> 3. Зло и распятый Бог

> Почему умер Иисус? На этот вопрос можно дать много ответов: римляне думали, что он угрожает их безопасности; иудейские вожди возмутились его действиями в Храме; его предали ученики; Иисус верил, что в каком-то смысле именно к этому призван. Всё это я гораздо подробнее рассматривал в главе 12 книги «Иисус и победа Бога».{}

> Но если мы спросим «Почему умер Иисус?» в более глубоком смысле, размышляя о том, почему, в соответствии с замыслами Бога, Иисус должен был умереть, мы переходим от исторического анализа событий и мотивов к богословскому вопросу, что Бог решил сделать со злом. В итоге именно этот вопрос — непременная составляющая всех теорий «искупления». А для рассмотрения такого вопроса необходимо иметь представление о том, что же такое «зло». По своей природе — это вроде улицы с двусторонним движением: здесь нельзя сначала построить свои представления о зле, а потом перейти к доктрине искупления, чтобы показать, как Бог решает эту проблему, — хотя некоторые идут именно таким путем. Новый Завет и дальнейшая история христианства показывают нам, что христианские богословы нередко, если не обычно, в изумлении, ужасе и благодарности созерцали распятие Иисуса, а уже отсюда черпали глубокое понимание природы зла. «<Если оправдание может дать Закон, значит Мессия умер напрасно>», — писал Павел (Гал 2:21).{}

> В первой главе я утверждал, что зло вполне реально и могущественно, что оно больше суммы отдельных грехов и что его невозможно должным образом понять с помощью дуализма, будь то дуализм онтологический, когда тварный мир воспринимается как зло, а решение заключается в бегстве из него, или дуализм социологический, который делит мир на (хороших) «нас» и (плохих) «их». Затем, во второй главе, разбирая Ветхий Завет, я утверждал, что все книги канона вместе, а не отдельные важнейшие части, такие как, например, Книга Иова, рассказывают одну историю — с самых разных точек зрения, что может озадачить читателя, — о том, что Бог (причем, важно помнить — Бог Творец) делает со злом. У Бога есть свой замысел: это смелый и рискованный план, который ставит Бога в самое двусмысленное положение — так что кому-то это может показаться хитростью, — Он становится кем-то вроде двойного агента, скомпрометировавшего себя с многих сторон ради того, чтобы разрешить проблему. Для осуществления этого плана нужно сконцентрировать всё зло в одной точке, чтобы здесь с ним разобраться. К ветхозаветным символам, которые говорят о стратегии Бога в отношении зла, принадлежит Храм, где постоянно совершающиеся жертвоприношения напоминают и о грехе, и о благодати, кроме того, это символы в виде людей, таких как царь, священник и пророк, а также Раб и Сын Человеческий, о которых мы говорили. Обе последние фигуры появляются в тот самый момент, когда Израиль, народ, несущий Божье обетование об избавлении мира от зла, сам страдает под бременем силы зла.

> Почему Он допустил такое

> И это возвращает нас к отправной точке размышлений. Разные формы богословия креста, объясняющие, что Бог совершил с грехом через смерть Иисуса, обычно не рассматривают более широкую проблему зла, которую я описал в первой главе. Вместе с тем большинство мыслителей, рассматривавших «проблему зла» в рамках философско-богословского подхода, обычно слишком мало размышляли о кресте как части и анализа, и решения этой проблемы. Эти два понятия разделились, как будто они плохо сочетаются одна с другой, так что размышления о «проблеме зла» сводятся к вопросу «как мог благой и всемогущий Бог допустить зло в этом мире», тогда как теория искупления рассматривает в первую очередь вопрос о личном прощении, что ярко, хотя в итоге и неверно, отражает гимн «Есть холм зеленый вдалеке» (его строки показывают разные грани тех вопросов, которым занимается теория личного искупления: «Он умер, чтобы мы получили прощение; он умер, чтобы мы стали добрыми; чтобы мы, спасенные его драгоценной кровью, отправились на небеса»). Многие христиане XIX и XX веков усвоили принципы, предложенные Просвещением, и согласились с тем, что христианская вера должна спасать людей от злого мира, даруя им прощение при жизни, чтобы после смерти они отправились на небеса. Мир, основанный на принципах Просвещения, принял такое понимание христианства — и неудивительно, ведь это позволяло отодвинуть его в сторону, так что можно было не учитывать христианское богословие при обсуждении «проблемы зла». Что в конце концов такие гимны, как «Есть холм зеленый вдалеке», могут сказать миру, потрясенному ужасами Первой мировой войны, Освенцима, Хиросимы, 11 сентября 2001 года? И хотя некоторые богословы, например Юрген Мольтман, снова начинают соединять те вещи, которые изначально не следовало разделять, здесь перед нами всё еще стои́т гигантская нерешенная задача.

