Святые для этого выпуска выбраны не по принципу их значительности, а из важных святых IV века они выбраны случайно.

 

> Антоний Великий (р. в Коме, совр. Кеман близ Гераклеи (Мемфиса) в центр. Египте, ок. 251 – ок. <горы> Колзим, 356). В двадцать лет Антоний остался без родителей, раздал унаследованное имущество и стал вести отшельническую жизнь сперва в Фиваиде (верхний Египет, на краю Ливийской пустыни), а затем на противоположном берегу Нила. Он не был первым отшельником, но он почитается основателем монашества, ибо первым – в Египте – собрал отшельников в общину, в которой пользовался авторитетом и некоторой властью. Может быть, точнее сказать: монахи собрались вокруг него, ибо сам Антоний не искал власти и сам большую часть жизни прожил в уединении. Он учил искусству уединения с Богом, и он же прошел через самое страшное: одиночество, богооставленность. Еще в начале его пути, когда он не был отшельником, но просто жил в уединении на окраине родного села, посещая время от времени таких же благочестивых молитвенников, живших неподалеку, он прошел через период искушений. Молитва стала безответной. Он плакал – раздавался адский смех. Он отгонял бесов силой креста, но не было силы, могущей пригнать к нему Бога. Антоний был так измотан <>, что однажды его приняли за покойника и чуть не похоронили. Так что, когда он увидел, наконец, свет Богоявления, то начал с упрека: «Где был Ты, милосердный Иисусе?.. почему с самого начала не явился исцелить мои раны?!» Вопрос был, конечно, задан сгоряча – ответ-то простой: чтобы Бог был рядом, мы должны потесниться, расчистить Ему место. В том и был смысл борьбы Антония с бесами, в этом смысл всякого духовного борения. Так в возрасте 35 лет, дойдя до середины жизни, Антоний решился сделать то, чего не делали до него: уйти в полное уединение, физически, а не только духовно оторваться от людей и общества. Он двадцать лет прожил на склоне горы в полном молчании; два раза в год верный друг приносил ему еды. В 55 лет он обрел спокойствие духа и внутренний мир. И вот тогда к нему стали приходить люди, и около 305 г. Антоний основал свой первый монастырь в Фаюме. Сам Антоний не жил в монастырях, которые основывал, но посещал их время от времени. Пост, молитва, смирение, добрые дела, труд, – вот что советовал Антоний сделать главным во внешнем поведении, что же касается внутреннего, он часто повторял, что главным и единственным шагом к познанию любви Божией является познание себя. Во время гонений 311 года Антоний пришел в Александрию, помогал заточенным в тюрьму христианам, присутствовал на суде и допросах, но его самого не арестовали – никто не посмел выступить против него. Он умер в возрасте 105 лет, оставшись как бы вне великих церковных событий своего времени, но на самом деле пребывая их средоточием; ведь событие для христианина не есть “происшествие”, драка или спор, а мгновение, когда мы причащаемся бытию воплощенной Любви. Умирая, Антоний просил сохранить место его погребения втайне, боясь, что кто-нибудь похитит его тело и поместит в церковь, чтобы приманивать туда паломников с их деньгами. После завоевания Египта арабами его останки были перевезены в Константинополь, а с 1491 века мощи его хранятся (якобы) в г. Арль (Франция), в храме св. Иулиана. В то же время почитание Антония достигла вершины в Западной Европе. Кое-где на общественные средства содержали “свинью Антония” (в память о том, как в виде свиньи Антония искушал сатана и был побеждён) в хлеве рядом с храмом, причём свинья свободно бегала вокруг церкви с колокольчиком на шее, а в день св. Антония её закалывали, освящали и раздавали беднякам. <...> Память <...> 17/30 января.

