщей мировой детерминированности, о каком-то perpetuum mobile {Вечный двигатель (лат.).} есть необходимое вспомогательное орудие познания, его прагматические костыли, опираясь на них человек расширяет свою мощь и положительную свободу. Однако эти "рабочие гипотезы" имеют силу лишь для мира явлений, для периферии бытия, причем и сами имеют основу в более глубоких слоях бытия. И особенно ложным является распространение природного детерминизма и на самое существо Божие, чем так грешит физика Бога у Я. БЈме или у представителей философии оккультизма (Безант, Штейнер и др.). Бесспорно, все в природе исполнено божественного смысла, вся она есть символ Бога (как это с особенной живостью чувствовал Карлейль), углублением в эту символику порождается пафос поэтов, натурфилософов, мистиков, магов. Но природа, как внешне проявленная, эмпирическая (natura naturata), так и внутренняя, ноуменальная ("ewige Natur", natura naturans), {Природа сотворенная (лат.), "вечная природа" (нем.), природа творящая (лат.) — последнее и первое понятия в системе Спинозы означают соответственно субстанцию и ее порождения.} не исчерпывает и потому не ограничивает Бога, который в абсолютности и трансцендентности Своей свободен от всякой природы и от всякой закономерности, от всякой физики и истории. Закономерность существует лишь для твари и в конце концов только одна - воля Божия. Но будучи нерушимой для твари, она не ограничивает творческой абсолютности и всемогущества Божия: Бог не есть то или то, ибо Он вообще +не есть+, будучи превыше всякого естества. Он не есть некоторая quasi-химическая смесь "кислого, горького, терпкого, сладкого" и т. д., как это установляется в физике БЈме, Он творчески полагает природу и, следовательно, творит и ее закономерность. Поэтому творчество Божие безгранично, неисчерпаемо, неистощимо, безмерно, нет внешнего предела Его всемогуществу, все Бог установляет волею Своею. Однако к тварному бытию Бог обращается не безмерностью, точнее, не сверхмерностью Своею, но всему полагает меру, закономерность, облеченную силою принудительности. Вызывая к бытию ничто и давая свободу твари, Бог отказывается от своего всемогущества in actu {В действительности, на деле (лат.).} и вступает в сотрудничество с тварью. Это соединение Божьего всемогущества с тварной свободой, которая не существует вне ограниченности, есть основа тварного бытия. Творение является, поэтому, и "промышлением" о твари. Вседержитель есть и Промыслитель. Однако это промыслительство не следует понимать в смысле механической предетерминированности, уничтожающей творчество и свободу и превращающей мир в часовой механизм, а Божество в своевольного и капризного тирана, создающего себе живые игрушки. Не существует предустановленности в ходе мирового процесса и в судьбах людей, ибо время реально, и то, что в нем совершается, творится во времени и в этой оригинальности своей не может быть заранее предопределено в какой-либо одной точке прошлого: все моменты времени онтологически равноценны и равнореальны, хотя этим и не уничтожается их различие, наоборот, даже утверждается. Поэтому, если смотреть из прошлого и настоящего в будущее, вообще рассматривать мир во времени и из времени, он представляется как неопределенное множество разных возможностей, из которых только одна избирается и осуществляется тварной свободой. И божественное промышление, раз оно попустило тварную свободу и вступило с нею в реальное взаимодействие, влияет на мир не с механически предустановленной закономерностью, но творчески, всегда оригинально и в соответствии действию тварной свободы. +Провидение действует с абсолютной находчивостью и изобретательностью+, направляя всякую творческую комбинацию твари к благу с наибольшей целесообразностью. Пути Промысла для нас непостижимы и неиследимы, но надо верить в их абсолютную верность и безошибочность. Лишь в исключительные моменты становится ощутительно зрима рука Промысла в личной и исторической жизни человечества, хотя для просветленного ока святых мир есть такое непрерывно совершающееся чудо. Механическая закономерность мира, кора естества, закрывает для нас божественное Провидение, и лишь с кровью сердца приходится исторгать из него подвиг веры и ее покорность! Отсюда понятна принципиальная возможность и даже необходимость +эсхатологии+, которая неизменно и присутствует в большинстве религий. В ней отводится соответствующее место творчески-катастрофическим моментам бытия, каковыми являются в жизни отдельного лица его рождение и смерть, а в жизни мира - его сотворение и конец, или новое творение ("се творю всЈ новое". Апок. XXI, 5). В Евангелии говорится, что о конце мира не знает никто, кроме Отца Небесного (ни даже Сын, как причастный человечеству). Здесь Бог действует творческим +да будет+ (или +да не будет+), причем "невозможное человеку возможно Богу". Человек своею волею не может прибавить себе и локтя роста, он сам для себя +дан+, и лишь Создатель силен освободить его от уз данности, сотворить его сызнова, хотя и при этом не нарушается свобода твари. Бог не совершает насилия над человеческой свободой. Аксиома эта заставляет признать, что ни отдельная жизнь, ни мировое бытие катастрофически не обрывается, пока что-либо остается недосказанным, невыявленным, не определившимся. Провидение умеет ждать, щадя свободу твари, но оно не допускает бесполезных проволочек и медлительности. Поэтому и эволюция в своих естественных пределах неприкосновенна и ненарушима, поскольку каждый несет в себе закон своего бытия и свершения, но в то же время она не может быть признана универсальным и верховным законом бытия. * * * Сергей Булгаков. СВЕТ НЕВЕЧЕРНИЙ (III.I.7) http://www.krotov.info/libr_min/b/bulgakovs/bulg_15.html http://www.vehi.net/bulgakov/svet/003.html#i Если нет причин считать язычество религией Сына, то в такой же мере и иудейство +не+ является религией Отца, и для этого, также довольно распространенного, мнения не существует оснований ни в Ветхом, ни в Новом Завете. В самом деле, каким же образом может оказаться иудейство религией Отца, если оно не знает Сына, который и принес в мир откровение об Отце, "показал в Себе Отца", явил Его людям, дал им "область быть чадами Божиими", научил их молиться: "Отче наш", "Авва Отче"? Иегова, Бог Синая, вовсе не есть откровение ипостаси Отца. Разве же не сказано прямо: "Никто не знает Сына, кроме Отца, и не знает Отца, кроме Сына, и кому Он хочет открыть" (Мф. XI, 27), как же можно говорить о ветхозаветном откровении Отца, помимо Сына? Вообще в Ветхом Завете остается прикровенной тайна св. Троицы, хотя он и весь полон об этом указаний и символов; в частности, остается нераскрытой ипостась Отца, так же как и Сына. Откровение Ветхого Завета имеет предварительный и предуготовительный характер и преследует определенную цель: здесь намеренно +суживаются+ религиозные горизонты, даже сравнительно с язычеством. Мотивы "домостроительства спасения", достижение предназначенных целей богодейства, играли здесь более определяющую роль, нежели интересы богопознания. Иегова открылся Моисею как вечно Сущий ("Я есмь, Который