Христос воскрес! |
||||||||
Тема выпуска: Об экуменизме (3)
Этот выпуск двойной, и для того, чтобы было удобней читать его частями, текст разделен чертой на 2 примерно равные части. |
||||||||
В связи с возникающими
порой недоразумениями, помещаю следующее предуведомление:
Редактор-составитель рассылки (чьи контакты указаны в конце этого письма), не является, как правило, автором текстов, которые в рассылке используются. Автор текста указывается перед текстом. |
||||||||
> Существуют три типа экуменизма. "Богословский", "ученый" экуменизм это общение богословов различных христианских конфессий. Общались богословы и раньше. На Флорентийском Соборе в XV веке эксперты один православный и один католический богослов несколько месяцев вели заведомо бесплодные дискуссии о тайне исхождения Святого Духа в недрах Св. Троицы. Дискутанты отлично знали, что не смогут прийти к единому мнению, но не торопились свертывать диалог, думаю по той простой причине, что им было интересно друг с другом. Со "своими" они просто не могли разговаривать на такие темы требовалась незаурядная логическая подготовка, эрудиция, духовная зрелость. Но их общение было подпорчено жесткой и невыполнимой задачей: найти решение, согласиться хоть на чём-то. Богословы-экуменисты принципиально отказываются от такой установки. Их цель диалог, причем диалог намеренно бесцельный. Так обретает свободу мысль. > Второй тип экуменизма иногда называют "диким". Это просто эмоциональное ([но часто переходящие и в духовную, мимтическую область]) переживание единства христиан в вере. Это экуменизм туристов. Приехать в другую страну, просто так зайти в храм чужой конфессии и вдруг почувствовать, что и в нём христиане, что с ними ты молишься тому же Христу, что они причащаются Его Тела это огромное потрясение. И оно было невозможно для путешественников прежних времен, которые смотрели на всё с исследовательским (а то и с коммерческим или политическим) подозрением и испытыванием. [Сам феномен туризма не случайно возник в нашем веке: турист отличается от всех типов путешественников отсутствием цели: торговой, научной, образовательной. "Отдых" есть именно принципиальная бесцельность, прекращение "обычной" жизни, отказ даже от дыхания. В этом смысле, кстати, и эмигранты были отчасти туристами или, скорее, ссыльными (ведь бесцельность существования характерна и для заключенных, только для них она мучительна принудительностью своей и протяженностью). Такое общение с инославными всегда в ситуации "гость-хозяин" часто переживается как более "чистое", как более глубокое, чем общение с собратьями по конфессии: последнее происходит в ситуации "хозяин-хозяин", вечно омрачено нашим неумением хотя бы в храме быть как дети.] > Третий тип экуменизма бюрократический. Он более всего виден, и речь о нём уже шла. Это конференции, симпозиумы, визиты иерархов, начальников, председателей. Это Всемирный Совет Церквей. Исток и костяк этого движения составляют протестанты (католики в нём, как уже говорилось, вообще не участвуют, хотя "дикие" и "ученые" экуменисты среди них есть). Преобладание протестантов в экуменическом движении не случайно: большинство протестантских <де>номинаций в свое время начали с отхода от Церкви, в том числе от такого ее существенного качества, как единство администрации и учения. В экуменизме лидеры разрозненных, многочисленных (от очень крупных, как Англиканская церковь, до очень мелких в несколько человек) протестантских групп обретают возможность вернуть утраченное хотя бы отчасти. > По-настоящему интерконфессиональным, экуменическим движение является благодаря участию православных, в первую очередь Московского Патриархата. {Но это участие на чиновном уровне не добровольное, оно было инициировано при Хрущеве большевиками (сейчас опубликованы архивные документы, подтверждающие это) с целью создать еще одну дымовую завесу в дополнение к тем, которые именовались у них "международным престижем СССР".