<....>

> II. Первое миссионерское путешествие Павла

> Обратившись в христианство, Павел сразу начал проповедовать в синагогах Дамаска. Делал он это столь успешно, что среди дамасских иудеев у него появились враги, которые имели союзника в лице городского правителя. Узнав, что его жизни грозит опасность, Павел бежал из города: ученики спустили его ночью в корзине из окна в городской стене (Деян.9:23-25; 2Кор.11:32-33).

> Где был Павел в последующие несколько лет, не вполне ясно. Очевидно, из Дамаска он отправился в Аравию, а потом снова вернулся в Дамаск (Гал.1:17). Где именно он был в Аравии, и сколь долго, и чем там занимался, нам неизвестно. Часто предполагают, что это время он провел, в основном, обдумывая происшедшую в его жизни великую перемену и ее значение для новообретенной веры. Лишь на третий год после обращения Павел отправился в Иерусалим, где, как гость Петра (Гал.1:18), несомненно, узнал больше преданий о жизни и служении Иисуса – преданий, которые впоследствии он передал церквям (1Кор.11:23; 15:3).

> Поначалу члены иерусалимской церкви опасались Павла: как-никак они помнили его гонителем! Но дружеское заступничество кипрского христианина по имени Варнава (Деян.9:27; ср. 4:36-37) развеяло их сомнения: обращение Павла искренне и не есть ловкий способ втереться в доверие Церкви. Будучи в Иерусалиме, Павел также отыскал своих старых друзей – грекоязыч-ных иудеев и смело проповедал им благую весть о вере в Иисуса Христа. Эти эллинисты, однако, сочли его отступником, и жизнь апостола опять оказалась под угрозой. Новым христианским друзьям Павла пришлось отправить его в Кесарию Приморскую, а оттуда – в Тарс (Деян.9:29-30).

> О Павловом пребывании в Тарсе нам ничего неизвестно. По-видимому, в эти годы Павел занимался миссионерством: трудно представить, что он, при его рвении и чувстве собственного призвания, столь долго прозябал без дела. По мнению некоторых ученых, которые считают адресатом Послания к Галатам церкви центральной и северной Малой Азии, в течение данного периода Павел основал там общины. Многие экзегеты также датируют этим временем невзгоды, упомянутые в 2Кор 11:23-27.

> Между тем Варнава не забыл Павла. Когда церкви в Антиохии Сирийской потребовалась помощь, он отправился в Тарс и убедил Павла присоединиться к нему в служении на этом важном перекрестке Ближнего Востока (Деян.11:22-26).

> Как мы уже говорили, антиохийская церковь была по своему составу смешанной. Вскоре языкохристиан в ней стало больше, чем иудеохристиан, однако тесных связей с иерусалимской церковью-матерью она не порывала. Красноречивый факт: когда христианам Иудеи стал угрожать голод (ок. 46 года н.э.), антиохийские ученики решили послать им помощь (Деян.11:27-30). Передать пожертвования доверили Варнаве и Павлу.

> Вскоре после возвращения Варнавы и Павла из Иерусалима у антиохийских пророков и учителей возникла дерзкая и новая идея. Четверо из них были эллинистическими иудеями: Варнава, Симеон по прозвищу Нигер (этот эпитет означает «черный» и может намекать на африканские корни), Луций иэ Кирены и Павел. Пятый, по имени Манаил, имел редкий среди первохри-стиан социальный статус – придворный тетрарха Ирода. И вот настал один из величайших моментов христианской истории: под водительством Духа Святого антиохийская церковь торжественно возложила на Варнаву и Павла задачу – благовествовать греко-римскому миру (Деян.13:1-3).

> Они взяли с собой Иоанна Марка, молодого кузена Варнавы, и отправились в путь (видимо, весной 46 или 47 года н.э.). Первой их целью был Кипр, родной остров Варнавы (Деян.4:36). Они высадились в Саламине, проповедовали в синагогах, а потом прошли по всему острову.

> Лука ничего не сообщает об успехе их миссии, пока они не достигли Пафа, на западной оконечности Кипра. Там им удалось обратить в христианство самого проконсула, Сергия Павла. Совпадение в именах, конечно, не случайно: (1) проконсул – первый из тех Павловых обращенных, кто назван по имени; (2) Лука ранее называл апостола его еврейским именем (Савл), а с этого момента регулярно величает его именем римским (Павел; Деян.13:9). Перед нами тонкий литературный прием: Лука вводит языческое имя апостола, переходя к рассказу о его миссионерстве среди язычников (среди которых он будет известен как Павел). Из двух своих имен апостол явно предпочитал имя «Павел»: именно так он называет себя во всех своих письмах.

> После Кипра Павел отправился в Малую Азию, и отныне лидерство принадлежало ему. Марк отделился от своих спутников и вернулся домой в Иерусалим: может быть, он заболел, а может, он был недоволен тем, что Павел затмил его родственника Варнаву.