буду"), живой и ипостасный Бог. Однако откровение это было не столько об ипостаси и ипостасях, сколько вообще +об ипостасности+, ибо ипостась и не может раскрываться +одна+, помимо и независимо от других ипостасей. Поэтому откровение об ипостасях стало вообще возможно лишь во Христе, в котором явлена была не только Вторая ипостась, но и одновременно и Первая, и Третья, почему христианство есть откровение не о Сыне только, но уже о всей св. Троице, хотя еще и не последнее и не окончательное. Ветхозаветная религия учила о том, что существует единый, трансцендентный и ипостасный Бог, и требовала исключительного Ему служения ("Аз есмь Господь Бог твой, да не будут тебе боги иные, кроме Меня"), но прямо она не говорила об Его триипостасности, хотя, разумеется, это учение и было скрыто в ней, как в зерне растение. Три ипостаси сливались еще в единую общую ипостасность, подобно тому как при отдаленном расстоянии раздельные вершины сливаются в одну гору. * * * ХРИСТОЛОГИЯ БИБЛЕЙСКАЯ - Из "Библиологического словаря" священника Александра Меня http://www.krotov.info/spravki/temy/h/hristologia.htm Евангелист Матфей стремится в первую очередь показать жизнь Спасителя как исполнение мессианских пророчеств. Для него и для его аудитории большую роль играет принадлежность Господа к мессианскому роду Давидову (титул "Сын Давидов" употреблен в Мф 9 раз, тогда как в Мк и Лк он встречается по 3 раза). Евангелие начинается с *poдословия Иисуса Христа, названного "Сыном Давидовым, Сыном Авраамовым". Многие моменты евангел. истории сопоставляются с пророчествами (ев. Матфей при этом употребляет формулу: "Да сбудется реченное Господом через пророка"). Обетованный Мессия есть как бы второй Моисей, установитель Нового Завета, сменяющего Ветхий. Подобно Моисею, Христос постится 40 дней, Он возвещает новые заповеди на горе (5:1). *Нагорная проповедь во многом построена как развитие Закона Моисеева и окончат. его восполнение (с отменой нек-рых старых уставов). При этом мессианство Иисусово не отождествляется в Мф с народными представлениями о Мессии. Его царственное достоинство есть достоинство Божественное. Он не только ссылается на Писание, а властно дает новые заповеди ("а Я говорю вам..."). Его отношение к Отцу Небесному иное, нежели у всех других людей: "Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть" (11:27). Мф передает очень раннюю традицию, согласно к-рой Христос проповедует лишь Израилю и к нему посылает Своих учеников (10:5-6; подобная традиция не могла возникнуть в языко-христианских общинах). Тем не менее в Мф есть и указания на возвещение Благой Вести народам. Поклониться Младенцу-Христу приходят иноплеменники (2:I сл.); об обращении язычников говорится в 8:11; 21:43, а в последних словах Спасителя дается прямое повеление апостолам "научить все народы" (28:19). * * * Романо Гвардини. ГОСПОДЬ (III.1) http://www.krotov.info/libr_min/g/guardini/gosp_3.html Христос - Сын Божий, ставший человеком. Он есть Откровение во плоти, Откровение сокрытого Бога. «Никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф 11.27). «Видящий Меня видит Пославшего Меня» (Ин 12.45). Он - «Свет истинный, Который просвещает всякого человека»; Он пришел в мир, который «чрез Него начал быть», который исполнен смысла и просветлен духовным светом (Ин 1.9-10). И вот Он стоит перед человеком и освещает его. Но если тот «зряч» в мирском значении слова, то в нем действует воля, ищущая не Христа, а себя и мир. Взгляд его направлен на себя и на мир. Приходящее извне искажается в линзах зрения, становится двусмысленным, опасным, безобразным - в том случае, если вообще не выпадает из поля зрения. И может случиться, что человек со всей своей страстью к логике, порядку и справедливости ополчается против Иисуса, ибо открывшееся его глазам чудовищно! Его собственные глаза превратили Свет мира в чудовище с тем, чтобы можно было отстраниться от Него, раздражающего взгляд. Как могло быть такое возможным — перед Божественным светом? Перед ясным взором человека - хорошо, это мы могли бы еще как-то понять; но перед ясностью Божией?! - О, именно перед Богом! Если зрение - это жизненный акт, если за взглядом стоит воля к жизни и любой взгляд несет в себе априорное решение, то тогда этот момент воли и выбора в зрении проявляется тем сильнее, чем в большей мере речь идет о вечной судьбе. А пред ликом Христа речь идет обо всем сущем. Это выражается и в словах «На суд пришел Я в мир, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы». Придя к людям, Посланец Откровения ставит их - но в то же время и Себя Самого перед выбором. В этом и заключается судьба, принимаемая на Себя Богом! Откровение не есть нечто безусловно правильное, что должно быть принято к сведению - нет, из него произрастает истина, предъявляющая требования к человеку сразу, как только он видит ее. Откровение требует, чтобы его приняли, чтобы человек отказался от самого себя и отдался тому, что исходит от Бога. Те, кто действительно видит Бога, окликают Его и кладут по крайней мере начало послушанию. Таким образом, возвещение истины делит людей на готовых и не готовых, на желающих видеть и, не желающих, а тем самым - и на тех, кто становится зрячим, и на слепнущих. К последним-то и относятся пророческие слова, которые читаем у Матфея после притчи о сеятеле: «Слухом услышите, и не уразумеете; и глазами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Мф 13.14-15). * * * Романо Гвардини. ГОСПОДЬ (III.2) http://www.krotov.info/libr_min/g/guardini/gosp_3.html# Фарисеи не понимают, что Он имеет в виду своей притчей, - и Он развивает и углубляет некоторые ее аспекты. «Истинно, истинно говорю вам, что Я дверь овцам. Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники; но овцы не послушали их. Я есмь дверь; кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет. Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком. Я есмь пастырь добрый; пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и нерадит об овцах. Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца» (Ин 10.7-15). Ключом ко всему сказанному является стих 14: «Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих и Мои знают Меня». Люди для Господа «Его овцы». Он знает их. Попробуем воочию представить себе - перед нами Некто, говорящий, что Он знает людей. Он знает, что такое человек, и что такое каждый человек в отдельности. Он видит его нужду, понимает его одиночество. Он начинает говорить, и слова Его точно совпадают с действительностью. Таким знают Его овцы Его. Их жизнь есть ответ на Его зов. Самое же сокровенное - в следующих за этими словах: «Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца». Иисус знает людей, и люди знают Его так же непосредственно, как Отец знает Его и Он - Отца. Сказанное вначале воспринимается походя, в привычном контексте Иоаннова мышления. Но тут останавливаешься, пораженный невероятностью произнесенного. Ведь Он говорит, что связь Его с человеком подобна той, что существует между Ним и Отцом! А эта связь есть исконное единство бытия, абсолютная совместность. О ней гласит Иоаннов пролог - «Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1.1). Отец и Сын - человеческому разуму не объять той истины, что Их Двое, и Один лицезрит Другого в бесконечном блаженстве общения «Я - Ты», - но что при этом нет разделения, бессилия отлученности, необходимости перейти к Другому (мостик, выстраиваемый человеческим пониманием), а есть абсолютная тождественность бытия. Абсолютное понимание, знание Другого, пребывание с Ним в исконном единстве... И вот Иисус говорит о нас, людях, что знает нас так, как знает Отца. Это дает возможность почувствовать, что означает искупление. Сказанное Иисусом отражает Его сокровенное сознание Искупителя. С непреклонной решимостью Он отграничивает Себя ото всех остальных: вот Я - а вот все, приходившие до Меня. Никто не относится к людям так, как Он. Он знает Отца так, как не знает его никто: «Отца не знает никто, кроме Сына» - в предвечном бытии Божием (Мф 11.27). Именно так Он знает и людей - по источнику человеческого существования. Никто не пребывает так, как Он, в человеческом бытии. Никто не может так проникнуть в человека. Теперь для нас проясняется значение того смиренного и в то же время великого имени, которое носит Мессия: «Сын Человеческий». Никто не человек в такой мере, как Он - всей душой, в полноте знания и совершенства. Потому и знает Он нас. Потому Его слово и затрагивает нашу сущность. И потому в слове Иисусовом человек понят глубже, нежели он сам способен себя понять; и потому слову Христа человек может довериться глубже, чем самым любимым им, самым мудрым для него людям. Все - и самые любимые, и самые мудрые - здесь лишь «остальные». * * * ТЕРТУЛЛИАН. Опровержение еретиков (21) Цит в: Иоанн Мейендорф. ВВЕДЕНИЕ В СВЯТООТЕЧЕСКОЕ БОГОСЛОВИЕ (4) http://www.krotov.info/library/m/meyendrf/patr_04.html Отсюда извлекаем мы другое против еретиков заключение. Если Господь наш Иисус Христос послал для проповеди своих апостолов, то мы не должны принимать никаких других проповедников, потому что никто не знает Отца, кроме Сына и кому Сын открыл и что Сын открыл единственно апостолам, которых послал проповедовать об этом... Что же проповедовали апостолы, или что открыл им Иисус Христос? Я заключаю, что нельзя узнать о том иначе, как посредством церквей, руководимых и наученных ими сперва изустно, а потом и через их писания. * другой перевод: (Издательская группа "Прогресс"-"Культура". Общая редакция и составление А.А.Столярова) http://www.krotov.info/library/t/tertull/contrum.htm Отсюда мы выводим [первое] возражение (praescriptio): если Господь Иисус Христос послал апостолов проповедовать, нельзя признавать других проповедников, кроме назначенных Христом, ибо +Отца никто не знает, кроме Сына и того, кому Сын открыл+ (Матф.11,27); а Сын, как представляется, не открыл никому, кроме апостолов, и послал их на проповедь того именно, что Он им открыл. А то, что они проповедовали (именно то, что открыл им Христос), нужно (возражу и здесь) доказывать не иначе, как через те же церкви, которые сами апостолы основали, когда проповедовали, как говорится, и живым словом и впоследствии через послания. Если это так, тогда ясно, что всякое учение, единодушное с этими апостольскими церквями, прародительницами и основательницами веры, нужно считать истинным; в нем, без сомнения, содержится то, что церкви получили от апостолов, апостолы - от Христа, а Христос - от Бога. Все же прочие учения нужно считать ложью, ибо они противны истине церковной, апостольской, Христовой и Божьей. Стало быть, нам остается доказатъ, что это наше учение (Правило его мы привели выше) следует причислить к преданию апостольскому, а все прочие тем самым коренятся во лжи. Мы имеем общение с церквями апостольскими, ибо у нас нет различия в учении: таково свидетельство истины. * * * Александр Шмеман. ЕВХАРИСТИЯ: ТАИНСТВО ЦАРСТВА (8.VI) http://www.krotov.info/libr_min/25_sh/shme/man_32.html "Бога никто никогда не видел" (Ин.4,12). Это знает всякий подлинный религиозный опыт, который есть всегда и прежде всего опыт =священного= в первичном, изначальном значении этого слова: "священного" как =абсолютно другого=, непонятного, неведомого, непостижимого, в пределе - даже страшного. Религия родилась и рождается одновременно и из притяжения к =святому=, из знания, что абсолютно-другое =есть=, и из незнания, что оно есть. И потому нет на земле явления более двусмысленного и в двусмысленности своей трагического, чем религия. Это только наша современная, выдохшаяся и сентиментальная "религиозность" убеждена, что "религия" - это всегда что-то хорошее, положительное, доброе и полезное, и что по существу люди всегда верили в того же "доброго" и снисходительного Бога, в "Отца", на деле созданного "по образу и подобию" нашей собственной маленькой доброты, необременительной морали, бытовых умилений и дешевого прекраснодушия. Мы забыли, как близки "религии", в каком-то смысле - соприродны ей, темные бездны страха, безумия, ненависти, изуверства, все то жуткое =суеверие=, которое с таким напряжением обличало, видя в нем дьявольское наваждение, раннее христианство. Забыли, иными словами, что религия - настолько от Бога, от неистребимой в человеке жажды и искания Его, насколько и от князя мира сего, оторвавшего человека от Бога и погрузившего его в страшную тьму неведения. Забыли, наконец, что не теплохладным "агностикам", а "религиозным" людям сказаны были самые страшные из когда-либо прозвучавших на земле слов: "Отец ваш диавол" (Ин. 8,44). И вот, только по отношению к этой теме, к "стране и тени смертной", в которой пребывает падший "мир сей", раскрывается нашему духовному сознанию воссиявший во Христе свет знания, как знания единого и истинного Бога и =знания Его как Отца=. Ибо отцовство Бога, явленное нам Христом, это не то природное, антропоморфическое отцовство, о котором, по отношению к Богу, религия заключает =снизу=, и которое таким образом Бог разделяет с разными земными "отцовствами". Это отцовство, присущее только Богу и являемое и даруемое только единородным, единственным Сыном Божиим. "Никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына и кому Сын хочет открыть" (Мф.11,27). Христианство началось не с "экуменической", общечеловеческой и общерелигиозной проповеди о Боге-Отце, в которой слово "Отец", в довершение всего к тому же и двусмысленно, ибо Бог не "родил" мир и человека, а сотворил их, так что они никак не эманация Бога. Христианство началось с веры в пришествие в мир, в вочеловечение единородного, единственного Сына Божьего и в наше =усыновление= - в НЈм и только в НЈм - Его Отцу. Христианство есть дар двойного откровения: откровения Отцом - Сына, "которого не знает никто, кроме Отца", и откровения Сыном - Отца, "которого не знает никто, кроме Сына", но в явлении Которого нам, в приведении к Которому нас и состоит дело спасения человека и мира, совершенное Христом. "Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими... Возлюбленные, мы теперь дети Божий!" (Ин.3,1-2). Следовательно, поверить во Христе - это значит прежде всего =поверить Ему=, что Он Сын Божий единородный и потому - явление в мире =знания