> Поскольку люди <здесь или> там посредством Святого Духа приходят к Иисусу Христу и тем самым приходят друг к другу, то <здесь или> там возникает и существует видимым образом христианская община. Она есть образ единого, святого, всеобщего народа Божьего, а также сообщество <...>, дозволяющее управлять собой одному лишь Иисусу Христу, в котором его основа; <это> сообщество, желающее жить лишь ради исполнения своего вестнического служения, видящее свою цель только в своей надежде, которая есть и <граница этого сообщества>.

> Мы вынуждены быть краткими в этой лекции, содержание которой по праву должно было бы получить более тщательное рассмотрение. <...> Но, возможно, в этом нет вреда. <...> Есть нечто лучшее, чем разговоры,  —  давайте будем Церковью!

> Было бы огромным успехом, если бы <...> слово «община» заместило бы слово «церковь». Конечно, и в слове «церковь» есть нечто хорошее и истинное, поскольку церковь означает Kyriake oikia, Дом Господа <...>. <... Греческое "ekklesia"> означает общину, собрание, образовавшееся по призыву, — народное собрание, которое собирается по призыву вестника <...>.

> Община — это собрание тех, кто связан через Святой Дух с Иисусом Христом. Мы слышали, что есть особые люди, особым образом принадлежащие Иисусу Христу. <...> Эта особая связь находит соответствие в горизонтальной плоскости в принадлежности этих людей друг к другу. <Излияние> Святого Духа непосредственно приводит к собиранию вместе этих людей. Нельзя говорить о Святом Духе (вот почему здесь сразу же появляется Община), не переходя к <вере в Церковь>. И наоборот, беда, если мы считаем возможным говорить о церкви, не <говоря о том, что она целиком и полностью основана> на деянии Святого Духа. <Некоторые говорят>: "верую в Святого Духа, <но> не в Церковь"! <На самом же деле> дело обстоит так, что так как я верю в Святого Духа, то верю и в существование Церкви, Общины.

> Следует поэтому, <говоря о Церкви>, исключить всякие представления о прочих человеческих собраниях и обществах, которые возникли отчасти природным, отчасти историческим образом на основе договоров и соглашений. Христианская Община возникает и существует не по велению природы, не в силу исторического решения людей, а как божественный созыв <...>. Призванные <действием> Святого Духа собираются по велению своего Царя. Там, где церковь совпадает с каким-то естественным жизненным сообществом, например, с народом, там всегда существует опасность недоразумения. Она не может быть создана человеческими руками. <.... Церковь подобна армии.> Рота обычно собирается по команде, а не на основе свободного соглашения.

> Когда <здесь или> там люди собираются в Святом Духе, и здесь и там возникает видимая христианская Община. Лучше всего не применять к Церкви понятия невидимого. У нас у всех есть склонность соскальзывать в направлении <...> какого-то облачного образования, в котором христиане внутренне и невидимо объединяются, а видимая церковь при этом обесценивается. В Апостольском символе имеется в виду не невидимое образование, а весьма видимое собрание людей, начало которого восходит к двенадцати апостолам. Первая община была видимой группой людей, которая вызывала ощутимое общественное возбуждение. Когда у церкви нет такой видимости, то это не Церковь. Когда я говорю «Община», то думаю прежде всего о конкретной форме Общины в каком-то конкретном месте. Само собой разумеется, что у каждой из таких Общин есть свои проблемы, как, например, у Общины в Риме, Общины в Иерусалиме и т.д. Новый Завет никогда не изображает церковь лишенной таких проблем. Сразу же возникает вопрос о различиях между отдельными Общинами, которые могут вести и к их разрыву. Всё это относится к <видимой> Церкви <...>. Мы веруем в существование Церкви, а это означает, что мы веруем каждый раз в какую-то эту церковь как Общину Христа. Отметьте, что если <пастырь> не верит, что в этой его Общине, с этими мужчинами и женщинами, старухами и детьми, существует Община Христа, он вообще не верит в существование Церкви. <"Верую в Церковь"> означает, что я верую в то, что здесь, в этом месте, в этом видимом собрании, свершается деяние Святого Духа. При этом не происходит обожествление творения, <...> веруют не в Церковь, <как некое божество>, а в то, что в данной Общине деяние Святого Духа становится событием. <...> В силу сказанного в действительности существуют не многие церкви, а существует одна Церковь, каждый раз эта конкретная, которая должна узнавать себя как одну и во всех других.