> Миссионеры прибыли в город Пергию, расположенный в Памфилии, и оттуда прошли к северу, в фригийские высокогорья. В Антиохии Писидийской Павел избрал стратегию, к которой часто прибегал впоследствии: сначала отыскал синагогу. Здесь ему, как приезжему учителю, предоставили слово. Лукa приводит резюме его речи, и это – первый отраженный в документах образец проповеди апостола (Деян.13:16-41). Заметны сходства с проповедями других руководителей раннехристианской Церкви, например, Петра, Стефана и Филиппа. Павел начинает с промысла Божьего в ветхозаветные времена, затем рассказывает о свидетельстве Иоанна Крестителя относительно Мессии и об отвержении Иисуса иудейскими властями, но объявляет, что Бог воскресил Иисуса из мертвых, и только через веру в него можно спастись от греха. Вожди антиохийской синагоги отвергли Павла: по словам Луки, они просто позавидовали успеху апостола среди прихожан. В христианскую общину же вошли в основном язычники (Деян.13:42-48).

> Из Антиохии Писидийской Павлу и Варнаве пришлось уйти: причиной тому были гонения, развязанные иудеями. Апостолы отправились в города Иконию, Листру и Дервию (все они, как и Антиохия Писидийская, находились на юге большой римской провинции Галатия). Не раз им приходилось сталкиваться с враждой, а в Листре Павла даже побили камнями и вытащили за город, сочтя умершим (Деян.14:19). Однако он очнулся, встал на ноги и вскоре уже удалился с Варнавой в Дервию, город у юго-восточных границ Галатии. В принципе, миссионеры могли бы попасть через горы в Киликию, а там, через Тарс, пойти прямиком обратно, в Антиохию Сирийскую. Но они предпочли вернуться тем же путем, каким пришли, чтобы укрепить обращенных и назначить старейшин в основанных ими церквах (Деян.14:21-23). После этого они вернулись в Антиохию Сирийскую и сообщили церкви «всё, что сотворил Бог с ними, и как Он открыл дверь веры язычникам» (Деян.14:27).

> III. Апостольский собор в Иерусалиме

> Чем больше распространялась Церковь по языческому миру, тем больше слабели ее связи с иудаизмом. Те члены палестинской церкви, которые жили по фарисейским обычаям, были этим глубоко удручены и предприняли героическую попытку удержать церковь в рамках иудаизма. Для этого, считали они, нужно убедить все церкви соблюдать Закон Моисеев.

> Вскоре после возвращения Павла и Варнавы из миссионерского путешествия в Антиохии появились эмиссары иерусалимской церкви, объявившие, что если новообращенные язычники не обрежутся по обычаю Моисея, они не смогут спастись. Вопрос был далеко не пустяковым и, как сообщает Лука, «произошло разногласие и немалое состязание» (Деян.15:2). Казалось, что у каждой из сторон есть веские аргументы.

> Этот спор настолько нарушал мир в Церкви, что Павлу, Варнаве, а также нескольким языкохристианам поручили идти в Иерусалим, на совет с руководителями церкви-матери (Деян.15:1-29; Гал.2:1-10). Соответственно примерно в 48 или 49 году для разрешения кризиса собрался Иерусалимский собор. Петр занял сторону антиохийцев, напомнив остальным, что, когда он ранее благовествовал римскому центуриону Корнилию, весь языческий дом получил дар Духа Святого и был принят в Церковь через крещение, не подвергаясь обрезанию (Деян.10:44-48). Иаков, брат Иисуса, также высказался в пользу более либерального подхода. Он отметил, что ветхозаветные пророки предрекали призвание язычников (Ис.45:21; Иер.12:15; Ам.9:11-12).

> В результате появилось письмо, в котором Иерусалимский собор называл языкохристиан «братьями» и отвергал позицию иудействующих. Собор не стал навязывать новообращенным обрезание и других ритуалы Закона Моисеева, но объявил: «Угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого...» (Деян.15:28). В необходимые требования вошел лишь тот минимум, который был в интересах гармонии между двумя крылами Церкви. Сформулированные Иаковом, эти ограничения затрагивали некоторые из обычаев тогдашнего язычества, которые были особенно омерзительны иудеям (Деян.15:29):

> Это было осмотрительно и тактично. Языкохристиан просили пойти на оправданные уступки иудейским чувствам во имя братства между двумя церковными группами. Соборный указ не формулировал никакой доктрины о взаимосвязи закона и благодати, но лишь регулировал поведение языкохристиан, показывая им, в чём состоит христианская этика. Освобождая языкохристиан от обязанности соблюдать Закон, члены Собора следили за тем, чтобы те не злоупотребляли свободой и не оскорбляли иудеев своим участием в языческих обычаях.

> Важность этого первого церковного собора трудно переоценить. Если бы на нём победили иудействующие и язычникам пришлось бы принимать иудаизм, чтобы стать христианами, то Церковь бы осталась придатком Синагоги. Собор же отказался навязывать языкохристианам обрезание и Моисеевы обряды в качестве средства спасения и тем самым открыл путь для вселенского христианства, не ограниченного какой-либо одной национальной группой.

