> «ЕВАНГЕЛИЯ – ИКОНЫ ХРИСТА»

<.....>

> «Национальная ограниченность»: да, по всей видимости ЭТО ВЕРНО относительно некоторых мест Евангелия по Матфею. Это Евангелие – наиболее «еврейская» икона Христа. «Ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона (Мф.5). «На путь язычникам не ходите (Мф.10). «Я послан только к погибшим овцам Дома Израилева... Нехорошо взять хлеб у детей и бросить его собакам» (Мф.15). Но в Евангелии по Луке мы читаем о взрыве негодования евреев по поводу речи Христа как раз против национальной ограниченности (Мф.4); читаем притчу о милосердном иноплеменнике (Мф.5); читаем, как на пути в Иерусалим иноплеменники не дали ночлега еврею Иисусу, и ученики в гневе хотели бы призвать на них «огонь с неба» но Учитель «запретил им и сказал им: «НЕ ЗНАЕТЕ, КАКОГО ВЫ ДУХА» (Лк.9:55). Эта икона представляется нам более соответствующей Первообразу. Крайне трудно было бы допустить, что Христос мог быть в плену национальных предрассудков.

> И вместе с этим мы должны принять факт, что Вечный Человек в Своей временной уничиженности был «одет» в национальность избранного народа, к нему в первую очередь обращался с проповедью, говорил на языке его традиционных представлений. Об этом у меня сохранились замечательные выписки из упомянутой уже книги проф. М.М.Тареева:
> «Для евангельской науки существенное значение имеет вопрос, чему именно Христос учил и что – лишь ветхозаветно-иудаистический язык, на котором Он учил иудеев, без которого Его слушатели не могли бы Его понять... Не в каждом слове Евангелия нужно видеть Его собственное учение. Когда мы читаем в Евангелии, что приносящий дар свой к жертвеннику, вспомнив о ссоре с братом, должен примириться с ним и тогда уже принести дар свой (Мф.5:22-24), то мы здесь не можем видеть евангельского учения о том, что нужно приносить дары к жертвеннику, не можем здесь искать ответа на вопрос, нужны ли ритуальные жертвы. Этот вопрос ясно решается в другом месте, – и решается в смысле пророческих слов, что Бог хочет милости, а не жертвы (Мф.9:13; 12:7), а здесь речь только о том, что приносящий жертву Богу должен примириться с братом своим. Евангелие говорит иудею: ты считаешь жертву Богу самым высоким делом: знай же, что мир и милость выше даже жертвы. Этому только и учит Евангелие. Равным образом в похвале бедной женщине, положившей в сокровищницу при Храме все пропитание свое (Мф.12:41-44; Лк.21:1-4), не содержится евангельского учения о том, что нужно жертвовать на храм, ибо вслед за этой похвалой Христос предсказал о разрушении храма, но здесь содержится лишь учение о характере всякого религиозного дела, учение о том, что всякое Божие дело нужно делать, не оглядываясь назад, без компромиссов и без лицемерия – любить до смерти, жертвовать всем. В словах Христа о нечистом духе, который, выйдя из человека, ходит беспокойно по безводным местам, берет с собой семь других духов, злейших себя, и снова овладевает человеком, так что для человека последнее бывает хуже первого (Мф.12:43-45), выражается лишь та мысль, что для иудеев, отвергнувших Христа, было хуже, чем прежде, и в словах Его об ангелах, приставленных к «малым сим» и всегда созерцающих на небе лицо Отца Небесного (Мф.18:10), выражается лишь смысл о ценности в очах Божиих всего уничиженного, смиренного и слабого. И это нужно понять совершенно безотносительно к вопросу о местопребывании нечистых духов и ангелов, об их существовании, – Евангелие не решает его ни в ту, ни в другую сторону, не ставит этого вопроса, оно выражает свои мысли на языке иудаизма»...