> <"Верую в единую Церковь"> — верую в определенный образ, принятый одним народом Божьим, который услышал Слово Господа. <Конечно>, существуют и опасные различия, как, скажем, различия между нашей церковью и римско-католической церковью, в которой не просто узнать ту же одну Церковь. Но и там всё еще можно в большей или в меньшей степени узнать одну Церковь. При всём этом христиане призываются просто к тому, чтобы верить в Бога как в общий источник, общую цель Церкви, в которую они созваны. Мы не находимся в какой-то там башне, с которой мы могли бы озирать все другие церкви, мы располагаемся на земле в определенном месте — это Церковь, одна Церковь. В единство Церкви, единство Общин верят тогда, когда верят в существование своей конкретной церкви. Если верят в Святой Дух в этой церкви, то тогда она не оторвана от других Общин и в самой худшей ситуации. Подлинно экуменическими христианами являются не те, кто преуменьшает различия и порхает над ними, а те, кто в своей <...> церкви являются совершенно конкретным образом церковью. «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»,  —  вот церковь. В Нём будем мы, несмотря на все различия между отдельными Общинами, объединены определенным образом друг с другом.

> «Верую в святую Церковь». Что означает <"святая Церковь">? Согласно библейскому словоупотреблению, <"святой"> означает <«отделенный»>. И мы думаем об истоке Церкви, о призванных из мира в Церковь, что всегда будет означать определенное отделение. <Есть> природные и исторические сообщества, но <"святой Церковью"> является только христианская Община. Она отличается от всех сообществ своей задачей, характером своего основания, своей целью.

> «Верую в святую всеобщую Церковь». <.....> Речь идет об едином, святом и всеобщем народе. Эти три понятия в своей основе говорят об одном — <"всеобщая Церковь"> имеет в виду, что христианская Церковь на протяжении всей своей истории остается тождественной себе самой, она не может измениться в своей сути. Да, существуют различные формы во многих церквах. Во всех церквах есть слабости, извращения, заблуждения. Однако субстанциально нет различных церквей. Противоположность может быть только между истинными и ложными церквами. Благоразумно эту противоположность не превращать слишком поспешно и слишком часто в предмет дискуссий.

> Церковь есть община святых <...>. Здесь существует экзегетическая проблема, связанная с вопросом, следует ли говорить <"Церковь святых"> или <"святая Церковь">. <... только обе интерпретации вместе дают полный смысл.> <"Церковь святых"> имеет в виду не в высшей степени хороших людей, а таких людей, например, как «святые Коринфа», которое были весьма странными "святыми". Но эти странные люди, к которым можем относиться и мы, являются <"святыми">, то есть отделенными, — за святые дары и дела, за <"святое">. Община — это то место, где возвещается Слово Божье, где отправляются таинства и свершается <общая молитва>, не говоря уже о внутренних дарах и делах, составляющих смысл этих внешних деяний. Итак, <"святые люди"> принадлежат <"святым делам"> и наоборот.