> IV. Второе миссионерское путешествие Павла

> Апостольский собор был важным шагом в развитии христианской свободы. Он горячо одобрил миссионерскую политику Павла и Варнавы, а также признал свободу язычников от Закона Моисеева. Однако оставалось много практических трудностей.

> Одна из таких трудностей всплыла в Антиохии вскоре после собора (Гал.2:11-21). Собор постановил, что языкохристиане не обязаны соблюдать Закон Моисеев, но не снял соответствующей обязанности с иудеохристиан. Кроме того, иудеи были приучены избегать совместных трапез с язычниками, чтобы не нарушить обрядовые предписания Закона. Как же быть церквям, состоящим одновременно из иудеохристиан и языкохристиан? Как могли иудеохристиаие в таких церквях соблюдать обряды и при этом участвовать в трапезах вместе со своими языческими собратьями? Вопрос стоял особенно остро ввиду обычая праздновать вечерю Господню во время полной трапезы. Единству церкви, символизируемому единым хлебом и единой чашей, угрожал фарисейский настрой некоторых иудеохристиан.

> По-видимому, в антиохийской церкви существовало «открытое общение», то есть ее члены отказались от иудейских пищевых запретов как от препятствия христианскому единству. Таким образом, иудеи и греки могли отныне сидеть за одним столом и есть одну и ту же пищу. Будучи в Антиохии, Петр, который ранее поддержал Павла и Варнаву на соборе, повел себя сообразно антиохийской практике и ел вместе с языкохристианами. Но когда из Иерусалима пришли какие-то иудеохристиаие («от Иакова» – Гал.2:12), Петр испугался обвинения в нарушении иудейских обрядов и уклонился от совместных трапез с языкохристианами. Более того, к нему присоединились Варнава и другие иудеохристиаие.

> Павел осознал: один из важнейших принципов – под угрозой; поведение Петра сводило на нет ту свободу, о которой говорил Иерусалимский собор. Компромисса быть не могло: либо язычников безоговорочно допускают в христианское братство, либо, в противоречие с Евангелием, Церковь остается по преимуществу иудейским институтом. И тогда Павел гневно обвинил Петра и Варнаву в трусости и лицемерии (Гал.2:11-14). По всей видимости, его упреки, хотя и были справедливы, тяжело сказались на его взаимоотношениях с Варнавой. У Павла, очевидно, также возникло чувство, что он не может полностью доверять своему старому другу в тяжелых обстоятельствах. Чтобы довершить разлад между ними, теперь потребовалось бы немногого.

> Так и случилось, когда Павел стал собираться в новое миссионерское путешествие. Варнава хотел снова взять с собой своего кузена Иоанна Марка. Павел же считал неразумным брать с собой человека, который пал духом и вернулся домой вскоре после начала первого путешествия (Деян.13:13). Он говорил, что на Марка нельзя положиться. Варнава, видимо, отвечал, что человеку нужно дать второй шанс (Деян.15:36-38). В результате пути апостолов разошлись. Варнава взял Марка и отплыл на Кипр, а Павел развернул гораздо более обширную миссию, причем взял себе нового спутника, Силу (иначе известного под римским именем Силуан). Это было примерно в 49 году н.э. Рассказ об их путешествии в 16-й главе Книги Деяний оставляет впечатление, что Павел почувствовал себя свободным, как никогда ранее. Теперь перед ним был открыт весь мир.

> Сначала Павел и Сила побывали в городах южной Галатии: нужно было воодушевить церкви, основанные во время первого миссионерского путешествия. В Листре Павел нашел юношу Тимофея, сына греческого отца и матери-иудеохристианки, и убедил его присоединиться к ним (Деян.16:1-3). Что было дальше, из лаконичного текста Деян. не совсем ясно: может быть, миссионеры пошли к северу через верхнюю часть Галатии, основывая там церкви, и лишь затем повернули в Троаду, а может быть, сразу отправились в Троаду. Как бы то ни было, они оказались в Троаде, портовом городе возле устья Геллеспонта. Там Павлу было виде́ние, которое, как он верил, звало его в Европу. Он увидел во сне некоего македонца, который просил его: «Приди в Македонию и помоги нам» (Деян.16:9). Миссионеры немедленно отплыли в Европу, высадились в Неаполе, а затем прошли примерно на 17 км вглубь страны. Так они попали в Филиппы (Деян.16:6-11).

> Филиппы были крупнейшим городом Македонии. Лука называет его римской колонией (Деян.16:12). Этот статус город приобрел, когда цезарь Август послал туда группу римских граждан. Сохраняя римское гражданство, те сформировали местную аристократию.

> В субботу Павел проповедовал группе благочестивых иудеев и прозелитов, собравшихся для молитвы у реки. Первым обращенным ими человеком стала женщина из Фиатир по имени Лидия. Она занималась торговлей и была, видимо, языческой прозелиткой. У нее крестился весь дом, и впоследствии она принимала у себя миссионеров. Щедрости этой женщины (видимо, состоятельной) впоследствии подражали филиппийцы (Флп.4:14-20).