* * *

> Иларий Пиктавийский († ок. 368). <...> при жизни Илария его называли “Афанасием Запада” (имея в виду Афанасия Александрийского, и значение его деятельность имела не меньшее…. Он родился в галльском городе Пуатье (Пиктавии) в языческой семье, пришёл к вере в Христа во взрослом возрасте, через философию. Решающим для него оказалось чтение Пролога Евангелия от Иоанна: хорошо знакомый ему философский термин “Слово”, “Логос” вдруг наполнился глубочайшим смыслом при встрече с Христом Богочеловеком. Еще до обращения он женился, у него была дочь Апра. Уже вдовцом его в 350 г. избрали епископом Пуатье. Вскоре его толкования на Евангелия стали популярным чтением. А еще вскоре он оказался в первых рядах защитников учения о Богочеловечестве Христа против ариан. Его боялись тем более, что писателем и оратором он был блестящим, хотя и склонным к старомодной тогда витиеватости. Иларий сам писал, что считал главным делом своей жизни использовать все свои таланты для проповеди о Христе, для побуждения всех людей любить Бога. В 356 году император, покровительствоваший арианам, отправил Илария в ссылку на во Фригию: тот поехал весело, словно в отпуск. В 360 г. его же противники добились его освобождения из ссылки; объясняли это обычно тем, что они предпочитали видеть его на свободе, но подальше от себя, чем сталкиваться с его полемическим талантом. Однако, не нужно забывать, что в эти годы борьба вокруг богословия уже давно стала в основном политической склокой, терминологические распри зашли в тупик, который смогли отчасти разрушить лишь богословы конца IV столетия, все искали компромисса и примирения, и в этой ситуации Илария не столько боялись (иначе бы его не выпустили), сколько пытались умиротворить. Оказавшись на свободе, Иларий продолжил борьбу с теми, кого считал еретиками, написал даже памфлет против императора Констанция (но держал памфлет втайне до смерти императора), съездил в Милан и обличил тамошнего архиерея в еретичестве, причем наказан за это не был, – в общем, вся эта бурная деятельность показывает, что его не очень-то боялись и, может быть, видели в его рвении некоторую неофитскую чрезмерность и прямолинейность, непонимание того, что богословской полемикой жизнь Церкви не исчерпывается. Рвение Илария не столько приблизило, сколько отдалило решение вопроса о Богочеловечестве; в отличие от многих несвятых борцов с еретиками он, однако, был готов платить за истину своей свободой, своими мучениями, своими жизнью – а не чужими. Прославился он и как автор древнейших латинских христианских гимнов, в которых его энергия нашла адекватное выражение. В 1851 г. Папа провозгласил его Вселенским учителем Церкви. <...> Память 14 января, 14/27 января.

* * *

> Василий Великий, Кесарийский (ок. 330 – 379). Василий родился в семье, почти сплошь состоящей из людей, причисленных к лику святых. <...> Четвёртое столетие – время формирования средневековой Церкви: святыми уже считаются не все христиане, но лишь избранные, однако, избранных определяют ещё вполне благодушно, в духе ранней Церкви, а не казёнщины. Во время гонений на христиан при Диоклетиане родители отца семь лет скрывались в лесу, а вот отец матери не скрывался и стал мучеником. Бабка Макрина Старшая и отец святителя, тоже Василий – адвокат и педагог – почитаются святыми в Католической Церкви. Мать Емилия родила десять детей, из которых пятеро почитаются святыми. Трое мальчиков стали епископами (Григорий – память 10/23 января, Петр – память 9/22 января). Сестра Макрина (память 19 июля) прожила жизнь в уединенной молитве и борьбе с искушениями, сестра Феозва (память 10 января) – в служении больным и нищим, боролась с чужими язвами и пролежнями. Толстой утверждал, что разнообразны только несчастья, а все счастливые семьи счастливы одинаково; может быть – но святые семьи разнообразны и внутри себя, и между собою. Во время учебы у афинских мудрецов, Василий познакомился со св. Григорием Назианзином. Они были ровесниками, но обладали противоположными характерами: резкий, часто бестактный и упрямый Василий сошелся с мягким и деликатным Григорием. Василий любил администрировать, умел быть политиком. Григорий терпеть не мог публичности. Удивительно не то, что друзьям довелось крепко поссориться – когда св. Василий, уже став епископом, рукоположил Григория в епископы не ради блага Церкви, а из политических, в общем, соображений, причинив другу много страданий и безнадежно испортив ему карьеру (в политических расчетах Василий ошибался часто). Удивительно, что они поссорились не на вечно, что продолжали любить друг друга. Подводя итог своей жизни, Василий мог бы гордиться: он всего пять лет пробыл монахом (в Аннеси, на р. Ирис в Понте), но при этом сформулировал основные принципы восточного монашества; он твердо противостоял натиску арианского императора, защищая православие. Вместе с другими великими богословами своего времени он отточил систему православного богословия так, чтобы она отражала веру и в единство Бога, и в Его Троичность. Однако Василий написал горькие слова: «За грехи мои, я, кажется, завалил всё, за что брался» – и не без оснований; ведь, в конце концов, одна ссора с Григорием перечеркивала все достижения. Но один этот покаянный – не унылый! – вздох превратил поражение – в победу. всё то, что окружающим представлялось могучим зданием, Василий увидел как груду развалин – ведь он сравнивал свою жизнь не с жизнью ближних, а с подвигом Христа. Над гробом св. Василия св. Амфилохий Иконийский вспомнил, что владыка часто говорил о необходимости духовного обрезания – и вот, умер в праздник Обрезания, «совлекшись тела». Для грешников смерть – мучительное расставание с тем, что было дороже души, что занимало огромнейшую часть жизни, к чему крохотным приложением была жизнь с Богом; для святых смерть – обрезание крохотной части бытия, которую Бог вернет стократно. <...> Память 1/14 января, соборная 30 января / 12 февраля; в КЦ – 2 января ().

