Тема выпуска:
Загадка "единой плоти": брак как таинство

В конце выпуска – форма для выражения Вашей его оценки и мнений.

Авторы: священник Владимир Зелинский, Наталия Костомарова Заглавие публикации: Загадка "единой плоти" или попытка задуматься о христианском браке Опубликовано в сб.: "И будут двое одна плоть. Размышления о христианском браке." (М.: Образ, 2006) kiev-orthodox.org/site/family/463/; agnuz.info/book.php?id=161&url=page72.htm; devam.ru/life/family/zagadka.html; reshma.nov.ru/alm/pr_sov/zagadka.htm;				серия "семья, брак"
				Предыдущая часть: любовь-постижение; Другой и я
	(1242 слова)

---

> Брак как таинство

> В этой переплавке эроса в таинство, обращенное к Богу, существенно прежде всего то, что в любви эротической "всерьез и надолго" делается попытка осуществления нашей любви к ближнему. Ведь влюбленность, притягивающая друг к другу жениха и невесту, становится для них школой иконопочитания.

> То, что лежит в основе нынешнего кризиса брака, на наш взгляд, глубинно связано с иконоборческим характером времени, в котором мы живем. Этому ничуть не мешает то, что иконы в качестве музейных объектов не только в моде, но, можно сказать, и в чести. Однако, как ни странно, чем больше их становится на стенах музеев, тем меньше их остается внутри нас.

> Рождение иконы в нас возникает из той, пусть редкой, способности смотреть из глубины в глубину, при которой в человеческую любовь входит любовь Божия. Она вступает в нас, если не озаряя на мгновение, то исподволь прорастая в течение всей жизни, разделенной с другим. Может быть, цель и завершение брака как раз и заключается в том, чтобы узнать икону другого?

> Правду сказать, современная невеста чаще всего очень редко напоминает тот небесный ее портрет, который мы видим у митр. Антония. Можно сколько угодно морщиться и сокрушаться по этому поводу, однако миллионы и миллионы невест стремятся выйти замуж не потому, что нашли в себе глубину и крепость полюбить кого-то неповторимой любовью, а по причинам куда более незамысловатым.

> Раньше нередко вступали в брак по воле родителей (послушание которой вытекало как из обычая, сознания долга, так и из материальной зависимости), по их сговору и расчету, и предполагалось, что любовь "подключится" сама собой. Ибо роль соединения мужа и жены брали на себя совместное ложе, хозяйство, потомство, наконец, религия; довольно часто так и происходило, но иногда не получалось ничего, кроме муки и терпения. Теперь "воля родителей" перестала быть "брачным фактором", хотя остался принцип расчета и необходимости, который, в свою очередь, претерпел немалые изменения. Само слово "невеста" почти исчезло из нашего словаря; на месте невесты часто оказывается просто "girl-friend", которая собирается замуж, потому что ей пришла пора, потому что она ждет ребенка от предполагаемого жениха или уже имеет ребенка от другого и ищет для него отца, потому что стремится уйти из дома от несносной опеки родителей или любой ценой хочет уехать в другую страну, потому что кандидат в мужья похож на известного футболиста (члена музыкального ансамбля, актера...), а иногда даже и потому, что будущее с ним представляется особенно многообещающим по гороскопу.

> Резоны мужчины могут быть иными, но и они не всегда бывают выше. Если он, как правило, не ищет "устроиться" через брак, то его "жениховство" может вырастать, скажем, из привычки быть вместе именно с этой "подругой", т.е. желания, чтобы общее ложе приобрело наконец и общую крышу над головой, из неудачи с одной как причины женитьбы на другой, из неизбежности вынужденного отцовства и многого другого, вплоть до отчаянной попытки, часто, увы, малоуспешной, справиться с собственным гомосексуализмом.

> Сколько же современных браков заключается на этих и подобных основаниях, чтобы тотчас развалиться при первом житейском толчке или приступе скуки и раздражения? Можно задать этот вопрос с интонацией благочестивого вздоха о канувшем золотом веке (коего нигде и никогда не было), с привкусом пессимизма, ворчливо и театрально скорбящего о нравах и временах, однако можно ли сказать, что эти мотивы так уж уступают соображениям о хорошем приданом или расчетам о выгодной партии, бытовавшим в добрые мирные времена? Подумаем, как взглянул бы на всё это Христос, когда-то входивший в дома мытарей и грешников и разделявший с ними стол, и если уж не выносивший чего-то, то лишь самодовольства фарисейской праведности. Сегодня Он может не отказаться от приглашения войти под кров такового вот сложенного наспех и на авось семейного очага, каким бы убогим и прозаичным ни было его начало, если мы пожелаем отворить Ему дверь своего дома и принести его Ему в дар то, что у нас есть. У каждого из этих союзов есть надежда, ибо, начавшись с любого "сора" (как у Ахматовой: "когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда..."), брак может стать подлинным таинством, переплавкой "плоти и крови", в нечто подлинное и неповторимое, единственное, "на всю жизнь", здесь и там.