> Из-за городских властей Павел пробыл в Филиппах недолго. Приключилась следующая история: в тех местах жила некая рабыня, одержимая «прорицательным духом» (Деян.16:16). Хозяева использовали ее, чтобы удовлетворять суеверную тягу языческих филиппинцев к гадателям, и имели с этого финансовую выгоду. Павел изгнал из нее духа, что, естественно, ударило по карману ее хозяев, которые добились ареста Павла (Деян.16:16-24). Лука сообщает, что в тюрьме Павел и Сила столь убедительно свидетельствовали о христианской вере, что обратили филиппинского тюремщика (Деян.16:25-34). На следующий день Павел и Сила заявили о своих правах римских граждан, и их освободили. Взяв с собой Тимофея, они пустились в дальнейший путь.

> Так возникла первая церковь, основанная Павлом на европейской земле. Она была у Павла любимой; только ей он позволял помогать ему материально (Флп.4:15-16), и именно ей написал, пожалуй, самое теплое свое письмо.

> Далее миссионеры отправились к западу, проходя через города, где иудеев жило довольно мало. Примерно через полторы сотни километров они пришли в Фессалоники, где была иудейская синагога. Стратегически расположенный в глубине Термического залива (в наши дни он называется Салоникским), этот город был одним из самых важных в Македонии. И вновь миссионерские труды Павла оказались успешным: всего спустя несколько недель там возникла церковь, в которую вошли некоторые иудеи, множество благочестивых греков, и «из знатных женщин немало» (Деян.17:4). Пока Павел был в Фессалониках, он нашел себе работу, чтобы не жить за чужой счет: делал палатки (1Фес.2:9). Спустя неожиданно короткое время иудеи развернули преследования, и миссионерам пришлось уйти из города. Церковь, однако, продолжала процветать, и впоследствии Павел напишет ее членам: «Вы стали образцом для всех верующих в Македонии и Ахаии» (1Фес.1:7).

> Павел оставил Силу и Тимофея в Македонии, чтобы они миссионерствовали в Верии, а сам отправился в Афины, культурный центр античного греко-римского мира. Здесь, в исторической колыбели философии, Павел проповедовал не только в синагоге, но и на рыночной площади. Некоторые эпикурейские и стоические философы почувствовали легкий интерес к христианскому учителю, хотя относились к нему скорее с пренебрежительной иронией и серьезно учиться у него не собирались. Павла, однако, пригласили рассказать о своем учении во двор Ареопага: там, в частности, определяли компетентность новых религиозных лекторов. Речь апостола в Ареопаге, как она отражена в Деян., являет собой образец такта и мужества. За отправную точку Павел взял надпись, увиденную им на одном афинском алтаре: «неведомому богу» (Деян.17:23). Далее он подчеркнул, что Бог создал мир и людей и заботится о них. Вчитываясь в его речь, мы видим: Павел отдает должное тем общим моментам, которые есть между Евангелием и стоицизмом, даже цитирует двух языческих авторов (Деян.17:28), но вместе с тем заканчивает свою проповедь вестью о грядущем Суде, когда Иисус, воскрешенный Богом из мертвых, будет всеобщим судьей. Упоминание о Воскресении разделило слушателей: одни попросту высмеяли апостола, другие вежливо сказали, что готовы его послушать, но в другой раз.

> Лука перечисляет нескольких обращенных в Афинах, но у нас нет свидетельств, что апостолу удалось основать там церковь. Афины не упоминаются также ни в одном из его посланий. Создается впечатление, что Павел покинул этот город, разочарованный скудными плодами своих попыток сделать христианство привлекательным для философов. Как бы то ни было, он отправился в Коринф, твердо решив, как он скажет впоследствии, не знать ничего, «кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор.2:2).

> Коринф, столица римской провинции Ахаия (Греция), был огромной торговой метрополией и располагался на морском побережье примерно в 80 км к западу от Афин. Этот город с полумиллионным населением славился своим распутством. Почитание богинь плодородия процветало в самых чувственных и сладострастных формах, делая Коринф известным центром безнравственности. Его репутация была столь плоха, что поговорка «жить, как коринфянин» означала «развратничать».

> Зато Павлова миссия в Коринфе, в отличие от его миссии в Афинах, – одна из самых успешных во всей истории раннехристианской Церкви. Во время его пребывания сформировались общины верующих, причем не только в самом Коринфе, но и в близлежащих городах (Рим.16:1; 2Кор.1:1; 2Фес.1:4). По мере роста христианской общины в нее влились некоторые видные люди, в частности, некий Крисп, начальник иудейской синагоги (Деян.18:8; 1Кор.1:14). Создается, однако, впечатление, что в целом большинство членов коринфской церкви происходили из низших слоев общества (1Кор.1:26; 6:9-11). От языческих обычаев многие отвыкали с трудом; несколько лет спустя апостол всё еще обращается к ним как к «младенцам во Христе» (1Кор.3:1-2).