} > Экуменизм по определению не может быть успешен. Он не может достичь цели, ибо только отсутствие цели создает саму возможность экуменизма. "Унизм" стремление загнать всех в свою конфессию имеет цель и может быть (теоретически, только теоретически) успешен. Об экуменизме нельзя сказать, что он хочет объединить всех христиан, ибо экуменизм начинается с восприятия единства христиан в Единой Церкви как догматической истины, как реальности невидимой и таинственной. Раздробленность видимых Церквей есть реальность совершенно другого порядка хотя это слово тут не очень подходит порядка "мира сего", мира тьмы. Естественно, экуменизм и не мечтает о приведении в полное соответствие порядка Царства Небесного и царства кесаря, о гармонизации света и тьмы. > [Экуменизм, таким образом, оказывается прямо противоположен всевозможным поискам единства, происходящим вне христианства в политике, в экономике, в культуре. Можно мечтать о построении "единого общеевропейского дома" ибо такого дома не существует, но нельзя мечтать о построении Единой Церкви ибо Она есть. И нет более несбыточных хотя и прекраснодушных мечтаний, чем обращение к Церкви за "общечеловеческими ценностями". Да, Христос общечеловеческая ценность, но именно поэтому единство в Христе нельзя сделать средством достижения единства в мире сем. Государство, культура, этика являются ценностями всегда временными и служебными, а не первичными.] > Страшный и плодотворный опыт страдания, данный XX веком, незаметно сделал анахронизмом тот экуменизм, с которого этот век начинался экуменизм, вдохновлявшийся видением Церкви как дерева, создавший пресловутую теорию ветвей: христианство-де разделилось на ветви, но они вполне равноправны. Произошел некоторый духовный переворот, поставивший многое на место переворот на уровне личности. В частности, стало понятно, что нам только кажется, будто единство Церкви образуется образуется из единства меня с собратом, из единства приходской общины, из единств различных больших и малых церквей. На самом деле, единство Церкви образует - образует наше единство. Оно является источником, а не устьем, благодаря единству Церкви Христовой только и возможно появление любых общин, братств и приходов. Она - лоза, а мы - гроздья, которых может и не быть и которые, во всяком случае, уж верно не снабжают лозу соками, а снабжаются от нее. Только классическая теория ветвей не слишком соответствует евангельскому образу: во-первых, потому, что самостоятельными гроздьями считают слишком большие образования, а не "двоих или троих собравшихся во имя Христово", во-вторых, потому, что создается ощущение, что единый ствол более не существует. А на самом деле Церковь пребывает единой, и это не искупление и даже не оправдание, а именно глубочайшее обвинение нашим раздорам. Если бы они противоречили только прошлому или будущему идеалу единства ну, бывает, дело житейское, историческое. Но раздоры противоречат реальному, открытому для всякого верующего во Христа единству а такое противоречие есть уже кощунство или, по крайней мере, глупость и нетрезвость. > XX век сделал окончательно несбыточными мечты слить воедино ценности всех религий, которыми жил конец XIX века. Теперь видно видно эмоционально, и сразу стало логически понятно что такого рода "экуменизм" и экуменизмом не является, ибо стоит вне Церкви, как, впрочем, вне всех религий. Сторонники такого "экуменизма" [(впрочем, они этим словом практически не пользуются)] сравнивают содержание религий с водой, разлитой по сосудам разной формы, и предлагают слить их вместе. Но куда? Сделать еще один сосуд таких попыток много было за последние сто лет, и они только увеличивают количество посуды. Или просто перебить все горшки? Будет одна-единственная грязная лужа. Впрочем, к счастью, не будет ведь на самом деле воды религий отличаются не формами сосудов, а вкусом, цветом, чистотой, есть религии, в которых {вода Истины вообще заморожена, а есть в которых она уже} давно перешла в газообразное состояние или, просто говоря, испарилась. "Где вы, богини прежних дней..." > Хотя экуменизм как явление не может быть успешен или неуспешен, но личность его переживает, и переживает именно как череду провалов и крушений. Радостно только само вхождение в экуменизм, самое первое обнаружение того, что единство Церкви есть не просто строчка в Символе веры, а реальность, позволяющая общаться с членами иных христианских конфессий. Каждый "экуменист" имел свой медовый месяц, когда обнаружил, что католики или протестанты или православные тоже христиане. Но слова "экуменист" недаром не существует (во всяком случае, в Церкви), и недаром я беру его в кавычки ибо такой медовый месяц очень скоро заканчивается, и человек упирается именно в непреодолимость внешних разделений. Более того, он сталкивается с тем, что экуменизм принципиально возможен лишь для меньшинства и для многих из этого меньшинства лишь как эпизод. А всё дело именно в том, что экуменизм <...