* * *

> Григорий Нисский († 395). Редкий случай: в святцы включены и оба его брата, и обе сестры – свв. Василий Великий, Петр Севастийский, диакониса Феозва, Макрина. У каждого из членов этой удивительной семьи было свое служение, встречались они редко, в основном, на епископских соборах; Феозва ухаживала за больными и сиротами. Правда, три года она ухаживала за Григорием – когда тот был изгнан еретиками и нуждался в помощи. Единство братьев и сестры осуществлялось не внешне, не в проживании на одной жилплощади, а в служении единому Богу. Григорий осиротел рано и воспитывали его старший брат Василий и сестра Макрина. Он получил блестящее образование, женился на Феосебейи, стал преподавателем риторики. Но преподавателем Григорий был плохим, ему не нравилось, что слушатели не относятся к предмету с таким же энтузиазмом, как и он. Поэтому, когда Григорий Назианзин упрекнул его в нежелании послужить Церкви, Григорий охотно оставил преподавание и стал священником. Жена не была ему в том препятствием, и он не оставлял ее (как предполагали позднее слишком ретивые защитники идеи всеобщего безбрачия духовенства); тот же Григорий Назианзин на похоронах Феосебейи назвал ее “славой Церкви и благословением нашего поколения”, “святой и блаженной сестрой”. Григорий болезненно переживал то, что борьба различных богословских партий расколола не только Церковь, но и его собственную семью: Василий Кесарийский, бывший Григорию вместо отца, нападал как на еретика на епископа Понта Григория, дядю обоих братьев, в чьей епархии Григорий и священствовал. Григорий был настолько наивен, что пошел на подлог: написал от имени Василия несколько писем дяде, в которой предлагал мир. Подделка, конечно, быстро открылась, но Василий, учиняя младшему брату грозный выговор, явно улыбался в усы и предчувствовал, что богословом Григорий будет лучшим, нежели администратором и политиком. В 372 году брат сделал его епископом города Нисса, но уже в 376 году господствовавшие тогда в стране еретики-ариане добились его низложения и ссылки (его обвинили в краже церковных денег и в том, что выборы были проведены неправильно). Лишь после смерти императора, покровительствовавшего арианам, в 378 г. Григорий был оправдан от всех обвинений и вернулся на кафедру, а в 381 году участвовал во Втором вселенском соборе. Все годы он писал, писал и писал, очень много – против еретиков, но еще более – просто о Христе, проповеди, толкования Евангелия, аскетические поучения. С тех пор не повторялась пока эпоха, когда бы столько писателей и мыслителей становились во главе Церкви, и, пожалуй, это означает, что столь критически тяжелых времен для Церкви с тех пор не было. Ведь для самого Григория необходимость совмещать дар мыслителя с церковной политикой, с борьбой, была двойным бременем, крестом особенно тяжелым. Его единственного называли “отец отцов”, то есть, – главный из отцов Церкви. После смерти Василия Григорий против своей воли заменил его в качестве лидера православных богословов, причем это была официальная позиция: император Феодосий указом повелел считать православными () тех епископов, которых признает таковыми Григорий. И это обернулось для него крупными личными неприятностями, потому что, кроме императора, у Григория был еще и непосредственный церковный начальник, митрополит Элладий, который постарался показать подчиненному, что означает выражение “я начальник – ты дурак”. Григорий – один из немногих богословов, который интересен даже тем, кто его не читает. Дело в том, что среди его сочинений есть не только признанные Церковью эталонные тексты, не только тексты, представляющие его личную, не одобренную, но и не осужденную Церковью точку зрения, но и тексты прямо еретические. Григорий – как и большинство богословов древней Церкви – был влюблен в Оригена, родоначальника всего богословия на Востоке, влюблен в стиль его мышления, влюблен в оригеновскую любовь ко всему творению. Как и Ориген, Василий считал, что зло, будучи нереальным, не может существовать вечно, что на Страшном суде всё творение пожелает врачевания от греха, пройдет через очистительный огонь и спасется – всё творение, даже и диавол. В наше время любой семинарист, любой воспитанник воскресной школы, не задумываясь, опровергнет это учение; вот если задуматься, тогда можно увидеть всю бездонность и неисчерпаемость – на теоретическом уровне – проблемы всеобщего спасения. <...> Память 9 марта, 10/23 января.