> Именно в Коринфе Павел написал самые ранние из дошедших до нас посланий – 1-е и 2-е Послания к Фессалоникийцам. В вводном обращении он называет своими спутниками Силуана и Тимофея (1Фес.1:1; 2Фес.1:1): Тимофей недавно вернулся из Фессалоник с рассказом о фессалоникийской церкви (1Фес.3:6). Поскольку Павлу пришлось уйти из Фессалоник раньше, чем он собирался, он с тревогой спрашивал себя, сколь долговечными окажутся плоды его трудов в этом городе. Обрадованный известием, что церковь в тех краях растет, он написал ей письмо, в котором высказывал свое удовольствие и отвечал на некоторые пастырские проблемы. (Подробнее об этих посланиях см. следующую главу.)

> Полтора года апостол провел в Коринфе, а затем снова отплыл на восток. Акила и его жена Прискилла провожали Павла до самого Эфеса (Деян.18:18-19). Там он оставил их, обещав вернуться после того, как снова побывает в антиохийской церкви, откуда изначально отбыл (Деян.18:22). Так завершилось второе миссионерское путешествие Павла (ок. 49 – ок. 53 года н.э.). За это время христианство укоренилось в Европе, и был сделан большой шаг в евангелизации Римской империи.

> V. Третье миссионерское путешествие Павла

> После трудностей и тревог второго миссионерского путешествия Павел, возможно, испытывал потребность отдохнуть. Однако ему было не до отдыха: он ощущал божественный зов апостольствовать народам. «Горе мне, если не благовествую!» (1Кор.9:16), – написал он однажды. Поэтому, спустя всего несколько месяцев после возвращения в Антиохию, Павел начал свое третье миссионерское путешествие. Это было, очевидно, в 54 году н.э. Он «проходил по порядку страну Галатийскую и Фригию, утверждая всех учеников» (Деян.18:23), а затем обосновался в Эфесе.

> Эфес, расположенный на западном побережье Малой Азии, был столицей римской провинции Азия и одним из крупнейших городов на большом торговом маршруте, ведущем с Рима на Восток. Его величественный театр на открытом воздухе вмещал примерно 24 500 зрителей. Подле города стоял монументальный мраморный храм в честь богини Артемиды, одно из семи чудес света. Его площадь составляла около 1 000 квадратных метров. В нём было около 127 мраморных колонн в ионическом стиле, каждая высотой в 18 метров. Внутреннее святилище имело приблизительно 21 метр в ширину и 32 метра в длину. Прекрасны были внутренние орнаменты: над ними работали лучшие художники и скульпторы греческого мира. Отовсюду стекались приезжие поглядеть на этот храм. Ввиду стратегической важности Эфеса неудивительно, что в течение трех лет он был для Павла центром его деятельности (Деян.20:31).

> В Эфесе Павел следовал своей обычной стратегии. Сначала он проповедовал в синагоге, а когда его проповедь вызвала противодействие (Деян.19:8-9), арендовал лекционный зал у ритора по имени Тираны. Там он выступал ежедневно, проповедуя всем собравшимся Евангелие. Делать это он мог только между 11 и 16 часами дня: утром читал лекции сам Тиранн, и зал был занят. Кроме того, апостолу приходилось зарабатывать себе на хлеб насущный, а поскольку рабочий день начинался на рассвете и заканчивался за час до знойного полдня, то лишь днем он мог свободно проповедовать, а остальные – слушать.

> Так началось служение Павла в Эфесе – служение трудное, но плодотворное. Оно распространилось по всей римской провинции Азия (Деян.19:1-20). Лаконичный рассказ Луки об этих событиях живо передает суеверное увлечение народа черной магией. Один из самых ярких эпизодов связан с тем, как любители темных искусств собрали свои каббалистические книги по чародейству и «сожгли их публично» (Деян.19:19). То, что одному человеку оказалось под силу преодолеть невежество и суеверие многих людей, – одно из чудес христианской истории.

> Успехи Павла отозвались эхом и в экономической жизни: упал спрос на серебряные храмы Артемиды. Димитрий, серебряных дел мастер, обратился к другим ремесленникам с такими словами: «А это нам угрожает тем, что не только ремесло наше придет в презрение, но и храм великой богини Артемиды ничего не будет значить, и окажется лишенной своего величия та, которую почитает вся Азия и мир» (Деян.19:27). Услышав это, они пришли в ярость и закричали: «Велика Артемида Эфесская!» (Деян.19:28). В результате город наполнился смятением, и народ сбежался в театр, потащив с собой Гаия и Аристарха (македонцев, спутников Павла). Битых два часа толпы скандировали: «Велика Артемида Эфесская!» Лишь с большим трудом грамматевс (городской секретарь) успокоил людей, и Павла со спутниками отпустили (Деян.19:34-41).

> Пока Павел был в Эфесе, к нему пришли плохие новости из Галатии: там объявились иудеохристианские агитаторы, которые учили языкохристиан, что для обретения милости Божьей они должны не только веровать в Иисуса Христа, но и соблюдать Закон Моисеев. Апостол увидел в этом новую вспышку ереси иудействующих и написал страстное письмо, в котором впервые четко сформулировал учение о благодати и оправдании верой. (О Послании к Галатам см. подробнее следующую главу.)