> возможен в особой экзистенциальной ситуации в ситуации бесцельности, духовного туризма. Но все не могут быть туристами, и очень немногие могут быть туристами постоянно (обычно вопреки своей воле, это очень тяжелая судьба). Поэтому большинство членов того или иного христианского исповедания сохраняют холодную настороженность (это в лучшем случае, вообще же и ксенофобии предостаточно) по отношению к исповеданиям другим. Поэтому участники "международной научно-практической конференции" в Почаевской Лавре [по униатству] первым пунктом постановили: "Учитывая многовековую практику лицемерия Ватиканской политики, поддерживаем решение Блаженнейшего Иерусалимского Патриарха Диодора о прекращении экуменических связей, угрожающих самому существованию Православия" (Украинский православный вестник. Май 1991, N3(13), с.З). Поэтому один мой знакомый, ученый богослов, дружески, с наслаждением пообщавшись с западными богословами, затем вернувшись в обычную ситуацию, в которой цель его поиск и защита истины, со вздохом заметил: "А всё-таки они вроде попугая, который подражает речи, не понимая ее". Поэтому экуменические контакты то и дело заканчиваются переходом в конфессию, которая стала Объектом этих контактов, человек из временного туристического статуса входит таким образом в постоянную ситуацию, только уже другую, чем первоначальная. Поэтому один и тот же православный архиерей может утром лобызать кардинала, а днем распекать своего подчиненного за симпатии к католицизму. Всё это не от лицемерия, а именно от искренности людей, которые в различных ситуациях ведут себя по-разному. > * * * [.....] > * * * > То, что можно было бы назвать "удачным экуменизмом", внешне представляет собою нечто крайне двусмысленное, расплывчатое, неопределенное. Tри случая такого "успеха" известны за последние сто лет: Владимир Соловьев, митрополит Никодим, отец Александр Мень. > И вот o первом из них просто невозможно сказать, был ли он отступником от православия и перешел ли он в католичество. Хотя католики по своим критериям считают, что да, перешел, православные с не меньшим правом по своим критериям считают, что нет, не перешел. И дело не в размытости или разноплановости критериев, а в том, что абсурдно расценивать жизнь и экуменизм Соловьева с целевой позиции. В том и удача его личного экуменизма, что он не был ни ученым, ни диким, ни административным, а был постоянным вхождением в единство Церкви через аскезу учености, эмоций и организационных инстинктов личности. > Митрополит Никодим, бывший, несомненно, выдающимся ученым богословом, "ученым экуменистом", [бывший и экуменистом "диким"], тоже остался и для православных, и для католиков фигурой загадочной и двусмысленной. Действительно ли этот архиправославный иерарх служил не тайно, но и без рекламы мессы в своей домовой церкви? А смерть его от инфаркта на приеме у Папы случайность или некий духовный символ, и если символ то чего? > Отец же Александр Мень, это воплощение терпимости, открытости и любви тем не менее, когда Синод отозвал свое разрешение православным причащаться в католических храмах, безусловно повиновался этому решению и просил такого же повиновения от своих духовных детей. Его отношения к иным христианским исповеданиям не были простой симпатией и сочувствием, они были сопребыванием в некотором глубинном единстве, и тем не менее он всегда был очень четко православен и несравненно более верен своей Церкви, чем многие и многие консерваторы-ортодоксы, возмущающие поныне церковный мир переходами при первом же политическом потеплении