> «ТРИ ОТВЕТА»

> Тогда Иисус сказал Двенадцати:
> не хотите ли и вы отойти?
> Симон Петр отвечал Ему:
> Господи! К кому нам идти?
> Ты имеешь глаголы вечной жизни.
(Ин.6)

<.....>

> II

> ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ ПЕССИМИЗМ – под таким условным наименованием можно объединить ответы второго порядка. Обозначаю словом «интеллигентный» полную силу и честность разума(чего никак нельзя сказать об атеизме первого рода). Здесь отвергается всякая предвзятая догматичность. Признается факт глубокой таинственности бытия и возможность иных планов существования. Вполне возможно, что этот видимый, нами познаваемый мир не есть «ВСЁ» бытие, а только («ЧАСТЬ» разумеется, не в пространственном значении) какой-то неведомой нам Конструкции. И по всей вероятности есть, есть в мире или «над» миром какой-то сверхъестественный Интеллект, какой-то «Центр»... По-разному можно понимать и называть это. Главным и решающим в этой группе ответов является понимание, что Разумное Начало бытия (как бы не называть его) БЕСКОНЕЧНО ЧУЖДО НАШЕЙ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ. У нас нет с ним контактов и ему «дела нет» до наших человеческих идеалов и упований. Христос заблуждался, называя его Отцом Небесным. Нет – человек для него не более значит, чем для человека насекомое, которое он давит... Если и есть в мировой Эволюции какой-то смысл, какие-то цели – мы для них – только преходящее средство. В шуточном рассказе Б.Рассела («Наука и жизнь», 1966, №4,стр. 86) богослову снится кошмар: он умирает и является ко вратам царства небесного. Оказывается, что там никто и не думал о земном человечестве, совершенно затерянном среди миллиардов звезд в одной из миллиардов галактик... Дело не в физических масштабах, в плане духовном они недействительны; но физическое это ничтожество человека в рассказе символизирует, что и духовные его стремления и надежды с точки зрения Мировой Реальности не имеют решительно никакого значения, с нею просто несоизмеримы. В качестве представителя человечества в рассказе фигурирует смешной богослов; ну, а если бы не он, а Сам Христос явился бы пред лицом ТАКОЙ Реальности? Это была бы аллегория ужасающего значения.

> Говорят, что прекрасна Природа, отображающая своего Художника. Это пейзажное впечатление рушится при ближайшем знакомстве с осьминогом, со вшами... Внешняя красота мира условна, общий же принцип природного бытия чудовищно безобразен. Мы постоянные зрители и участники безмолвной битвы за существование в странном и страшном мире, где всякая жизнь живет только за счет другой пожираемой или вытесняемой жизни. Хроникальные фильмы о тропиках, о подводном царстве, городские бойни напоминают нам эту правду. Иногда зрелище всеобщего взаимопоедания является нам в особенно издевательских, циничных аспектах. Паразиты во внутренностях живых существ; кошка, играющая с полузадушенной мышью; паук, высасывающий муху... Как писал об этом Марк Твен в <изданых посмертно> «Размышлениях о религии» (М.,1964, стр. 29):

> «...Можно только поражаться всеобъемлющей и всепроницающей злобе, которая терпеливо снизошла до того, чтобы изобрести сложнейшие пытки для самых жалких и крохотных из бесчисленных существ, населивших землю. Паук был устроен так, чтобы он не стал есть траву, а вынужден был ловить мух и других подобных ему созданий и обрекать их на медленную, мучительную смерть, не сознавая, что скоро придет и его черед. Оса была устроена так, что она тоже отказывалась от травы и жалила паука, не даруя ему при этом быстрой и милосердной смерти, а только парализуя его, чтобы затем сунуть в осиное гнездо, где ему предстоит еще долго страдать, пока осиный молодняк будет не торопясь объедать ему ноги. В свою очередь был обеспечен и убийца для осы и так далее через весь круг созданий, живущих на земле. Среди них нет ни одного, которое не было бы предназначено и приспособлено для того, чтобы нести страдания и смерть какому-нибудь другому существу и в свою очередь принимать страдания и смерть от какого-нибудь другого собрата-убийцы...»