> Немало беспокойства ему доставили и известия о ситуации в коринфской церкви. Коринфянам он также написал письмо, ныне утраченное^[69], о взаимоотношениях между верующими и языческим обществом (1Кор.5:9). Однако впоследствии возникли еще более серьезные проблемы. Вспомним репутацию Коринфа как своего рода греческой клоаки и низкий социальный статус многих новообращенных, – неудивительно, что вскоре после отъезда Павла возникли этические и литургические нарушения. Тогда Павел написал письмо, которое мы ныне называем 1-м Посланием к Коринфянам. Прочтите сейчас это письмо (или его резюме в следующей главе), и вы увидите, сколь неравную борьбу вел апостол, сколь практично он подходил к христианской жизни и сколь был уверен, что, несмотря на все неурядицы Божья любовь и забота одержат верх.

> Павел отправил письмо, но тревоги его не улеглись. Не слишком ли мягко обошелся он со своими адресатами? В любом случае его письмо желаемой цели не достигло. Многие ученые считают, что после написания 1Кор. Павел ненадолго съездил в Коринф, чтобы самому уладить дисциплинарные проблемы (ср. 2Кор.12:14; 13:1). Поездка расстроила его: он вернулся в Коринф еще более встревоженным, чем уехал. По-видимому, сознавая свое бессилие перед этим кризисом, он послал через Тита новое письмо, достаточно резкое. В нём он предупреждал коринфян, что придет к ним снова. (Текст, который мы сейчас читаем в 2Кор.10:1–13:10, мог быть частью этого строгого послания, упомянутого в 2Кор.2:3-4; 7:8.)

> Полный тревоги, Павел оставил Эфес: как-то коринфяне воспримут его письмо? Он спешил в Троаду, а оттуда – в Македонию, и в Троаде встретил Тита, у которого были утешительные вести: коринфяне отвергли и наказали непокорных членов общины, и кризис завершен (2Кор.2:12-13; 7:5-16). Тогда апостол отправил в Коринф через Тита еще одно, уже четвертое по счету, письмо. (По всей видимости, его текст содержится в 2Кор.1:1–9:15; 13:11-14. Подробнее см. следующую главу.)

> Из Македонии Павел пошел в Коринф, где оставался около трех месяцев (Деян.20:2-3). Подробности этого визита (очевидно, зимой 57-58 года) Лука не сообщает. Скорее всего, апостол занимался тем, что окончательно восстанавливал в церкви порядок и благочиние. Это время примечательно также тем, что именно тогда Павел написал свое Послание к Римлянам. В нем апостол подробно излагает свое понимание христианства как пути спасения. Судя по этому посланию, в столице благовестие активно распространялось, причем римские христиане обладали дарами Духа, а также некоторой организацией (Рим.12:6-8). Отметим, однако: письмо адресовано не «римской церкви», а «всем находящимся в Риме возлюбленным Божиим» (Рим.1:7); по-видимому, римские христиане всё-таки еще не были объединены в единую и цельную структуру.

> Мы не знаем, как впервые христианство появилось в Риме. Возможно, некоторые «пришельцы из Рима» (Деян.2:10) принесли его с собой после Пятидесятницы. Также не исключено, что некоторые ученики, бежавшие из Иерусалима после смерти Стефана, добрались до Италии (Деян.8:4). Хотя Павел ранее в Риме не бывал, он, как «служитель Иисуса Христа у язычников», очевидно, считал, что должен заботиться и о римской церкви (Рим.15:15-16). Он давно уже хотел проповедовать в Риме (Деян.19:21; 2Кор.11:16), а оттуда добраться до Испании (Рим.15:28), но пока ему это не удавалось (Рим.1:13). Теперь, собираясь возвратиться в Иерусалим с щедрым пожертвованием от языческих церквей в пользу бедных христиан Иудеи, Павел написал письмо в преддверии своего приезда в столицу, который он надеялся вскоре осуществить.

> Римские христиане не были знакомы с Павлом лично, поэтому он решил изложить им свое учение полнее и подробнее, чем делал это в письмах к общинам, которые основал сам. Послание к Римлянам – настоящий дидактический трактат, наиболее обстоятельное изложение Павлова богословия, какое у нас есть. (Подробнее о нем см. следующую главу.)

> И вот, вместе с друзьями из разных языческих церквей Павел пустился в свой последний путь в Иерусалим (Деян.20:4). В Филиппах к ним присоединился Лука (Деян.20:4), оставивший подробные воспоминания об этом путешествии (Деян.20:7–21:6).

> В Тире и Кесарии, где апостол сделал остановки, чтобы погостить у тамошних христиан (Деян.21:4,12), Павла предупредили: в Иерусалим идти опасно, ибо многие иудеи и иудеохристиане настроены по отношению к нему враждебно. Однако Павел не дал себя уговорить и отбыл в Иерусалим. Так завершилось его третье миссионерское путешествие (ок. 54 – ок. 58 года н.э.).