> Позвольте мне резюмировать. <"Верую в Церковь"> означает, что я верую в то, что Община, к которой я принадлежу, в которой я призван к вере и перед которой несу ответственность за свою веру, в которой я осуществляю свое служение, является единой, святой, всеобщей Церковью. Если я не верую в это, то вообще не верую. Никакие некрасивости, никакие «морщины и пятна» данной Общины не дают мне права впасть в заблуждение на этот счет. Речь здесь идет о положении веры. Не имеет никакого смысла в поисках «истинной» Общины покидать свою конкретную Общину. Везде и всегда всё будет «по-человечески». Конечно, нельзя исключать возможность раскола, более того, он может стать объективной необходимостью. Но никакой раскол не приведет к тому, что во вновь отделившейся Общине Святого Духа будет не «по-человечески». <...> В вере свидетельствую, что та конкретная Община, к которой я принадлежу и за жизнь которой я несу ответственность, определена к тому, чтобы в этом месте, в этой форме, видимо, представлять единую, святую, всеобщую Церковь. Поскольку я говорю «да» ей, как той, что связана с другими Общинами через Святой Дух, то надеюсь и жду, что Святой Дух Иисуса Христа в ней и через нее будет свидетельствовать и подтверждать то, что в ней будет проявляться всеобщая святая сущность Церкви.

> В Никейском символе к этим трем предикатам церкви добавляется еще и четвертый — верю в единую, святую, всеобщую, апостольскую Церковь. Этот четвертый предикат не находится просто в одном ряду с другими тремя, а объясняет их. Что значат единость, всеобщность, святость? Что отличает Общину от всех других сообществ природного или даже исторического происхождения? Можно сказать — ее отличает то, что она есть <апостольская Церковь>, то есть Церковь, которая основана на свидетельстве апостолов, передает дальше это свидетельство и которая конструировалась и постоянно вновь конструируется посредством того, что она слышит это свидетельство апостолов. Здесь перед нами вся полнота существования Церкви и одновременно целое поле проблем, для рассмотрения которых у нас уже нет ни времени, ни места. Я всё же попытаюсь показать по трем позициям, что означает апостоличность Церкви.

> Во вводном тезисе говорится, что христианская <Община-Церковь> есть «сообщество <...>, дозволяющее управлять собой одному лишь Иисусу Христу, в котором его основа; сообщество, желающее жить лишь ради исполнения своего вестнического служения, видящее свою цель только в своей надежде, которая есть и <граница этого сообщества>». Вы видите здесь три позиции, о которых идет речь.

> 1. Там, где есть христианская Церковь, там, само собой разумеется, в той или иной форме соотносятся с Иисусом Христом. <....> Там, где существует апостольская Церковь  —  Церковь, которая слышит и передает дальше свидетельство апостолов, там будет живо присутствовать определенный <отличительный признак Церкви>: Иисус Христос не только Тот, от Кого происходит Церковь, Христос  —  Тот, кто управляет Общиной. Он, и только Он один! Церковь никогда и нигде не представляет собой образование, которое само себя сохраняет. Церковь  —  здесь следует важный принцип церковного управления  —  не может управляться ни монархически, ни демократически. В ней правит только Иисус Христос, и всякое управление со стороны людей может лишь представлять Его правление. И <Его правление> должно служить мерой управления со стороны людей. Иисус Христос правит Своим словом через Святой Дух. Церковное управление, таким образом, тождественно со Священным Писанием, поскольку оно свидетельствует о Нём. <Поэтому Церковь> должна непрестанно заниматься толкованием и применением Писания. Там, где Библия становится мертвой книгой с крестом на обложке и с золотым обрезом, там дремлет церковное управление, соотносящееся с Иисусом Христом. В таком случае это уже не единая, святая, всеобщая Церковь, такой церкви грозит бесчестие и сепаратизм. Конечно, и такая «церковь» будет ссылаться на имя Иисуса Христа, но дело ведь не в словах, а в реальности, но именно реальность будет подобной церкви не по силам.