в иные церковные юрисдикции, более консервативные политически. Он беспрекословно принял решение Синода о запрете православным причащаться в католических храмах, так как понимал, что не может быть межцерковного согласия, если нет согласия внутри каждой из Церквей, [что единство внутри поместной Церкви есть неминуемое условие для единства вселенского]. > Экуменизм этих троих людей не был "туристическим", он был значительно более трудным и более личным. Видимо, именно в этом разгадка его успеха. > * * * > Личность, нашедшая наконец-то себя именно в Церкви, а не в светском гуманизме, который оказался бесчеловечнее и ужаснее любой инквизиции, в принципе не может найти ответа на вопрос: "Почему одна и та же Церковь открыта внутреннему зрению как единство и внешнему как раздробленность?" Не может, потому что "ответ" понятие из сферы "учения", а личность как раз и обретает Церковь как нечто несводимое к учению. Но, конечно же, ответы давать приходится. Причем отныне приходится давать сразу два достаточно противоположных ответа. > Первый ответ, определяющий личность в Церкви, "Это не твое". Нельзя просто взять, закрыть Церковь, почистить и открыть, нельзя просто взять и уйти в другую Церковь, где почище, нельзя просто отрезать от Церкви здоровую часть и вырастить из нее нормальную Церковь. Представьте, что вам американский дядюшка подарил "форд", а он на грязных российских дорогах весь покрылся грязью. Умно ли будет выбросить этот "форд" и сделать по его образу и подобию такой же, но из фанеры и прочих подручных материалов, без мотора, но с лошадью? Ездить на таком по нашим путям будет удобнее, но это не будет автомобиль, это будет лишь макет автомобиля. Церковь не наша она подарена нам, и мы не знаем ее устройства, и глупо пытаться соорудить что-то новое по тем внешним признакам, которые мы видим. > Или вспомните человека-невидимку из романа Уэллса: его заметили на грязной лондонской улице, потому что грязь облепила его ступни. Так и христиане лишь очерчивают контуры Тела Христова Церкви. Но уж, конечно, не нам судить и рядить об этом теле. > Оба эти сравнения хромают. Лучшим, как всегда, остается сравнение апостола Павла ведь это он первый не просто сравнил Церковь с Телом Христа, но и христиан сравнил с членами этого Тела. Дерзость его сравнения за две тысячи лет просто и не воспринимается а ведь это дерзость. И, конечно, лучший ответ на всякое сомнение о Церкви не апелляция к авторитету, а простое напоминание: "Ты - мизинец в Теле Христа, и не Христос Твой, а ты - Христов; веди себя соответственно". > У этого ответа есть целая вереница продолжений. Он не отбирает Церковь у личности, а возвращает Церковь но как нечто обязательное в личной жизни, а не только в безличных сферах учения, культуры, цивилизации. И тогда обнаруживается, что всё значительно хуже в Церкви, чем кажется. Перегородки толстые, каменные и вечные, нужные Богу даже в Его Царстве, существуют не только между католичеством, православием, протестантизмом, но между разными национальными православными Церквами, между разными приходами, между разными прихожанами. Самая, может быть, крепкая перегородка разделяет верующих мужа и жену. [Эта разделенность из тех недостатков, которые] суть продолжение наших достоинств. Межчеловеческие перегородки есть прямое следствие самого существования "я", личности. Организм состоит не из протоплазмы, а из клеток. > И, наконец, обнаруживается, что тот, кто слишком озабочен соединением католицизма и православия, вытесняет вовне, подальше от себя проблему сугубо интимную: любовного единства с ближними, с женой, братом, сыном. Особенно это характерно для тех, кто пришел в Церковь недавно. Мы одновременно участвуем в тысяче ситуаций самых разных размеров. На первых порах мы думаем: Бог такой большой, Творец космоса и ищем в Нём ответа на глобальные вопросы, помощи в обретении смысла жизни, а учиться, работать, целоваться можем и без Него. Лишь постепенно нас затягивает если мы остаемся с Богом, то не просто пропускаем Его в ситуации помельче, а видим, что и они вне Бога не решаемы. Святой не может вздохнуть и выдохнуть без помощи Бога. В пределе непрестанная