> Любой брак может "сбыться", как говорила Цветаева о душе, и безо всякой горячей влюбленности и развалиться при самой неистовой любви, если она служит только разрастанию своего "я", взирающего на другого как на свою тень или пользующегося другим как неким выгодно приобретенным предметом. Не столь важно романтическое или прозаическое начало брака, сколь важна его суть, его выбор между "браком-потреблением" в том или ином его виде и "браком-даром". Это установка нашего духа, оказывается существенней первоначальной влюбленности или отсутствия таковой. Почему устаивали и приносили обильный плод, причем не только в добром потомстве, союзы, заключенные родителями, в которых о первоначальной влюбленности не могло быть и речи? Почему жены могли любить своих мужей всю жизнь и оставаться верными им и после их кончины, хотя до замужества у них часто не было даже возможности познакомиться с ними? Потому, наверное, что "служение" как своего рода принесение себя в дар другому и покорность воле Божией как дар Христу были исходно включены в их воспитание и образ жизни их среды.

> Разумеется, влюбленность тоже дар, всякий брак "цветет" и "светится" ею, так что этот свет ощущается не только двумя, но и всеми, кто находится рядом, кто соприкасается с ними. Однако это цветение пола, этот свет "естества" может быстро угаснуть, если в нем нет искорки благодати, огонька присутствия Божия, от которого даже из самого невзрачного, тусклого супружества может неожиданно вырасти чудо. И если "чудо брака" стремительно "демифологизируется" и идет на убыль в наше время, то как всегда потому, что "люди более возлюбили тьму, нежели свет" (Ин.3,19), и мифы ее кажутся им все более интересными.

> По правде говоря, не только под сегодняшним нашим небом люди возлюбили тьму какой-то особенно извращенной любовью; мир видывал и не такие еще времена. Но, если говорить о браке, мы видим, как происходит последовательное отсечение его от верности Богу, союза с Богом и любви к Нему. Теперь, как все знают, любовь открыто стала общественным культом, спортом, производством, набирающим обороты с помощью телевидения и интернета, и благодаря системе противозачаточных средств застрахованной от забот о потомстве. "Этика преображенного эроса" (Б.Вышеславцев) уступила место идеологии возбуждающей себя плоти, что в конечном счете оставляет нашему потомству лишь перспективу приятного и постепенного вымирания.

> Преображение эроса совершается ради утверждения жизни, и потому никак не согласуется с культом личности тела. В браке тело служит эросу, который использует его для своих целей, но не для того, чтобы обмануть будущих родителей и произвести с их помощью жизнеспособное потомство, как считал Шопенгауэр, но скорее для того, чтобы преобразить игру плоти и крови в дар единственной встречи и узнавания. В браке "элементы" мира сего — одиночество, любопытство, симпатия и, наконец, влечение тел — соединяются и освящаются в их единстве, и это возникновение нового сплава, новой сущности, как чудо "второго рождения", и есть таинство.

> Таинство в христианском смысле несет в себе живое чудо присутствия Христа, и тем самым оно служит отражением тайны Воплощения. Всякий подлинный брак несет в себе обетование о новом рождении Христа как "единой плоти" мужа и жены, так и плоти нового существа, которое может появиться на свет. Слова Библии о "единой плоти" (Быт.2,24; 1Кор.6,16) могут показаться своего рода "метафизическим" насилием над нашими органами чувств, если мы не попытаемся взглянуть на брак в свете самой Пресвятой Троицы. Муж, жена и потомство, возникающее от их соединения, принимаются и освящаются Церковью, которая видит в них какое-то отражение троической тайны. "Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви" (Еф.5,32), и эта тайна, независимо от того, каким было ее эмпирическое начало, зародившись однажды, может возрастать всю жизнь, создавая из соединенных случаем, житейским расчетом или Промыслом двух обособленных и грешных существ "единую плоть" двух насельников Царства Божия.

Проект "Христианское просвещение" нyждается в вашей поддержке!