> И еще:
> «Евангелие изложено на языке ветхозаветной религии... Если всё Евангелие Христа разложить на составные логические элементы, т.е. на тематические отделы, изречения и термины, и сравнить их с библейской и побиблейской иудейской литературою, то окажется, что в Евангелии нет ни одного нового элемента. Целые отделы, напр., эсхатологическая беседа, блаженства, в словесном отношении воспроизводят привычные для слушателей Христа циклы мыслей. Если не все тематические отделы, то все изречения и, во всяком случае, все термины евангельские были знакомы Его слушателям. Изречения «наследовать землю», «в третий день воскреснуть», термины «Царство Божие», «Сын Человеческий», «единородный Сын Божий» и т.д. – всё это взято из религиозного ветхозаветного вокабуляра. Евангелие Христа – единственная во всемирной истории книга по безусловной неоригинальности своих элементов и она на волосок отстоит от того, чтобы быть книгой самой неинтересной, заслуживающей внимания только в историческом отношении в качестве отложения своей эпохи.... Сочетание старых слов с новым духом, это и есть наиболее характеристичное для Евангелия. Когда Христос говорил, что «Бог – не Бог мертвых, но живых», Он повторял традиционное изречение, в которое влагал однако совершенно новый смысл: тогда как по ветхозаветному представлению Иегова был только Богом живых и не был Богом шеола, по учению Христа для Бога нет мертвых, для Него все живы. Так и всё Евангелие есть новое слово на старом языке»...

> Чрезвычайно важное сообщение, после открытия Кумранских рукописей, устанавливается терминологическая близость Евангелий еще и к иудейскому сектантству. Возникающие в связи с этим проблемы в настоящее время неразрешимы; но важно знать о факте исторической обусловленности форм, в которых выражалось содержание евангельской проповеди.

> Никто не мог «подслушать» Искушения в пустыне (по Матвею, гл. 4, по Луке, гл. 4). Не значит ли это, что Сам Учитель рассказал ученикам о Своих Искушениях? В таком случае мы имеем здесь бесконечно драгоценное предание о Его таинственном Самосознании. В самом общем смысле можно сказать, что это были искушения подавить «сверхестественным» человеческую СВОБОДУ... В применении к самим Евангелиям подобное искушение состояло бы в том, чтобы дать людям такое священное Писание, в котором всё бы «сходилось», не было бы никаких исторических условностей и человеческих привнесений, так что невозможно было бы нам ни в чём сомневаться и оставалось бы только по необходимости признать во Христе Сына Божия. Но нет – не дано нам такого сверхъестественного священного текста.

> Пройдя по линии наибольшего сопротивления, рассмотрев наиболее острые из наших сомнений, можно было удостовериться, что аналогия «ЕВАНГЕЛИЯ – ИКОНЫ» в общем верна и она-то единственно и приемлема для современного сознательного христианства. Но в заключении считаю нужным остановиться и на таких моментах, когда в Евангелиях видится совсем не иконописная изобразительность. Например, черты человеческого характера Иисуса, отмеченные выше ##. Или эпизод с динарием Цезаря, когда в ответ на злую провокацию Учитель предложил платить государству налоги, но не отдавать ему душу (по Матвею, гл. 22, по Марку, гл. 12, по Луке, гл. 20). Или вот это место в Евангелии по Марку: «…И сказал ученикам Своим, чтобы готова была для Него лодка, по причине многолюдства, дабы не теснили Его» (гл. 3). И дальше изображается, как Учитель проповедует, сидя в лодке, а народ слушает Его на берегу (гл. 4). Читаешь, и вдруг – уверенность; а ведь кто-то ВИДЕЛ это... Еще пример – когда Учитель, говоря по-нашему, горько пошутил: «...Но кому подобен род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: «Мы играли на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали». Ибо пришел Иоанн, ни ест, ни пьет, и говорят: вот человек, который любит есть и пить, друг мытарям и грешникам». И оправдана премудрость чадами ее» (по Матвею, гл. 11). Где-то я читал или слышал, что в новом (парижском) русском переводе слова́ Христа звучат даже так: «вот человек – любитель поесть и выпить»… Кстати, до крайности странно, чтобы не сказать иначе, толковал эту евангельскую шутку протоиерей о. Сергий Булгаков: «...Слова Господа в конце Его речи о Предтече: «оправдися Премудрость (София) от чад своих» (Мф. 11:18) прежде всего относятся к Богоматери («Купина Неопалимая», Париж, 1927). Почему?! А потому видите ли, что слово «ПРЕМУДРОСТЬ» по-гречески звучит «СОФИЯ», а «Богоматерь» софийна... Это напоминает того средневекового монаха, который в каждом латинском слове «МАРИА» (моря́) усматривал пророчества о Марии.