молитва, и только благодаря этой молитве жизнь, жизнь в Боге. Так и с единством Церкви: надо не зацикливаться на проблеме общения крупных исторических тел, а возрастать в вере то есть учиться соединению во Христе, поверх барьеров, общению с очень некрупными, но очень близкими ближними. > * * * > Первый "ответ" "Церковь вне тебя" мучителен. Но еще более мучителен второй ответ, без которого первый был бы ложью и ошибкой: "Церковь внутри тебя". Вот здесь, пожалуй, начинается, настоящий экуменизм, личностный. Мучительность такого экуменизма не может быть прекращена никаким экуменизмом ни "богословским", примиряющим Церкви на уровне слов, ни "диким", примиряющим христиан на уровне эмоций и молитв. > И "богословский", и "туристский" экуменизм, и сектантство, и фанатизм, отрицающие всякий экуменизм, похожи в одном: люди, занимающие любую из этих противоположных позиций, чувствуют себя находящимися в одной Церкви, а противника или друга находящимся в другой. Граница между Церквами проходит между разными людьми, общинами, народами. Можно ратовать за упразднение этой границы, можно строить на ней стену и накручивать колючую проволоку но граница снаружи. Можно радоваться существованию этой границы или печалиться ему, можно не подозревать о ее существовании, всё равно, разделение Церквей есть факт внешний по отношению к душе. > А на самом деле это разделение внутренний факт моей духовной жизни и духовной жизни всякого христианина. Древнее учение о человеке как микрокосме истинно. Я сотворен вместе с космосом, а благодаря Духу Божию во мне я действительно становлюсь вселенной, в которой живет свобода, в которой борется Бог с сатаною, в которой Царство Божие и Голгофа. Поэтому Господь, оставив святых, пришел ко мне не заблудшую овцу Он спасает, а гибнущую вселенную. Но это означает, что нет в мире ничего внешнего по отношению ко мне. Поэтому избавление от закона не так уж приятно: под законом все проблемы были снаружи и решались внешними, не зависящими от меня предписаниями. Вхождение в благодать Духа Святого есть вхождение внутрь себя, упразднение всех внешних критериев, мерок, гарантий. С принятием Христа я становлюсь Церковью воинствующей и это война не против плоти и крови, а против духов злобы, и ведется она не снаружи меня, а внутри. Счастливы были подвижники, на которых бесы напирали снаружи стучали им в окно, бросали в них камнями. Впрочем, у большинства подвижников такая бесовщина встречалась лишь в начале их пути, а затем борьба переносилась внутрь личности. Само крещение возможно только, если я восстанавливаю себя как вселенную, в которой произошли и грехопадение, и потоп, и предательство Иуды, ибо если эти события факты не моей личной истории, то и Христос не мой Спаситель. Я обретаю веру в Христа вместе с верой в то, что меня сотворил Бог Отец, что Дух Святой живет во мне. И слова "верую во единую святую соборную и апостольскую Церковь" есть признание того, что Церковь не просто собрание верных, а факт моей внутренней жизни. Я принимаю Церковь Тело Христово внутрь себя, как принимаю Тело Христово Евхаристию. > Благодать упраздняет Закон как знание каких-то способов существования, могущих обеспечить справедливость, правопорядок, душевное спокойствие или хотя бы угрызения совести. Благодать разворачивает нас внутрь себя здесь ищи ежесекундно ответа на вопросы. Если во мне нет любви разве я найду эти ответы? И даже если я открываю в себе любовь разве я нахожу ответы? Нет, часто я нахожу лишь способность преодолеть вопрос любовью. Увы, проблема разделенности Церкви непреодолима даже любовью. Во мне она остается, эта проблема. Это не значит, что я одновременно признаю догмат о филиокве и не признаю его. Но я ощущаю как главный свой грех почти и не зависящий от моей воли, следствие моего падшего состояния свою собственную раздробленность, при которой воля, разум, сердце суть автономные области. И пусть даже каждой из них я принимаю Христа полностью (если бы!), эта автономность никак не преодолевается и не сливается в блаженное райское единство. > Не хочу сказать, будто православная Церковь уподобляется эмоциям, а католическая воле. Это было бы