Отца=, любви к Отцу, жизни Им и в НЈм; а также явление Любви Отчей, которой Он "вечно любит Сына и всЈ отдал Ему". Поверить, далее, что это свое единородное, единственное сыновство Сын дарует нам, нас усыновляет Богу Отцу: "Се восхожу ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу нашему...". И, наконец, поверить и узнать, что в Сыне своем возлюбленном Отец, которого "мир не познал" (Ин.17,25), являет и дарует нам Свое отцовство, любит нас той любовью, которой любит Он Сына. И потому что в сыновстве Сына - все знание Отца, вся любовь к Нему, все единство с Ним, потому что Сын и Отец - =одно= (Ин.10,30), знающий Сына знает Отца, имеет доступ к Нему и в жизнь вечную. Этим сыновним знанием Отца, доступом к Нему в Сыне, живет Церковь, их возвещает как спасение и жизнь вечную. И потому таинство Евхаристии, в котором исполняет себя Церковь как новое творение, как Тело Христово и как причастие царству будущего века, есть, на последней глубине своей, =таинство знания Отца=, доступа, восхождения к Нему в Сыне Его единородном. Апостол просил: "Господи, покажи нам Отца и довлеет нам" (Ин.14,8). И вот, в Сыне Божьем Отец показан и явлен нам: "Видевший Меня, видел Отца" (Ин.14,9). И не только видел, но имеет доступ к Нему, знает Его как Отца. * * * Феодорит Киррский. ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ (I.4) http://www.krotov.info/acts/04/feodorit/feod101.htm Послание Александра, епископа александрийского, к Александру, епископу константинопольскому "Александру, почтеннейшему и единодушному брату, Александр желает здравия о Господе. Воля беспокойных людей - властолюбивая и сребролюбивая, обыкновенно наветует на епархии, кажущиеся большими, и под разными предлогами нападает на церковное их благочестие. Возбуждаемые действующим в них дьяволом к предположенному удовольствию, они теряют всякое чувство благоговения и попирают страх суда Божия. Страдая от них, я признал необходимым известить ваше добротолюбие, чтобы вы острегались их - как бы кто-нибудь из них не дерзнул войти в ваши епархии либо сам собою, либо через других (ведь обманщики умеют прикрывать свое лукавство), либо через послания, которыми, выставляя ложь в благовидном свете, они легко могут ввести в заблуждение человека, внимающего им с простою и чистою верою. Вот именно Арий и Ахилла недавно задумали дружно подражать любоначалию Коллуфа и простерлись еще гораздо далее его: потому что Коллуф, который и сам обвиняет их, по крайней мере имел некоторый повод к лукавому своему предприятию (8); а они, увидев его христопродажничество, даже не захотели оставаться под властию церкви, но, построив себе разбойнические вертепы, непрестанно днем и ночью собираются в них и вымышляют клеветы на Христа и на нас. Осуждая все апостольское благочестивое учение и, подобно Иудеям, составив христоборственное сборище, они отвергают Божество Спасителя нашего и проповедуют, что Он равен всем людям. Собирая все места Писания, в которых говорится о спасительном Его домостроительстве и уничижении ради нас, они этими местами стараются подтверждать нечестивую свою проповедь, а от выражений, говорящих об исконной Его божественности и неизреченной славе у Отца, отвращаются. Таким образом, касательно Христа, усиливая нечестивое мнение эллинов и иудеев, они более всего гоняются за их похвалами, подтверждают все то, за что мы подвергаемся их насмешкам, и ежедневно воздвигают против нас возмущения и гонения: то влекут нас в судилища по жалобам беспорядочных женщин, которых сами они же и подговорили; то бесславят христианство, позволяя у себя девицам бесстыдно бегать по окрестностям. Словом, они осмелились разодрать тот нешвенный хитон Христов, которого не хотели разделить на части и самые воины-распинатели. Посему, узнав о жизни их и нечестивом предприятии, хотя ж то сведение, по причине скрытности их, получено нами и поздно, мы с общего согласия изгнали их из церкви, поклоняющейся Божеству Иисуса Христа. Но они ради нас стали везде бегать, начали обращаться к единомысленным с нами сослужителям нашим, показывая вид, будто хотят мира и согласия, в самом же деле под образом благожелания стараясь увлечь некоторых между ними в болезнь свою. От этих последних они испрашивают многословных изложений веры, чтобы, прочитывая их тем, которых обманули, сделать их нераскаянными в своем заблуждении и укоренить их в нечестии, и утверждают, будто бы на их стороне есть и епископы, держащиеся того же образа мыслей; а между тем не открывают им, чему у нас лукаво учили, что делали и за что извержены из церкви: об этом они молчат, либо оставляют это в тени посредством нарочито вымышленных речей и писаний. Прикрывая таким образом гибельное свое учение убедительными и вкрадчивыми беседами, они увлекают к себе того, кто податлив на обман, и в то же время не упускают случая оклеветать перед всеми и наше благочестие. Вот почему некоторые подписались под их изложениями и приняли их самих в церковь, хотя сослужители, дерзнувшие сделать это, подвергаются, как я думаю, величайшей укоризне, тем более что и апостольское правило не позволяет этого, да и то еще, что своим поступком они увеличивают действующую в еретиках против Христа силу дьявола. Посему, возлюбленные, я нимало не медля решился известить вас о неверии этих людей, говорящих, что было некогда время, когда не было Сына Божия, что Он родился после, не существовав прежде, и что когда бы то ни было, но только Он сотворен, как и всякий человек. Бог, говорят они, все сотворил из не сущего, причисляя таким образом к созданию всех разумных и неразумных тварей и Сына Божия, а вследствие этого утверждают, что природа Его изменчива и может воспринимать добро и зло. Затем, предположив, что Сын Божий - из не сущего, они извращают места Божественного Писания, в которых говорится, что Он имеет бытие всегда, и которые показывают неизменяемость Слова и Божество Премудрости Слова, то есть Христа. И мы равно, как Он, говорят эти нечестивцы, можем сделаться сынами Божиими; ибо написано: "сыны родих и возвысих" (Ис. 1,2). А когда им приводили, что сказано далее в том же стихе: "тииже отвергошася мене", что не естественно Спасителю, имеющему природу неизменяемую, то они, отложив всякий стыд, отвечали, будто Он избран из всех сынов, ибо Бог по предведению и предусмотрению знал о Нем, что Он не отвержется. Не потому, говорят они, Бог избрал Его, что Он по естеству имеет нечто особенное и преимущественное пред прочими сынами по естеству, говорят, Он не Сын Божий, и не по особенному какому-нибудь существенному отношению Его к Богу, но потому, что, несмотря на изменяемость своей природы, Он, через упражнение себя в нравственной деятельности, не уклонился к худшему. Так что, если бы равную силу в этом показали Павел или Петр, то их усыновление нимало не отличалось бы от Его усыновления. В подтверждение сего безумного учения, они, издеваясь над Священным Писанием, предлагают следующие слова псалмопевца, сказанные о Христе: "возлюбил еси правду и возненавидел еси беззаконие: сего ради помаза тя, Боже, Бог твой елеем радости паче причастник твоих" (Псал. 44, 8). Но что