> Описывается ночь в Гефсиманском саду, молитва, арест Иисуса: «…Тогда, оставивши Его, все бежали. Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, голый убежал от них» (по Марку, гл. 14). Это забавное происшествие не могло быть придумано – да еще в таком трагическом месте повествования. Может быть, этот юноша и подслушал Гефсиманскую молитву?

> В Евангелии по Матвею страдания Христа изображаются как точное исполнение пророческого Псалма XXI. Словами Псалма злословят враги у Креста: «уповал на Бога, пусть теперь избавит Его» (Пс. 21:9 – Мф.27:43). Словами Псалма молится Христос на Кресте: «Или, Или...(Боже, Боже)...» а стоя́щим у Креста римским солдатам, не знающих еврейских псалмов, слышится, что «Илию зовет Он... И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить. А другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его» (по Матвею, гл. 27, в несколько другом изложении – по Марку, гл. 15). Какой реализм!.. Господи, как же загадочно всё в этих евангельских иконах.

<.....>^*

> Возвращаясь к подлинным Евангелиям, до́лжно признать, что для современного читателя они заключают в себе много соблазнов и недоразумений. Преодолеть их лично мне очень помогла великая идея земного УНИЧИЖЕНИЯ Христа. «Уничижил Себя, приняв образ раба» (к Филиппийцам, гл. 2). «Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради нас, дабы мы обогатились Его нищетою» (к Коринфянам II, гл. 8). Идея УНИЧИЖЕНИЯ Христа тесно связана с возможностью нашей СВОБОДЫ. «О, если бы Ты расторг небеса и сошел! Горы растаяли бы от Лица Твоего» (кн. Исайи, гл. 64). Горы не растаяли, Сын Божий принял образ раба, обнищал ради нас, чтобы не попалить нас Божественной славой, но СВОБОДНО ПРИВЛЕЧЬ нас к Божественной жизни. Это спасительное уничижение Христа не завершилось в Его крестной смерти – оно ПРОДОЛЖАЛОСЬ и продолжается в предании о Нём, которое было подвержено всем естественноисторическим условиям своего становления. Противоречивость, неясность, легендарность Евангелий – это и есть нищета, «бедная одежда», в которой прошел среди нас Сын Человеческий. Неужели только поэтому мы перестанем ЛЮБИТЬ Его?.. Наши «евангельские сомнения» есть великое и спасительное испытание нашей духовной СВОБОДЫ.

> Евангелия – иконы, проповеди о Христе. Но сегодня мы не могли бы со спокойной совестью дать неверующему другу или даже своему ребенку «почитать» Новый Завет «просто так» – без комментариев. А хороших комментариев у нас нет... Но и самый лучший комментарий подействует только в том случае, если наш современник почувствует за евангельскими иконами то, что мы приняли в мистическом предании Церкви: присутствие Вечного Человека Иисуса Христа. Это будет для избранных таинственным действием благодати Духа Святаго; ибо «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (к Коринфянам I, гл. 12). Но это должно быть и делом нашего соучастия – личного подвига нашей жизни. Ты хотел бы проповедовать о Христе? Так БУДЬ ЖЕ ХРИСТИАНИНОМ. Мой ребенок и мой друг всерьез «заинтересуются» моим христианством и всем, что у меня с ним связано, только в том случае, если в моей личности и в моем практическом поведении увидят отраженный евангельский свет. «Так да просветится свет наш»… Пришло время, когда только личная «жизнь во Христе» может быть достойной проповедью о Христе. Этим и отличается Двадцатый век христианства.