> VI. Арест и тюремное заключение Павла

> Опасения Павловых друзей полностью оправдались. Впрочем, Иаков и старейшины иерусалимской церкви оказали Павлу достаточно сердечный прием. Но и они тревожились за реакцию остальных, ибо многие поговаривали, будто во время своей миссии Павел учит иудеев отступлению от Моисея (Деян.21:17-21). Они предложили Павлу публично выказать свое почтение к иудейским обычаям. Подвернулся и случай: четверо верующих, принявших назорейский обет, должны были пройти храмовый обряд очищения. Павел согласился принять участие в ритуале и <оплатить> издержки. Он мог сделать это с чистой совестью, ибо считал только, что язычникам не надо исполнять культовые заповеди Закона Моисеева, да и христианским иудеям делать это не обязательно; но он не критиковал иудеев, которые так поступали (Деян.21:22-26).

> Акт примирения, однако, только усугубил проблему. Иудейские фанатики из римской провинции Азия, увидев апостола в Храме, подняли шум: якобы Павел ввел в Храм язычников и тем самым осквернил святое место. Вспыхнула жестокая потасовка, в которой Павел чуть не погиб. К счастью, утихомирить толпу вовремя подоспел командир римского гарнизона из близлежащей Антониевой крепости. Трибун Клавдий Лисий арестовал Павла как зачинщика волнений, приковал его цепями к двум солдатам, а затем спросил присутствующих, что тот сделал. Одни кричали одно, другие другое, и трибун, так ничего и не разобрав, отдал распоряжение увести Павла в казармы. Толпа, разочарованная неудачной попыткой, кричала следом: «Смерть ему!» (Деян.21:27-36).

> По дороге Павел попросил разрешения обратиться к толпе со ступеней крепости. Трибун позволил, и апостол начал свою защитительную речь. Народ слушал, пока Павел не произнес слово «язычники», – и тогда волнение началось опять (Деян.22:21-22). Трибун поскорее укрыл его в казармах и приказал допросить под бичом: в чём причина такого беспорядка. Однако Павел апеллировал к своему римскому гражданству и тем самым спасся от <бичевания> (Деян.22:24-29).

> На следующий день апостола привели на суд иудейского Синедриона. Суд, однако, закончился ничем, ибо Павлу удалось посеять рознь между своими врагами (Деян.23:6-10). Тогда человек сорок (явно сикариев) сговорились устроить на Павла засаду, поклявшись не есть и не пить, пока не убьют его. Однако сын Павловой сестры узнал о заговоре и предупредил о нём Павла и трибуна (Деян.23:12-22). Это мрачное предостережение отнюдь не показалось трибуну неправдоподобным, и он принял меры: той же ночью апостола увели в Кесарию под охраной чуть ли не 500 солдат. Поскольку Павел был римским гражданином, Лисий хотел побыстрее спровадить его под надзор Феликса, римского прокуратора, подальше от местных смутьянов (Деян.23:23-35). Около ста километров пути, целых два слушания перед Феликсом, – но окончательно проблема не решилась. Феликс всё тянул, и в результате апостол провел в кесарийской тюрьме два года, пока на смену Феликсу не прибыл в 59/60 году Поркий Фест (Деян.24:1-27).

> Так, в результате небольшой коллизии с иудейскими революционерами в Иерусалиме, свободе Павла подошел конец, а вместе с этим – и конец его грандиозным планам на будущие миссионерские труды. Было бы интересно узнать, чем апостол занимался во время своего пребывания в тюрьме^[70]. Возможно, он отчасти контролировал ситуацию в церквях, ибо Лука сообщает, что к Павлу допускались друзья (Деян.24:23). Более того, Феликс и его жена Друзилла (иудейка) иногда посылали за Павлом, чтобы послушать о вере во Христа, о «праведности, и обладании собой, и о будущем суде» (Деян.24:25). Когда проповедь становилась слишком тревожной для Феликса, он отпускал апостола. Но на следующий день вновь приглашал его.

> Как только на место Феликса заступил Порций Фест, иудеи обратились к нему с просьбой выдать им Павла в Иерусалим для суда. Фест, однако, предложил им прислать своих представителей в Кесарию. Представители явились, но не сумели доказать своих обвинений (Деян.25:1-8). Фест ссориться с иудеями не хотел, а потому спросил Павла, не хочет ли он пойти в Иерусалим добровольно. И тогда апостол, сознавая, что искать справедливости в Палестине бессмысленно, заявил, что, как римский гражданин, он требует императорского суда в Риме (Деян.25:9-12). Это, по крайней мере, делало его недосягаемым для иудейских сикариев, которые преследовали его по пятам в Палестине. Более того, на императорском суде перед ним открывалась новая возможность: проповедовать благую весть перед самой высокопоставленной аудиторией в мире.