Сын Божий не произошел из не сущего и что не было времени, когда бы не было Сына Божия, - этому достаточно научает Евангелист Иоанн, говоря о Нем: "единородный Сын, сый в лоне отчи" (1, 18). Божественный учитель, желая показать, что два предмета - Отец и Сын нераздельны между собою, наименовал Сына "сущим в лоне отчи". А что Слово Божие не принадлежит к числу тварей, созданных из ничего, - тот же Иоанн доказывает словами: "вся тем быша"; ибо своеобразную ипостась Слова Божия Иоанн обозначил так: "в начале было Слово, и Слово было к Богу, и Бог был Слово. Вся тем быша и без него ничтоже бысть, еже бысть" (1, 1-3). Если же все Им сотворено, то каким образом Тот, кто дал бытие всем сотворенным существам, сам некогда не существовал? Творческое Слово отнюдь не может быть одинаковой природы с сотворенными существами, как скоро Оно само было в начале и все произвело, все сотворило из не сущего; ибо сущее противоположно тому, что произошло из не сущего, и далеко отстоит от него, тогда как приведенные слова показывают, что между Отцом и Сыном нет никакого расстояния и что душа даже простою мыслию не в состоянии представить его. Выражением "мир сотворен из не сущего" означается последующее и недавнее происхождение существа, когда все получило свое бытие от Отца через Сына. Посему, глубоко созерцая бытие Бога-Слова, недоступное для ума существ сотворенных, божественный Иоанн признал недостойным назвать Его произведением и созданием и не дерзнул Творца и тварь означать одними и теми же именами - не потому, чтобы Слово не родилось (ибо один Отец не рожден), но потому, что неизъяснимая ипостась единородного Сына Божия превышает понятие не только евангелистов, но и ангелов. Вот почему я не думаю причислять к благочестивым людям того, кто дерзает простирать свою пытливость даже до этого вопроса. Он не слушает слов Писания: "высших себе не ищи, крепльших себе не испытуй" (Сир. 3, 21). Если знание и многих других предметов, которые несравненно ниже этого, сокрыто от человеческого ума - как, например, читаем у Павла: "их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготоват Бог любящим его" (Кор. 11, 9); или, как Бог говорит Аврааму: "человек не изчислит звезд" (Быт. 15, 5); или еще: "песка морского и капли дождевые кто изочтет" (Сир. 1, 2), то кто стал бы исследовать ипостась Слова Божия, кроме сумасшедшего? Пророческий Дух говорит о ней: "род же его кто исповесть"(Ис. 53, 8)? Да и сам Спаситель наш, благодетельствуя Богоглаголивым апостолам, столпам всего сущего в мире, поспешил удалить от них, как бремя, познание об этом предмете. Он сказал, что разумение сей божественнейшей тайны выше природы всех их и что ведение о ней пребывает в одном Отце: "никто же знает Сына, говорит Он, токмо Отец, ни Отца кто знает, токмо Сын" (Мф. 11, 27). О том же, думаю, говорит и Отец в следующих словах: "тайна моя мне (и моим)". А что безумно мыслить, будто Сын Божий произошел из не сущего и, значит, имеет бытие временное, видно само собою даже из выражения: "производит из не сущего", хотя несмысленные и не понимают безумия своих слов. Выражение: "некогда не существовал" должно относить или ко времени, или к какому-нибудь продолжению вечности. Если же справедливо, что "вся тем быша", т.е. если через Него произошла и целая вечность, и время, и отделы времен, и самое некогда, в котором содержится несуществование, то не нелепо ли говорить, будто Тот, кто сотворил времена, вечность и лета, в которых содержится несуществование, сам некогда не существовал? В самом деле, было бы крайне бессмысленно и невежественно полагать, что виновник какой-нибудь вещи получил свое бытие после происхождения сотворенной им вещи. По мнению еретиков, продолжение времени, в которое, как они говорят, Сын еще не произошел от Отца, предшествует бытию все сотворившей Премудрости Божией. Значит Священное Писание несправедливо называет Сына Божия перворожденным всея твари (Кол. 1, 15; Сир. 24, 5). Но эти слова Писания подтверждает велегласнейший Павел, когда говорит о Сыне Божием: "его же положи наследника всем, им же и веки сотвори" (Евр. 1, 2). И еще: "тем создана быша всяческая, яже на небеси и яже на земли, видимая и невидимая, аще власти аще господства, аще престоли: всяческая тем и о нем создашася и той есть прежде всех" (Кол. 1, 16. 17). Итак, очевидно, что мнение о сотворении Сына Божия из не сущего есть самое нечестивое, посему Отцу необходимо быть всегда. Но Отец всегда есть Отец, поскольку всегда имеет Сына, по которому и называется Отцом. Если же Отец всегда имеет Сына, то Он всегда есть Отец совершенный, чуждый недостатка по отношению к добру и родивший единородного Сына не во времени, не в продолжение времени и не из сущего. Не нечестиво ли также говорить, что Премудрость Божия некогда не существовала, когда она свидетельствует о себе: "Аз бех при нем (при Боге), вся устрояя; Аз бех, о ней же веселяешеся" (Притч. 8, 29. 30)? Или что силы Божией некогда не было, что Слово Божие когда-то безмолвствовало, или что в Боге когда-то не было и других свойств, по которым узнается Сын и качествуется Отец? Кто говорит, что нет сияния славы (Евр. 1, 3), тот отвергает бытие и первообразного Света, от которого происходит сияние. Если не всегда существовал образ Бога (2 Кор. 4, 4.; Кол. 1,15) то, очевидно, не всегда существовал и Тот, чей это образ. Если не было черты ипостаси Божией (Евр. 1, 3), то не было и того, чья ипостась вполне им определяется. Отсюда можно видеть, что сыновство Спасителя нашего не имеет ничего общего с сыновством людей. Как неизреченная Его ипостась, сказали мы, несравненно выше всех тварей, которым Он дал бытие, так и Его сыновство, по естеству участвующее в Божественности Отца, неизреченно выше сыновства людей, которые получили через Него дар усыновления. Так как природа Его неизменна, то Он всесовершен и ни в чем не нуждается, а они, подлежа перемене к лучшему и худшему, всегда имеют нужду в Его помощи. Да и в чем усовершенствоваться Премудрости Божией? В чем получать приращение самоистине или Богу-Слову? Как улучшаться истинной жизни и истинному свету? Если ж это невозможно, то во сколько раз неестественнее Премудрости Божией принимать в себя когда-нибудь глупость, или Силе Божией соединяться с слабостию, или Разуму помрачаться неразумием, или истинному Свету примешивать к себе тьму? Апостол прямо говорит: "кое общение свету ко тьме; кое же согласие Христови с Велиаром?" (2 Кор. 6, 14. 15). А Соломон находит невозможным даже помыслить, чтобы "след змея нашелся на камне", который, по учению Павла, "есть Христос" (Притч. 30, 19). Между тем люди и ангелы, будучи тварями Его, получили от Него благословение усовершенствоваться через упражнение в добродетели и исполнение заповедей закона для избежания грехов. Посему-то Господь наш, будучи Сын Отца по естеству, приемлет от всех поклонение, а люди получают "духа усыновления" только тогда, когда освобождаются от "духа работы" посредством добрых дел и самоусовершенствования и, таким образом облагодетельствованные Сыном по естеству, становятся сынами по усыновлению. Истинное, собственное и преимущественное Его сыновство Павел выразил, когда сказал о Боге: "иже своего Сына не пощади, но за нас", т.