> 2. Жизнь единой, святой, всеобщей Церкви определяется тем, что она осуществляет возложенное на нее вестническое служение. Церковь живет, подобно тому как живут другие сообщества. Но ее сущность проявляется в ее богослужении — в возвещении Слова Божьего, в осуществлении таинств:в более или менее развитой литургии, в применении церковного права () и, наконец, в теологии. <Основной вопрос, на который> Церковь должна постоянно давать ответ — что осуществляется посредством этих функций? <....> Когда жизнь церкви исчерпывается попечением о самой себе, тогда появляется дух смерти, тогда забывается самое основное, именно что вся эта жизнь необходима лишь для осуществления того, что мы назвали вестническим служением Церкви, для возвещения <Вести>. Церковь, которая осознает свое предназначение, ни в одной из своих функций не захочет и не сможет упорствовать в том, чтобы быть церковью ради себя самой. Есть «группа верующих в Христа людей», и эти люди рассылаются вовне. <Господь не сказал им>: «Идите и отправляйте богослужения!», «Идите и наставляйте себя проповедью!», «Идите и совершайте таинства!», «Идите и устраивайте литургию, которая, возможно, повторяет <небесную> литургию!>>, «Идите и придумывайте теологию, которая будет величественно развертываться как «Сумма <теолоргии>» святого Фомы <Аквинского>!» Конечно, нет никакого запрета, наверное, есть даже серьезный повод делать всё это, но ничего, ничего ради себя самого! Во всём должно господствовать одно — Церковь живет как вестник, живет, чтобы передать Весть. Она не улитка, таскающая на спине свой домик и чувствующая себя настолько хорошо в нём, что лишь иногда высовывает свои щупальца и считает тогда, что удовлетворила «требования общественности». Нет, Церковь живет своим вестническим предназначением! Она есть <армия Бога>! Там, где Церковь жива, онадолжна задаваться вопросом о том, соответствует ли она этому своему предназначению или существует лишь ради себя самой. Если налицо второе, то, как правило, начинает отдавать «священностью», начинается игра в благочестие, начинается поповство и мямленье. Тот, у кого есть острое обоняние, тот учует это и будет чувствовать себя скверно! Христианство не «священно», в нём веет свежий ветер Духа. Иначе это не христианство. Оно целиком и полностью «мирское» дело, открытое всему человечеству: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам».

> 3. И последнее. Там, где есть Церковь, там есть цель — Царство Божье. И разве может быть иначе, кроме как так, что эта цель Церкви постоянно причиняет беспокойство людям и церкви, действия которых никак не соразмерны величию этой цели? <...> Вполне может случиться так, что у человека, взявшегося за дело, руки опустятся, когда начнут сопоставлять церковь с ее целью. Зачастую вся церковная жизнь может вызывать отвращение. Кому незнакомо такое угнетенное состояние, кто чувствует себя просто хорошо в церковных стенах, тот еще не увидел подлинную динамику всего этого дела. В церкви можно быть только как птица в клетке, то есть постоянно наталкиваться на прутья этой клетки. Ведь на карту поставлено намного больше, чем наша смесь из проповеди и литургии. Но там, где жива апостольская Церковь, там ведома эта тоска, там тоскуют по дому, который уже приготовлен для нас, но при этом не перегорают и не сбегают. Там надежда на Царство Божье не препятствует тому, чтобы быть рядовым солдатом в <армии Бога> и, таким образом, идти навстречу цели. Граница определена нам целью. Если мы действительно надеемся на Царство Божье, то в состоянии выдержать и церковь в ее убожестве.

> В таком случае мы не будем стыдиться в данной конкретной Общине найти единую святую Церковь. И <никто> не будет стесняться своей собственной конфессии. Христианская надежда, являющаяся самой революционной надеждой, какую себе можно представить и рядом с которой все прочие революции суть лишь холостые патроны, представляет собой дисциплинированную надежду. Она указывает человеку на его ограниченность: «Ты должен сейчас здесь держаться. Царство Божье грядет. И ты не должен отправляться в полет за Царством Божьим! Займи свое место и будь на своем месте настоящим <служителем слова Божия>. Ты можешь быть революционером, можешь быть и консерватором». Когда эта противоположность между революционным и консервативным соединяется в одном человеке, когда он способен быть одновременно и чрезвычайно беспокойным и чрезвычайно спокойным, когда он в состоянии пребывать с другими людьми в Общине, члены в которой взаимно признают друг друга со своей тоской и смирением в свете божественного юмора, — тогда этот человек будет делать то, что он должен делать. В этом свете все наши церковные дела позволительны и даже необходимы. Таким образом Церковь, ожидая и спеша, идет навстречу <грядущему> Господу.