> Заново перечитывая Евангелия

> Нам следует снова прочитать Евангелия и увидеть в них то, что там написано, а не то, чего там нет. Часто кажется — я это прекрасно знаю, потому что долгие годы преподавал и принимал экзамены у студентов университета, где всё еще действовала упомянутая выше парадигма, — что в Евангелиях не так уж много «богословия искупления». Нередко «богословие креста» Марка сводят к одному-единственному стиху 10:45, который перекликается с Ис 53, потому что там говорится, что Сын Человеческий придет «<отдать Свою жизнь как выкуп за множество жизней>», lutron anti pollõn. Лука, который, по всей видимости, сознательно в этом не следовал за Марком, тем самым как бы отказался развивать идею какого-либо рода искупления. Кроме того, на богословие искупления косвенно указывает Тайная вечеря и повествования о распятии, особенно содержащиеся в них библейские аллюзии. Но большая часть евангельского текста, если его читать в рамках ведущей традиции как исследования, так и церковной жизни — говоря о церковной жизни, я имею в виду стремление понять богословие искупления для его применения на практике, — мало чего сюда добавляет, разве что служит общим повествовательным фоном для богословия искупления, основанного на сочинениях Павла, Послании к евреям и Первом послании Петра.

> Что мы узнаём о зле из Евангелий

> Однако когда мы читаем Евангелия как единое целое — есть все основания думать, что они и были написаны для такого чтения, — мы видим, что они рассказывают двойную историю, в которой сливаются воедино темы, рассмотренные нами в первых двух главах. Это история того, как зло мира — политическое, социальное, личное, нравственное, эмоциональное — достигает наивысшей силы, а также рассказ о том, как осуществление Божьего долговременного плана относительно Израиля (и себя самого!) наконец-то достигает кульминации. И обе эти истории входят в историю о том, как Иисус из Назарета возвещал Царство Божье и умер насильственной смертью. В настоящей главе я раскрою это богатое смыслом утверждение, а затем покажу, что Евангелия, если их читать таким образом, дают нам одновременно и более полное богословие искупления, и более глубокое понимание проблемы самого зла и того, что с ней делать сегодня.

> (I) Евангелия рассказывают о том, как политические властители этого мира, исполненные гордости, достигли своих высот. Все первые читатели Евангелий прекрасно понимали, что само слово «евангелие», не говоря уже о выражении «царство Божье», бросало прямой вызов режиму кесаря, новость о правлении которого в Римской империи называли «благой вестью», «евангелием». Рим стои́т теневым фоном за всеми евангельскими историями, и когда Иисус наконец встречается с римским правителем Пилатом, проницательный читатель чувствует, что наступает развязка, становится явным то противостояние, которое здесь присутствовало в скрытом виде изначально. Подобным образом (о чём наиболее выразительно говорит Евангелие от Матфея) присутствие династии Иродов и судьба Иоанна Крестителя постоянно напоминают о том, что местная иудейская (или так называемая иудейская) псевдоаристократия никак не желает терпеть присутствие альтернативного «царя иудейского» или весть о нём. И наконец, коррумпированный режим Каиафы и первосвященнического клана выходит на сцену также только в кульминационный момент повествования как часть глубинной структуры проблемы, когда человеческие системы стараются всеми доступными средствами пригвоздить Иисуса ко кресту, что им и удается.

> (II) Таким образом, Евангелия рассказывают и о порче самого Израиля, где люди, носившие решение проблемы, сами стали ее частью — причем, по ужасающей иронии судьбы, из-за которой Павел рыдает всякий раз, когда думает об этом, стали центральной частью проблемы. Фарисеи предлагают свое толкование Торы, чтобы достичь святости, но это только усугубляет положение вещей. Священники в Храме приносят жертвы, которые должны свидетельствовать о Божьей благодати, но вместо этого свидетельствуют о наличии коррумпированной системы с претензией на особые привилегии. Бунтовщики желают посвятить себя делу Божьего Царства, врывающегося в этот мир (Мф 11:12), но их попытка одолеть насилие другим насилием может привести только к торжеству насилия, а не к победе над насилием. Это значит, что Иисус погибает не только от рук языческих народов, но и от рук Израиля, который стремился — как и в тот день (и здесь тоже была горькая ирония), когда он впервые пожелал поставить над собой царя, — стать «как все народы» (1Цар 8:5,20), и теперь говорит, что у него нет царя, кроме кесаря (Ин 19:15).