е. за сынов не по естеству, "предал есть его"(Римл. 7,32), где сыном своим или собственным он назвал Его в отличие от сынов несобственных. Да и в Евангелии читается: "сей есть Сын мой возлюбленный, о немже благоволих" (Мф. 3, 17). А в псалмах Спаситель говорит: "Господь рече ко мне: Сын мой еси ты" (Псал. 2,7; Евр. 1, 5), и, этими словами выражая сыновство истинное, показывает, что, кроме Его, нет других истинных и естественных сынов Божиих. Притом, что значит и следующие слова: "из чрева прежде денницы родих тя?" (Псал. 119, 3). Не ясно ли указывается ими на естественное сыновство Отчего рождения, которое Он получил не за чистоту нравов и усовершенствование себя в добродетели, а по особенности естества? Отсюда единородный Сын Отчий имеет сыновство непреложное, между тем как сыновство разумных тварей, которое они получают и по естеству, и по чистоте нравов и дару Божию, в слове Божием почитается изменяемым: "видевше, говорит оно, сынове Божий дщери человечи, пояша себе жены", и проч. (Быт. 6,2). Мы знаем также, что Бог изрек через Исайю: "сыны родих и возвысих, тииже отвергошася мене" (Ис. 1, 2). Многое мог бы я сказать вам, возлюбленные, но оставляю, считая излишним делать подробные напоминания учителям, которые мыслят одинаково со мною. Вы сами научены от Бога и знаете, что вновь восставшее против церковного благочестия учение первоначально принадлежало Евио-ну и Артеме и есть подражание ереси Павла Самосатского (9), который был епископом в Антиохии, соборным судом всех во вселенной епископов отлучен от Церкви и которого преемник Лукиан в продолжение многих лет не имел общения с тремя епископами. Их-то нечестия осадок заимствовали явившиеся ныне у нас изнесущники, и их-то тайною отраслию должны быть почитаемы - Арий, Ахилла и собор прочих лукавствующих. Я не знаю, как это произошло, что рукоположенные в Сирии три епископа приняли их образ мыслей и тем самым еще более разожгли их к худшему. Суд над этими епископами пусть будет основываться на вашем исследовании. Твердо содержа в памяти те места Писания, в которых говорится о страдании Спасителя, о Его смирении, уничижении, так называемой нищете и о всем, что Он претерпел за нас, они приводят их для опровержения высочайшего и изначального Его Божества, а выражений, свидетельствующих о естественной Его славе, величии и пребывании у Отца, не помнят. Таковы, например, слова: "Аз и Отец едино есма" (Иоан. 10, 30). Господь выражает ими не то, что будто Он - Отец или будто два естества ипостасно составляют одно, но что Сын Отчий с точностию сохраняет Отчую природу, что имеет в себе отпечатленное самым естеством совершенное сходство с Отцом и есть подобие Отца, ни в чем от Него не отличное, есть образ самого первообраза. Господь наш вполне открыл это Филиппу, когда он желал видеть Отца Его. Филипп сказал: "покажи нам Отца"; но Господь отвечал ему: "видевый мене, видет Отца" (Иоан. 14, 9); ибо в чистейшем и одушевленном зерцале Божественного образа созерцается сам Отец. Подобно тому, и святые говорят в псалмах: "во свете Твоем узрим свет" (Псал. 35, 10). Посему-то, кто чтит Сына, чтит Отца - и справедливо; ибо всякое нечестивое слово, которое дерзают произносить на Сына, относится и к Отцу. После этого удивительно ли то, о чем я намерен далее писать вам, возлюбленные, - удивительна ли ложь и клевета еретиков на меня и благочестивейший наш народ? Вооружившиеся против Божества Сына Божия, конечно, не откажутся неблагодарно злословить нас. Они даже и древних не удостаивают сравнения с собою и не терпят, чтобы их уподобляли тем лицам, которые были нашими в отрочестве наставниками. По их мнению, ни один и из нынешних во всей вселенной сосложителей наших не достиг в меру мудрости. Они только себя почитают мудрецами, нестяжателями и изобретателями догматов, говорят, что только им одним открыты такие тайны, которые никому из всех людей в подсолнечной и на мысль не приходили. О нечестивая надменность и безмерное безумие! О суетное славолюбие, приличное сумасшедшим! О гордость сатанинская, ожесточившая нечестивые души их! Не стыдятся они боголюбезной ясности древних писаний. Согласное всех сослужителей наших благочестивое учение о Христе не обуздало дерзости их против Него. Да такого нечестия не терпят и демоны, ибо произносить хульные слова на Сына Божия опасаются и они. Мы должны были, по силам, сказать это против тех, которые подняли невежественную пыль против Христа и решились поносить нашу благочестивую веру в Него. Они, изобретатели нелепых басен, говорят, будто, отвращаясь от их нечестивого и ни на каком свидетельстве Писания не основанного богохульства, производящего бытие Христа из не сущего, мы допускаем два нерожденных существа. Эти невежды утверждают, будто необходимо быть одному из двух: или мыслить, что Сын Божий из не сущего, или непременно признавать двух нерожденных. Но, неучи, они не знают, что велико различие между Отцом нерожденным и созданным Им из не сущего разумными и неразумными тварями, и что между ними должно было посредствовать естество единородное, через которое Отец Слова Божия все сотворил из не сущего и которое родилось от самосущего Отца. Так, в одном месте и сам Господь говорит: "всяк, любяй рождавшего, любит и рожденного от него" (1 Иоан. 5, 1). Касательно этого предмета мы сохраняем ту же веру, которую сохраняет вся апостольская Церковь: мы веруем во единого нерожденного Отца, не обязанного никакому виновнику своим бытием, непреложного и неизменяемого, всегда тожественного и одинакового, не получающего ни приращения, ни уменьшения, дарователя закона, пророков и евангелий, Господа патриархов, апостолов и всех святых; и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, рожденного не из не сущего, а из сущего Отца, не по подобию тел, - через отделение или истечение по частям, как учат Савелий (10) и Валентин, а неизреченно и неизъяснимо, как говорят приведенные выше слова пророка: "род же его кто исповесть?" (Ис. 53, 8). Ибо ипостась Его непостижима ни для какого сотворенного естества, равно как непостижим и сам Отец; потому что природа разумных тварей не может вместить ведение об Отчем Богорождении. Впрочем, люди, движимые духом истины, не имеют нужды учиться этому у меня, когда оглашает нас и предваряет учение Христа, который говорит: "никто же знает Отца, токмо Сын, ни Сына кто знает, токмо Отец" (Мф. 11, 27). Мы знаем, что Сын Божий непреложен и неизменяем, как и Отец, ни в чем не имеет нужды и есть Сын совершенный, подобный Отцу, и только одною рожденностию отличающийся от Него. Сын Божий есть самый точный и ни в чем не отличный образ Отца, потому что этот образ вполне обладает всем, чем выражается наибольше Его подобие Отцу. Так учил и сам Господь: "Отец мой, - говорит Он, - болий мене есть" (Иоан. 14, 28). Посему и мы веруем, что Сын всегда от Отца; ибо он есть сияние славы и образ ипостаси Отчей (Евр. 1, 3). Но да не принимает никто слова всегда в смысле нерожденности, как думают люди с поврежденными чувствами души: ни был, ни всегда, ни