> Однако еще до отправки Павла в Рим Фесту нанесли визит царь Ирод Агриппа II и его сестра Вереника. (Они прибыли из Халкиды, находящейся к северо-востоку от Галилеи, чтобы поприветствовать нового наместника.) Отчасти желая сделать комплимент Агриппе (титулярному царю иудейскому), отчасти желая получше составить рапорт в Рим, Фест предложил им всем послушать защитительную речь узника (Деян.25:14-22). Так Павел выступил перед высокопоставленной аудиторией со своей самой знаменитой апологией (Деян.25:23–26:23). Прослушав ее, Фест решил, что Павел – сумасшедший, а Агриппа надменно спросил, не пытается ли Павел его убедить <стать христианином>. Между собой, однако, они согласились, что иудейские обвинения в адрес узника безосновательны, и можно было бы его выпустить, если бы тот сам не апеллировал к императору (Деян.26:24-32).

> Путешествие в Рим описано в красочных деталях от первого лица множественного числа («мы», «нас»). Поэтому скорее всего мы имеем дело со свидетельством очевидца: Лука лично был на корабле, который увозил Павла и других узников в Италию (Деян.27:1). Судно отплыло из Кесарии в начале осени 60 года н.э., но по дороге попало в шторм и потерпело крушение у берегов Мальты (Деян.27:9). Следующей весной Павла и других пленников посадили на другой корабль, который благополучно прибыл в Путеолы, стоящие в Неапольском заливе (Деян.28:11-13). Ве́сти о его прибытии опережали его, и, когда он приближался к городу по Аппиевой дороге, к нему навстречу вышла делегация римских христиан (Деян.28:14-15).

> Так свершилась мечта Павла: он попал в столицу империи. Попал он сюда, однако, не как странствующий благовесник, а как императорский узник в ожидании суда. Павла охранял солдат, к которому он был прикован цепью, и он был вынужден сидеть под домашним арестом. Апостол мог принимать посетителей, но сам не имел права свободно передвигаться (Деян.28:17-31).

> Императорский суд – дело небыстрое, и по прошествии двух лет очередь Павла еще не наступила. На этом месте повествование Луки неожиданно обрывается. Кое-что мы узнаём из переписки, которую Павел продолжал вести во время вынужденного безделья. Несмотря на тюремное заключение, он продолжал наставлять, увещевать и воодушевлять общины и отдельных людей в Македонии и Малой Азии. Как «посланник в цепях (Еф.6:20), он слал письма церквям в Эфесе и Колоссах через Тихика, которого сопровождал Онисим (отнесший также Послание к Филимону). Уже под конец двухлетнего периода Павел написал письмо своей любимой церкви в Филиппах. Оглядываясь на месяцы заключения, он говорит: «Желаю братья, чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования, так что узы мои стали известны как узы во Христе, всей претории и всем прочим; и большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большей смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие» (Флп.1:12-14; подробнее об этом других посланиях, написанных во время римского заключения, см. следующую главу).

> Что было с Павлом в дальнейшем, мы не знаем. Согласно преданию, отраженному в послании Климента Римского (ок. 95/96 года н.э.), апостола освободили и он отправился в Испанию. Два из трех Пастырских посланий (1Тим., Тит.) сообщают о некоторых событиях в его жизни, которые не вписываются в канву Книги Деяний. Отсюда многие исследователи делают вывод, что Павла оправдали (или, во всяком случае, освободили), и он реализовал свое давнее желание посетить Испанию, а впоследствии продолжал проповедовать в восточном Средиземноморье. Указания 2Тим. на тюремное заключение Павла трактуются в том смысле, что около 67 года апостола снова арестовали и отправили в Рим (где он, согласно преданию, был обезглавлен по приказу императора Нерона).

> Некоторые исследователи подвергают сомнению подлинность Пастырских посланий: лексика, стилистика и доктринальные акценты этих текстов ставят их особняком от прочих писем, обычно признаваемых аутентичными. Поэтому возможны, например, такие варианты: они <написаны секретарем>, которому апостол предоставил большую свободу^[71]; или перед нами компиляция фрагментов из разных писем, составленная в конце I века кем-то из Павловых учеников. Однако в конечном счете вопрос об авторстве не принципиален; в любом случае эти документы свидетельствуют об освобождении Павла из (первого) тюремного заключения в Риме и его миссионерской деятельности, за которой последовал новый арест. (Подробнее о Пастырских посланиях см. следующую главу.)

> В последнее время компьютеры дали возможность проводить полные и точные анализы стилеметрических особенностей (например, пропорциональное соотношение длины предложений, вариации в длине предложений, расположение ключевых слов и т.д.). Это вызвало новый всплеск интереса к авторству Пастырских посланий. На основании приблизительно 90 различных стилистических индикаторов сэр Энтони Кении пришел к выводу:

> Об авторстве этих посланий в конечном счете судить не стилеметристу, а библеисту. Однако, исходя из фактов, приведенных в данной главе [о Павловых посланиях], могу высказать свое мнение: нет причин отвергать гипотезу, что из всего корпуса Павловых посланий двенадцать – дело рук одного разностороннего автора^[72].