> (III) Кроме того, Евангелия рассказывают о темных надличностных силах, которые и сейчас проще всего назвать «бесовскими», несмотря на все проблемы, которые порождают подобные слова. Эти силы действуют и с помощью всех описанных выше элементов, но их нельзя просто свести к ним. Евангелия говорят нам о «сатане», об «обвинителе», наделенном подобием личности, который изо всех сил стремится завлечь Иисуса в ту же ловушку, в которую уже попал Израиль, как и весь мир. Демоны вопят на Иисуса, когда он совершает исцеления, кидаются на него, вылезая из гробниц, и это означает, что битва идет не только на уровне людей. Темное бурное море пробуждает в памяти древнего Израиля образ зла, которое превосходит сумму нынешних дурных поступков и бедствий. «Власть тьмы», о которой Иисус упоминает, когда его собираются арестовать (Лк 22:53), указывает на представления о том, что по ночам зло обретает свободу, распоясывается, чтобы делать свое дело с помощью своих подмастерьев — солдат, предателя, запуганных учеников и нечестного суда. Насмешки прохожих над распятым Иисусом («Если ты Сын Божий...») перекликаются с ядовитым и соблазнительным голосом, который Иисус слышал в пустыне. Власть самой смерти, окончательно отрицающей благость творения, говорит о том, что силе разрушения, силе антимира и антибога позволено выполнять ее темную работу. Рассказывая обо всём этом, Евангелия подтверждают, что этот избитый иудейский пророк, висящий на кресте, был той самой точкой, в которой зло стало в подлинном смысле самим собой во всей своей полноте.

> (IV) Евангельский рассказ об Иисусе показывает, что граница между добром и злом проходит не между Иисусом с его друзьями, с одной стороны, и всеми остальными — с другой, и уж определенно не между Иисусом и язычниками, но она лежит внутри самих его последователей. Петр, призванный стать скалой, здесь же назван «сатаной». Фома ворчит и сомневается. Иаков с Иоанном хотят занять наилучшие места в Царстве. Все они спорят о том, кому достанутся самые почетные должности. Иуда есть Иуда есть Иуда, это самая глубокая тайна изо всех. Как бы там ни было, как только в ночном саду при свете факелов начинают блистать мечи, учеников оставляет верность и смелость и они, в свою очередь, покидают Иисуса. Мы можем вспомнить о евангельских женщинах, которые остались верными и преданными Иисусу, когда мужчины разбежались, но это будет аргумент от молчания. Если вспомнить об обстановке, в какой создавались Евангелия, честность, с которой здесь описаны падения первых столпов Церкви, достойна почтения.

> (V) Евангелия рассказывают историю порочного круга зла. Из одного здесь вытекает другое, средство от зла несет в себе семена нового зла, так что попытки исправить положение вещей просто приводят к появлению зла второго порядка и так далее. Предательство Иуды и отречение Петра — это просто последние витки длинной истории, а несправедливость первосвященника Каиафы и правителя Пилата вместе с насмешками толпы у креста связывают все ее концы воедино.

> Точка концентрации всех форм и проявлений зла

> Эти пять пунктов позволяют нам увидеть, что авторы Евангелий пытаются рассказать историю смерти Иисуса как той точки, где сконцентрировалось зло во всех его формах и проявлениях. Смерть Иисуса была результатом действий как великого политического зла мира, тех игр во власть, в которые мир играл тогда и играет сегодня, так и темных сил, которые стоя́т за этими структурами человеческих отношений и общества, тех сил, которые обвиняют во зле само творение и потому пытаются его разрушить, тогда как его Творец желает его искупить. Евангелия рассказывают о смерти Иисуса как о моменте, когда порочный круг привел к его полному торжеству в жестокой и кровавой казни этого пророка, возвещавшего Царство Божье. Но если Евангелия рассказывают об Иисусе именно таким образом, к какому заключению они нас подводят?