Темы выпуска:
Библия: еврейская мистика (5)

В конце этого выпуска - форма для выражения Вашей его оценки.

> Однако, есть еще одна личность, которая вместе с Моисеем снова появляется на Святой Горе рядом с преображенным Христом. Это — Илия.

> Действительно, наряду с Моисеем, Илия представляет собою второй великий идеальный образ еврейской мистики. Личность Фесвитянина поразила воображение Израиля и запечатлелась в нём в качестве тайновидца. и чудотворца по преимуществу, хотя из его слов и не сохранилось почти ничего. Ведь и Самого Христа впоследствии принимали за вернувшегося Илию⁵⁷.

> В самом деле, Илия, как и Моисей, был удостоен исключительного видения Божества. Больше еще, чем у Моисея, оно раскрывает перед нами остроту ощущения того святого общения между Богом и Его пророками, которое устанавливалось осознанным в Израиле пророческим началом.

> Как и Моисей, Илия в этот момент переживает критический период своего существования. Но у Моисея это предшествовало творческому периоду, когда ему надлежало совершить великое дело в народе Божием и для этого народа. У Илии, это происходит после великого испытания, когда почти весь народ отступил от Бога. И снова человек Божий приводится на Хорив  — на гору богоявлений.

> Тут нельзя даже говорить о видении: сам пророк этого избегает, наученный, надо думать, опытом Моисея. Но замечательно, насколько глубже стало чувство Присутствия, которое всё же дается. Строго говоря, Бога нет ни в одном из поразительных проявлений, в которых Его узнавали первоначально. Так как Он по ту сторону самых изумительных знаков Его трансцендентности, то и внушаемый Им страх есть страх неизреченный: страх от шепота, от молчаливого живого Присутствия, превосходящего всякое слово.

> Всё же, собственно мистическое значение Илии в религиозной традиции Израиля связано еще более с другим эпизодом, еще более необычайным. Тут Фесвитянин становится вторым Енохом. Это — повествование о его конце. Когда Илия и его ученик Елисей беседовали, идя по берегу Иордана,  —

> Эта огненная колесница, на которой Илия был восхищен на небо, сближалась раввинами с той, также огненной, колесницей, на которой в видении Иезекииля восседает божественное Присутствие. Быть восхищенным огненными всадниками чтобы достичь этой колесницы — Меркабы, — восседая на которой Ягве царит над херувимами, — можно сказать, что это и стало высшим чаянием израильской мистики.{}

> * * *

> В конечном итоге, мы должны признать, что в этой мистике господствуют две образные мысли: Шекина и Меркаба. Своею Шекиной, Ягве нисходит к Израилю, пребывает с ним под шатром в его земном странствовании и проявляет Себя ему настолько, насколько это возможно по отношению к человеку, еще связанному с землей. Между тем, на Меркабе херувимов, Ягве остается свободным от всех земных связей: Он витает выше самых высоких небес. Предельная же надежда заключается в том, что Он призовет в Свою близость и повелит огненным всадникам восхитить на небо того, кому Он уже на земле благоволил явить нечто от Себя Самого в светящемся облаке Своей Шекины.

> Великий 17-й псалом — по преимуществу псалом богоявлений  — уже подготовил нас к сочетанию этих двух тем. В нём Шекина летит на Меркабе. И она нисходит к человеку лишь для того, чтобы овладеть им и вырвать его из среды земных противоречий:

> Так и друзьями Божиими Енохом и Илией в этом мире овладевает Присутствие, которое сначала "ходит с ними" в Своей Шекине, пока это нужно чтобы достаточно ознакомить их с Собою в этом месте изгнания, а затем похищает их и возносит вслед за херувимами до сверх-небесного Присутствия. Сами пронизанные божественным огнем, они тогда познают Лицо Божие, божественный лик, смутное подобие которого они носили в самих себе. Это позволяет нам понять, до какой степени послание к Евреям верно еврейской традиции, когда всё скитание народа по пустыне оно представляет как искание потерянного рая, или даже небесного града, где человек пребывает с Богом вовеки, тогда как завершение дела Христа оно видит в том, что Он Своим вознесением, как наш предтеча, вошел в небесное святилище. Ведь и сам ап. Павел, "восхищенный в рай"⁶², был, по вполне обоснованному пониманию Отцов Церкви, достойным преемником Моисея или Илии.{} А как, с другой стороны, излагает он фессалоникийцам христианскую надежду? "Мы восхищены будем на облаках на воздух, в сретение Господу, и таким образом всегда с Господом будем"⁶⁴. И, согласно ап. Павлу, уже теперь Бог "нас посадил на небесах во Христе Иисусе"⁶⁵.

> Мы могли сказать, что иоанновская тема Воплощения представляет собою последнее откровение Шекины. Не менее существенной темой 4-го Евангелия о вознесении Иисуса Христа через Его крест к Отцу⁶⁶, о Его уходе от нас для того, чтобы приготовить нам место⁶⁷, завершается и как бы исполняется мистика Меркабы, которая дает направление высшей надежде Израиля и порождает видения апокалипсисов, почти современных Евангелию.

> Отметим еще одну, последнюю черту. Во всех этих видениях Божества, одно и то же слово повторяется по поводу дающегося ими Присутствия. Бог "проходит" подле Авраама, Он "проходит" перед Моисеем, "проходит" перед Илией. Равным образом, огненные кони уносят Илию вдаль от Елисея к Богу, Который не пребывает ни в каком доме созданном руками человеческими. Вспомним также, что творческий акт, божественным вмешательством положивший начало израильскому народу, был "пасхой", т. е. опять "прохождением" Ягве в Египте, немедленно вызвавшим "исход" Израиля. Наконец, согласно Евангелию от Луки, Христос на горе Преображения беседовал с Моисеем и Илией "об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме"⁶⁸.

> Это, быть может, самая глубокая и наиболее отличительная черта израильской мистики. Всякая неподвижность ей чужда. Само божественное Присутствие является в ней тем, что по преимуществу неуловимо. Меркаба Иезекииля символизирует его вполне: строго говоря, "на небе", понимаемом как некое сверхъестественное место, Бог есть не больше чем в каком угодно месте на земле. Он  — сама свобода. Космические духи, составляющие Его престол, являются огненными конями и колесами: престол этот — колесница, непрестанно двигающаяся, даже, когда она кажется неподвижной. Оттого и для Божиих людей кочевничество оказывается естественным состоянием в отношении к земле, где всё затвердело, застыло в смерти. "Не имеем здесь постоянного града", говорит еще послание к Евреям, "но ищем будущего"⁶⁹... И Воплощение, понимаемое согласно Писанию, отнюдь не должно водворить Бога на земле, оно низводит Его на землю лишь для того, чтобы нас, видящих Его "сзади" как Моисей, увлечь следом за Ним в восхождении, о котором прекрасно сказано в Комментарии к Песне Песней св. Григория Нисского: "Подлинно подымающемуся придется подыматься всегда; бегущему к Господу никогда не будет недостатка в широком пространстве. Итак, восходящий не останавливается никогда, идя от начала к началу, через начала, которым нет конца".{}

---

57 Мф. 16.14; Мк. 8.28; Лк. 9.19
58 3 Цар. 19.9-13
59 4 Цар. 2.11-12
61 Пс. 17,17-18
62 2 Кор. 12.4
64 1 Фес. 4.17
65 Еф. 2.6
66 Ин. 3.14-16; 8.28; 12.32,33
67 Ин. 14.2-3
68 Лк. 9.31
69 Евр. 13.14

Если Вы хотите поддержать проект "Христианское просвещение" или сотрудничать с ним...