> ИСТОРИЧНО ЛИ РОЖДЕСТВО?

> Рождество Христово историчнее рождения Христа. Праздник Рождества появился через триста лет после появления на свет Иисуса, когда христианская вера уже была преимущественно достоянием людей греко-римской культуры. С точки зрения политики, III-IV века – закат эллинистической цивилизации, но всё же это закат цивилизации с чрезвычайно развитой письменностью, так что историю появления праздника можно проследить достаточно ясно.

> Епископы и богословы этого времени прекрасно понимали, что точная дата рождения Иисуса неизвестна и неизвестной останется, они взвешивали разные даты с точки зрения их удобства для проповеди веры. Вёлась дискуссия даже о том, нужно ли вообще праздновать Рождество. Крупнейший христианский мыслитель III cтолетия Ориген придерживался традиционной идеи о том, что день рождения празднуют плохие люди (в Евангелии в день рождения Ирода убивают Иоанна Предтечу). Главным праздником было Богоявление – воспоминание о том, как Бог в момент крещения Иисуса назвал Его Своим Сыном.

> Тем не менее, была потребность в увеличении числа праздников (в карикатурном виде она привела через много веков к тому, что праздничных нерабочих дней стало почти столько же, сколько рабочих). Тогда Рождество абсолютно сознательно приурочили к языческому празднику Непобедимого Солнца (был выбор: считалось, что создано Солнце 21 марта, причём в среду, на четвёртый день от субботы). Обряды и гимны Рождества скопировали, с соответствующими изменениями, с обрядов Богоявления. В результате, и в католической традиции, и в православной Богоявление постепенно отступило на второй план.

> Дилетанты от культурологии и религии часто утверждают, что Рождество для западных людей важнее Пасхи и это неправильно. Тут, конечно, недоразумение: на Западе шире празднуют вовсе не Рождество Христов, а Кристмас, праздник с христианским названием, но по происхождению вполне языческий. Верующие в Христа западные люди празднуют Пасху с такой же радостью, с которой празднуют Рождество.

> В любом случае, вполне «восточный», православный св. Иоанн Златоуст говорил, что зажечь погасшую свечу легче, чем из ничего создать свечу. Он имел в виду, что творение мира удивительнее воскресения, но мысль эта справедлива и по отношению к рождению Иисуса: легче поверить в то, что положенный в гробницу мёртвый человек подымется, чем в то, что Бог ляжет в кормушку для скота. Вечный – и попал в историю. Это даже не верблюд и игольное ушко, это как симфонии Бетховена стать начинкой эклера. Не размеры различаются, а суть. Такого не может быть! Тут, собственно, и начинается перепутье между верой «традиционной» для Библии и верой христианской. Бог не может быть историческим деятелем, даже в качестве младенца!

> Современная культура на свой лад пытается затушевать историчность рождения Иисуса.

> Во-первых, как ни странно, довольно много образованных людей считают возможным говорить о том, что Иисуса не было вообще, что Он – миф. Мол, никто из современных писателей о нём не упоминал, а если кто-то и упоминал (Тацит), то это позднейшая вставка. Полезно знать: в текст Тацита вставили не упоминание о Христе, а обозначение Христа (которого Тацит упомянул мимоходом) как Спасителя.

> Во-вторых, секулярная культура предлагает верить не в то, что Бог стал младенцем, а в то, что каждый младенец – бог. Но в то, что каждый младенец – бог, вообще не нужно верить – это простой факт. Сосредотачиваться на этом, сюсюкать с младенчиками по этому поводу, достойно и праведно. Только одно «но»: хорошо бы помнить, что и каждый взрослый дядя, каждый взрослая тётя тоже – бог. Иначе получается, что пока сапиенс молчит и агукает, он прекрасен, а тот же сапиенс, который вонючий и пьяный обмочился у меня в подъезде, подлежит в лучшем случае вывозу из Москвы. Это логика Ирода: дети – цветы жизни, надо их вовремя срезать, пока не превратились в увядшую гадость.

> Рождение Иисуса из факта истории, вполне несомненного и абсолютно незначительного, становится частью истории – всемирной истории и в то же время повседневной истории каждого человека – когда мы начинаем любить и детей, и взрослых, и агукающих, и матерящихся, улыбающихся в колыбели и лгущих с телеэкранов. Между сентиментальностью и трезвой любовью ко всем людям – больше пропасть, чем между человеком и Богом, но пропасть эта преодолима, прежде всего, благодаря именно Рождению Иисуса.