> Только во сне или в псевдобогословских рассуждениях можно разделить страдания  – не только Христовы, страдания любого человека  – от смерти. Кто говорит, что не боится смерти, а боится предсмертных страданий  – боится, конечно же, именно смерти. Смерть начинается задолго до того момента, когда останавливается нечто в организме, и продолжается бесконечно долго после этого. Ученые и не доказали, и не договорились, какой именно физиологический порог является моментом смерти  – потому что смерть не есть момент. Она начинается с нашего рождения, прокрадывается в нас крошечными шажками, затем бросается в атаку, и вот душа, бессмертная душа, отделяется от тела  – и смерть продолжается именно потому, что душа бессмертна. Кто-то браво острил, что смерти не надо бояться, потому что пока она не пришла, ее нет, а когда она пришла  – нет нас. Если бы! И приходит она, когда мы еще вполне живы, и когда мы не живы  – мы есть. Бессмертная, неучтожимая душа "живет", а человек, целостная плоть Богом сотворенная, умер, и душа агонизирует до бесконечности.

> Мария видит, что Иисус уже начал умирать. Видит каким-то женским чутьем то, чего не видят мужчины, пускающиеся в умные деловые расчеты. Видит, что уже пора "приготовить Иисуса к погребению".

> Ужас и величие страстей Христовых, однако, не только в том, что они начинаются за несколько дней до Голгофы. Как и Рождество, как и Творение, как и Пасха,  – как всё, что происходит с Богочеловеком, страдания Его совершаются не только во времени, но и в вечности. Ибо Он Сам, Бог и Господь, по природе, сущности своей есть обладатель вечности и время для Него  – лишь маленький, случайный и недолжный участок бытия. В Боге ничего не умирает, ничего не уходит в память, всё живо  – и живы и страдания. Они начинаются не за три дня и не за тридцать лет, они начинаются с того момента, когда еще до сотворения человека был рожден Сын. Именно потому, что страдания Иисуса длятся от века, мог их провидеть Исайя  – именно провидеть, а не получать информацию о них. Их могли провидеть и люди других религий, устремленные к Богу, только у них это в`идение было затуманено и искажено ужасно, но всё же во многих религиях было ощущение страдания и постоянного умирания Бога.

> Страдания Христовы, однако, не только не с Голгофы начались, но и не Голгофою заканчиваются. Они не упразднены Воскресением. Они, как и Тайная, Последняя вечеря длятся и суть одни и те же, когда мы приходим к ним в богослужении. Как хотелось бы верить, что они завершатся и прекратятся хотя бы со Страшным Судом, с пришествием Спасителя во славе! Но сейчас, перед каким бы крестом мы ни стояли  – гипсовым, деревянным, золотым  – мы можем, как и Мария, увидеть агонию Христа и преклониться перед Его умиранием и страданием.