> Обращаясь к земной судьбе человека, мы видим и здесь всюду страдания, великие уродства, великие бедствия. Иногда в них бывает повинен сам человек; часто же это – безвинные и, кажется, абсолютно бессмысленные мучения, физические и душевные. Только вольно или невольно забывая о них, счастливцы, которых горе пока еще не коснулось, могут жить в относительном покое. «Мир, этот госпиталь... О, терзания, агонии! Пытки раненной, задыхающейся, заживо гниющей плоти» (Р.Роллан). И «царица ужасов» – смерть, разбивающая вдребезги все, что мы истинно любим. «Мать, жену, друзей, детей, эти божественные сокровища природа создает и разрушает с мрачным безразличием; в конечном счете оказывается, что мы любим, мы обнимаем только тени» (А.Франс). Об этом писала верующая, святая женщина – монахиня Мария: «…Из этого мучительного, ничем не оправдываемого мира, где, может быть, только и есть ценного, что скупо отпущенное нам человеческое тепло, человеческая нежность к нашим любимым, чувство сострадания к ним, жертвенный подвиг любви к ним, где одиночество и ночь только и преодолевается этим человеческим теплом, этим трогательным и жалким согреванием друг друга, – из этого мира вдруг вырывается наши любимые, проходят через всю муку умирания, через физические страдания смертельной болезни, через испытание душевной оставленности, – и уходят... ...И наша любовь сиротеет, изнывает в своей ненужности, в своей бессмыслице. Вот эту бессмыслицу нежности душа никак не может простить» (монахиня Мария, «Рождение в смерти»). Поразительно явление человеческой гениальности; но тем более жестоким и нелепым представляется уничтожение ее в смерти – особенно в смерти безвременной. Чехов, Кафка умирают молодыми; а какой-нибудь негодяй благодушествует чуть ли не до ста лет: не ясно ли, что «распоряжается» всем этим Некто или Нечто, для которого всё это абсолютно безразлично?.. В романе «Три товарища» Э.М.Ремарка человек в отчаянии от смерти друга и от смертельной болезни любимой говорит: «Невидящими глазами я смотрел в небо, в это серое бесконечное небо сумасшедшего Бога, который придумал жизнь и смерть, чтобы развлекаться». Догадки о «загробном существовании» не утешают. Если «здесь» судьба так издевательски равнодушна к нашим страданиям, к нашей любви – то почему мы должны ожидать чего-то принципиального лучшего «там», в загадочном холодном «посмертии», как выражаются спириты? Нет, всё равно – наша любовь, творчество, подвиг, всё истинно прекрасное и святое в нашей человечности оказывается безысходно трагично, потому что не имеет никакого значения в подлинной сущности несоизмеримо огромного, бесконечно чуждого нам бытия.

> Итак, во второй группе ответов «модель» мироздания представляется с вероятностью некоего «Центра»; но неверно, кощунственно было бы называть это религией. Американский философ Вильям Джемс так выражал суждения пессимиста:

> «...Всякое явления, которое мы готовы восхвалять, существует бок о бок с каким-нибудь противоположным явлением, тормозящим то религиозное впечатление, которое первое производит на ум. Красота и безобразие, любовь и жестокость, жизнь и смерть живут рядом друг с другом в нерасторжимой связи, и мало-помалу, взамен прежнего понятия о Божестве, благосклонном к людям, в нас складывается понятие о грозной Силе, которая никого не любит и не ненавидит, но бессмысленно ведет всё без различия к общей погибели. Какое мрачное, тяжелое, похожее на кошмар мировоззрение!» (лекция «Стоит ли жить»).

> Кто испытывал состояние такого религиозного пессимизма, тот знает, что они ужаснее всякого описания. Некоторое представление об этом может дать «Арзамасский ужас» в письмах Л.Н.Толстого.

> БЕЗНАДЕЖНОСТЬ – в этом совершенно сходятся первый и второй ответы о тайне существования. По сути дела, назовем ли мы Главное Начало бытия мистической «Материей», или «Высшим Интеллектом», – не всё ли равно? Разница только в том, что в первом ответе бытие есть только бессмыслица, а во втором ответе допускается возможность какого-то Смысла бесчеловечного, для нас абсолютно чуждого и враждебного.

> «Я верю в Бога Спинозы, проявляющегося в упорядоченности мира – но не в Бога, занимающегося судьбами и делами людей» (Альберт Эйнштейн). C печалью до́лжно заметить, что в некоторых рукописных апологиях вторая, отрицательная половина этого изречения опускается – то есть попросту скрывается факт, что великий физик не верил в Бога Живаго. Признаюсь, я испытываю странную симпатию к нашим русским простецам-безбожникам в этом вопросе: ибо они хранят более достойные воспоминания о вере в Бога. «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (книга пророка Исайи). «Зародыш мой видели очи Твои...» (книга Псалмов). Вот в какого Бога они верили. Если же «Высший Интеллект» не помнит, не любит каждого из нас, если он равнодушен к страданиям своего мира, если он не есть Бог Живый и Святый – значит, он недостоин наименования Бога, – значит, и «нет Бога». Если «Высший Интеллект» не занимается «судьбами и делами людей», если ему до нас «дела нет», то и нам нечего о нём думать: будем полагаться только на себя самих, на наше человеческое сиротское братство, изучать и покорять природу – и так далее и тому подобное. «Бога нет» – нам чудится в этом попрание всякой святыни и моральное «всё позволено»; на самом же деле в этом выражении часто заключается лишь напоминание о том, что нам приходится рассчитывать только на себя самих в этом безбожном, трагическом мире.

> Психология наших неверующих современников должна бы стать предметом самого пристального церковного изучения. Ведь по сути дела для них действительность есть просто КОШМАР – кошмар бессмысленности или кошмар бесчеловечного, кощунственного смысла. И вот, вопреки этой теоретически абсолютной, отчаянной безнадежности – откуда у них эта ВОЛЯ К ЖИЗНИ? Не просто и не только животный инстинкт – а сознательная и свободная, ДОБРАЯ ВОЛЯ к творческой осмысленной жизни, «достойной человека»... Апостол Павел изображал отчаяние неверующих словами пророка: «станем есть и пить – ибо завтра умрем!» (к Коринфянам I, гл. 15). Наши неверующие современники не говорят и не поступают так. Имею в виду не всех, а неверующих ЛЮДЕЙ ДОБРОЙ ВОЛИ (об этом – потом, ниже). Они ДЕЙСТВУЮТ так, как будто в последней, невыразимой глубине души не принимают ни первого, ни второго описанных выше истолкований мировой тайны. Но в таком случае возможен только еще один, третий ответ – РЕЛИГИОЗНЫЙ.