прежде век - не одно и тоже с нерожденностию. Для означения нерожденности человеческий ум не в состояни и изобресть никакого слова. Я думаю, что и вы согласны в этом со мной, и даже совершенно уверен в правом суждении всех вас, что указанные слова отнюдь не означают нерожденности. Они не что иное, как только представление времен, и потому не могут достойно выражать Божественности и как бы древности Единородного. Впрочем, слова эти были употребляемы святыми мужами, когда они пытались, по мере сил своих, объяснить сие таинство, но, употребляя их, они просили у своих слушателей извинения и в оправдание себя говорили, что речь их могла вознестись только до этого. Если же есть люди, которые из уст человеческих ожидают некоторых слов высших, заключающих в себе более, нежели сколько доступно для человека, и считают недостаточным известное им отчасти, то ожиданиям таких людей, разумеется, далеко не удовлетворят слова: "был, всегда и прежде век". Несомненно, однако ж, что они, каковы бы ни были, никогда во всей точности не выразят нерожденности. Итак, нерожденному Отцу мы должны приписывать особое достоинство, говоря, что Он не имеет никакого виновника своего бытия, а Сыну уделять опять особую, приличную Ему честь, усвояя Ему безначальное рождение от Отца и, как выше сказано, принося Ему поклонение, так чтобы слова: "был, всегда и прежде век" применять к Нему лишь благочестно и благоговейно, отнюдь не отвергая Его Божества, но в образе и выражении Отца видя по всему самое точное с Ним сходство, нерожденность же почитать свойством, принадлежащим только Отцу, как сказал и сам Спаситель: "Отец мой болий мене есть". Кроме этого благочестивого мнения об Отце и Сыне, основанного на учении Божественного Писания, мы исповедуем равным образом единого Святого Духа, обновлявшего как святых людей Ветхого Завета, так и божественных наставников Завета, называемого новым. Исповедуем вместе одну и единственную, кафолическую, апостольскую церковь, никогда не одолимую, хотя бы вооружился против нее и весь мир, всегда победоносно отражающую всякое нечестивое нападение еретиков; ибо Домовладыка ее одобрил нас таким возванием: "дерзайте, яко аз победих мир" (Иоан. I 6, 33). Наконец, мы признаем и воскресение мертвых, которого начатком сделался Господь наш Иисус Христос, имевший от Богородицы Марии тело истинное, а не призрачное и в конце веков нисшедший к роду человеческому, чтобы снять с него грех, распятый и умерший, через что, однако ж, не уменьшившийся в своем Божестве, восставший из мертвых, вознесшийся на небеса и сидящий одесную величия. Это. начертал я в послании только отчасти, признав, как сказано выше, излишним писать к вам о каждом предмете во всей подробности, потому что все это не скрыто и от вашей священной ревности. Так мы учим, так проповедуем, таковы апостольские догматы церкви, за которые готовы мы и умереть, нисколько не обращая внимания на тех, которые нудят нас отказаться от них, хотя бы принуждение сопровождалось пыткою, и не отвергая заключающейся в них надежды. Воспротивившиеся им Арий, Ахилла и другие с ними враги истины, как чуждые благочестивому нашему учению, изгнаны из церкви, сообразно с словами блаженного Павла: "аще кто вам благовестить паче, еже приясте, анафема да будет", хотя бы этот благовестник притворялся "ангелом с небесе" (Гал. 1, 32); еще: "кто инако учит и не приступает к здравым словам Господа нашего Иисуса Христа и учению, еже по благоверию, тот разгордеся, ничтоже ведый, и проч." (1 Тим. 6, 3.4). Этих-то от всей братии преданных анафеме людей никто из вас да не приемлет и никто да не допускает того, что ими пишется или говорится, ибо они, обманщики, все лгут, правды у них нет. Они ходят по городам с тем только намерением, чтобы под видом дружества и под именем мира лицемерно и льстиво раздавать и получать письма, и этими письмами утвердить в заблуждении обманутых ими и утопающих во грехах женщин и т.д. (2 Тим. 3, 6). Итак, возлюбленные и единодушные братья, отвращайтесь этих людей, которые обнаруживают столь великую дерзость против Христа и частию всенародно осмеивают христианство, частию бесчестят его в судебных местах, которые во время мира, сколько могут, воздвигают на нас гонение и ослабляют силу неизреченного таинства рождения Христова. Удаляйтесь от них и изъявите нам свое согласие к подавлению неистовой их дерзости, подобно тому как и многие другие сослужители наши изъявили нам негодование на этих отступников от веры и, подписав наше послание, отправляемое теперь к вам с сыном моим, диаконом Апионом, подтвердили это своими собственными письмами. А подписали его все сослужители наши, египетские и фиваидские, ливийские и пентапольские, сирийские, ликийские и памфилийские, азийские, каппадокийские и прочие из областей сопредельных. Надеюсь, что по примеру их и вы удостоверите меня посланием. Между многими средствами, предпринятыми мною для исцеления заразившихся, вероятно, спасительным окажется и то, что обольщенные уверятся в согласии с нами сослужителей наших и таким образом поспешат раскаяться. Приветствуйте друг друга, вместе с находящеюся при вас братиею. Желаю вам здравствовать, возлюбленные! Дай Бог мне получить плод от вашей христолюбивой души. Вот преданные анафеме еретики: из пресвитеров - Арий; из диаконов - Ахилла, Евзой, Анфалий, Люций, Сарматий, Юлий, Мина, другой Арий и Элладий". По такому же посланию отправил Александр к Филогению, предстоятелю церкви антихийской, к Евстафию, которому вверено было тогда управление церкви берийской (11), и ко всем прочим защитникам апостольских догматов. Между тем не остался в покое и Арий, он также сносился со многими, в ком надеялся найти себе единомышленников. А что блаженный Александр писал против него не ложь, об этом свидетельствует сам Арий в письме своем к Евсевию Никомидийскому. Это письмо я вношу в свою историю с тою целью, чтобы незнающим доставить сведение о сообщниках нечестия. * * * Cергий Желудков. ПОЧЕМУ Я ХРИСТИАНИН / ХРИСТОС http://www.krotov.info/library/07_zh/zhel/udkov_02.html "Первый факт религиозного евангельского опыта есть _Божественно-абсолютная любовь Христа_. "Христос не Себе угождал" (Рим.15,2): такова историческая характеристика новозаветного Учителя, данная апостолом языков и вполне соответствующая евангельскому образу. На всем протяжении евангельской истории мы не видим в образе Христа ни одной черты самолюбия, самоугождения: напротив, жизнь Его была непрерывною жертвою. Он не боялся позора общения с грешниками, искал уничиженное и потерянное, не остановился перед ужасом распятия на кресте. Гораздо важнее этих внешних свидетельств самосознание Христа, Его собственное свидетельство. Он чувствовал Себя исполненным любви. "Я возлюбил вас", говорил Он своим ученикам (Ио.13, 34, 15,9). " Я душу мою полагаю за овец" - так определял Он Свое дело (Ио.10,15). Во всей Своей жизни Он видел жертву любви (Ио.3,16). Евангельская любовь, как она выступает в этих словах Христа и во всех Его речах, есть любовь, чуждая всякого пристрастия, вдохновенная, духовно-абсолютная, поистине Божественная. Такая любовь разумеется во всем учении Евангелия, в его заповедях и требованиях; такую любовь переживал и Сам Христос. В одной из речей апостола Павла припоминаются слова: "Господа Иисуса", которые "Он Сам" сказал : "Блаженнее давать, чем принимать" (Деяния, 20,35). Этот глубочайше-личный опыт ввел в историю человечества совершенно новую струю, затронул в человеческой душе никогда не звучавшие струны, так как все человечество жило по тому эмпирически обоснованному правилу, что блаженнее брать, чем давать, что лучше принимать жертвы, чем приносить жертвы, что счастье только в эгоизме и что самоотвержение является по необходимости страданием и оказывается по существу только страданием. И впервые во внутренней жизни Христа дается новое откровение - блаженство любви. Это была не отвлеченная мысль, мечта, полет воображения. Это было живое чувство, окрасившее целую жизнь, согревавшее всю душу. Когда Христос посещал презренных мытарей, вступал в общение с грешниками, целил недуги больных, "брал на Себя наша немощи и нес наши болезни" (Ио.52, 4, Мф.8, 17), полагал душу свою за людей, - Он жил и поступал по блаженному чувству любви... В блаженном чувстве абсолютной любви и абсолютного самоотречения Бог вселился в сердце человека, воплотился в нем, - говоря иначе, вместе с опытом поглощающего блаженства любви человек вступил в самую действительность Божественно-абсолютной жизни, поднялся на ту высоту, на которой для него исчезла всякая условность, оглядывание назад, счеты с небом. Безграничное самопожертвование есть единственный, доступный человеку, вход в Божественную сферу, возможный для людей образ Божественного действия. "Бога не видел никто никогда. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает и любовь Его совершенна есть в нас... Страха нет в любви, но совершенная любовь изгоняет страх" (I Ио.4,12,18). Пользуясь выражениями этого учителя ( хотя и не соглашаясь с ним в оценке дохристианской праведности), можно сказать: Христос в Евангелиях - это Человек, пребывающий в постоянном вдохновении ЛЮБВИ, которая и есть БОЖЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ. Христос - Человек "без эгоизма", единый Безгрешный, Святый. Когда мы читаем в Евангелиях Его призывы к любви и свободе, к Божественному совершенству - у нас не возникает сомнения, что Он-то и есть единственный Человек, "имеющий право" на такую проповедь. "Ибо учил их как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи" (по Матвею, гл.7). "Величие Христа настолько Божественно, насколько вообще Божественное может проявиться на земле" (Гете, Разговоры). Христос - это Человек на Божественной высоте, воистину достойный быть Сыном Божиим. "Сияющая личность Христа... Пресветлый Лик Богочеловека, его нравственная недостижимость, его чудесная и чудотворная красота" (Достоевский, Дневник Писателя, 1873). ИИСУСЕ, КРАСОТА ПРЕСВЕТЛАЯ (акафист). Красота - вот слово, которое всецело принадлежит Христу. Когда у нас теперь повторяют слова Чехова: "В человеке всЈ должно быть прекрасно", - то не знают, что говорят о религиозной задаче "подражания Христу" _Христос - вот Человек, в Котором всЈ прекрасно_. Христос - "до того высокое представление Человека, что его понять нельзя без благоговения и нельзя не верить, что это Идеал человечества вековечный" (Достоевский, письмо к кому-то). Во Христе мы увидели человечность, достойную Божественной славы. То, что апостол написал о Боге, он мог бы повторить об Этом Человеке: Христос -"Свет, и нет в Нем никакой тьмы". Другой апостол писал, что во Христе "обитает вся полнота Божества существенно" (к Колосянам, гл.2, уточненный перевод). Нередко нас с насмешкой упрекают в человекообразности наших представлений о Боге - и это справедливо, когда мы рисуем Его в виде Дедушки или когда приписываем Ему такие человеческие аффекты, как самоуслаждение или мстительность. Но СВЯТОСТЬ - это не человекоподобие Бога, это Богоподобие человека, лучше же сказать, что это ЕДИНОСУЩИЕ Бога и Человека. Христос - Человек единосущный, единородный, родной Богу, - Вечный, Божественный Человек... Христос пришел к нам без славы, но "во всем страшном величии духовной Своей Красоты", и в Его полнейшем человеческом уничижении мы увидели "блистание Божества". В приобщении к Его таинственной Личности мы воспринимаем самую сущность Божественной жизни, это сама она, абсолютно, - "другой" быть не может. "Разве Тебе иного не знаем"... И вместе с тем Христос - Один из нас, единосущный нам в Своей человечности. Когда мы молимся Богу "ОТЧЕ НАШ, - мы произносим эти дерзновенные слова, которым Он нас научил, "как бы стоя рядом с Ним, как бы держась за ризу Христа - Большого Христа, высотою до неба". В этих искренних выражениях я стремлюсь передать христианскую интуицию Личности Христа. _Божественный Человек_: мы испытываем пред Ним религиозное преклонение. Как же осуществляется в Нем это немыслимое соединение человеческой уничиженности и сверхкосмического, Божественного величия? Каково было личное самосознание Христа, когда Он ходил по нашей земле? МЫ НЕ ЗНАЕМ. "И никто _не знает Сына_ - только Отец" (по Матвею, гл.II). В истории христианства было немало попыток рационально "объяснить" личную тайну Христа - и все они были церковно осуждены (об этом - потом, ниже). Здесь воистину можно только молчать... Одно достоверно известно - что даже в те священные дни, когда можно было Его Самого видеть и слышать, -что даже и тогда лишь очень, очень немногие "узнавали" в Нем Сына Божия и, по Евангелиям, это было для них особым откровением Божиим. В ответ на исповедание Петра Учитель сказал ему: "Блажен ты, Симон сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах" (по Матвею, гл16). И так продолжалось всегда. Современный католик Карл Адам пишет об этом: "... В отношении к _тайне Христа_ нет никакого в строгом смысле _убедительного_, доказательного богословия. Вера во Христа в своем возникновении и бытии есть _дело Божие_, поцелуй Его свободно-дарящей любви, Его творческое слово к нам. Нет истинной веры в него, как только в Духе Святом" ("Иисус Христос", подчеркнуто мною). Здесь имеются в виду написанные по другому поводу слова апостола Павла: _"Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым"_ (к Коринфянам I, гл.12). И сегодня редчайшие факты уверования в Сына Божия совершаются, надо полагать, только по особому действию благодати. А в нашем потомственном христианстве ясно обозначилось разделение там, где оно было только наследством быта, "плоти и крови" - оно быстро улетучивается; но оно продолжает жить в нас, когда бывает наследством духовным, действительным приобщением к живому мистическому опыту церкви. Мы не могли бы "припомнить" - когда, как это с нами случилось; самый характер нашей интуиции может быть очень различен: у одних, преимущественно в "женском" типе христианства, это молитва, у других, как это можно назвать - морально-эстетическое впечатление от Личности Христа; наша вера в Него может быть довольно безотчетна, попросту - очень слаба; и всегда мы вольны в ней усомниться, от нее отказаться... Мы абсолютно в этом свободны. И вот, по совести: _душа моя знает своего Господа_.