очень поэтично и метафорично, но я говорю о жестокой духовной реальности внутри себя, а не в истории Церкви. Нет такого порока или такой добродетели, которая бы целиком и полностью не гнездилась во мне, а пребывала бы где-либо снаружи, в другой личности или другой Церкви. Если разделению Церквей причина амбиции то эта амбиция во мне. Если разделению Церквей причина невежество оно во мне. Если разделению Церквей причина агрессивность то это моя агрессивность. И это не красивые слова, а духовная реальность. Конечно, невозможно постоянно жить с ее сознанием. Не случайно хоть что-то я начал понимать лишь сейчас, после многолетней озабоченности проблемой экуменизма. Господь милостиво поставил эту проблему сперва как внешнюю заботу. Я мог считать ее решением совместные с инославными молитвы, мог считать богословские размышления приближением к ее решению в мировом масштабе. Но отныне я знаю, что чем больше я углубляюсь в себя, тем глубже становится разделение Церквей в моих глазах. Раньше я успокаивался совершенно справедливой фразой: "Перегородки, разделяющие Церкви, не достают до неба". Но впредь спокойствие исключено, и по мере обострения моей духовной зоркости к себе, углубления моего покаяния будут возрастать беспокойство и мучения: перегородки, разделяющие Церкви, имеют основание в моей душе, и тем толще это основание, чем глубже я обследую свою душу. Раньше мне было извинительно экстериоризировать проблему, выносить ее вовне, спокойно возвращаться к ней время от времени в надежде найти рано или поздно ответ, практический или теоретический. Отныне я знаю, что ответа как однократного акта, раз и навсегда что-то определяющего в вопросе разделения Церквей не будет в принципе. Возможно лишь непрерывное покаяние но возможно ли оно, и разве оно не мучение? > В душе любого современного человека немало средневекового: желания найти опору вовне, во внечеловеческой (межчеловеческой или божеской) правильности, преодолеть свою греховность вхождением в святую общность догматической, политической или экономической истинности. Но для того и закончено Средневековье, чтобы мы никогда более не могли укрыться от личной ответственности не только за личные, интимные грешки, но и за грех мира. > Догматическое спокойствие, самоуспокоенность и самоуверенность следствие, как ни странно, очень интеллектуалистского и философского понимания догмата как некоего знания, о котором может быть выдана справка. Между тем, догмат не есть уравновешенное представление о соотношении природ или воль в Иисусе Христе или, вернее, есть не только такое представление, но и проживание с этим верно понятым Иисусом. Утверждение апостола Иоанна: если я брата своего ненавижу, то я не с Богом, означает, что жизнь любви есть догмат, объемлющий весь Символ веры. Если наша догматическая истинность прикрывает или, тем паче, поощряет разделение христиан значит, это догматическая ложь. И не только моя, но и всей церковной общины, в которую я вхожу. > Экуменизм стал ведущей церковной проблемой современной эпохи и это именно догматическая проблема, к сведению тех, кто недоумевает, чем бы таким догматическим мог бы заняться Вселенский собор. И причина такого положения не то, что мы более цивилизованы или утончены душой, чем наши средневековые предки. Нет, нашей заслуги тут нет. Это Господь лишил нас последнего упования на мир сей, ибо упование на правоту церковного организма на земле было упованием мира сего, источником плодов сатанинских лжи, крови, ненависти. Тайна Церкви нам явлена как действительно тайна, не сводимая ни к каким земным гарантиям, текстам, договоренностям, богословским или эмоциональным согласиям, тайна мучительная и острая, как меч. Нам окончательно отказано Богом в праве иметь упование на земле чтобы наше небесное упование с тем большей силой светило во мраке мира сего. |
||||||||
Буду благодарен за материальную
поддержку проекта. |
||||||||
Здесь вы можете оценить прочитанный выпуск
рассылки.
|
||||||||
www.messia.ru/r2/5/ek08_151.htm
Архив рассылки, формы подписки > www.messia.ru/r2/
|
Божьего благословения! | |
редактор-составитель рассылки | |
Александр Поляков, священник* | |
(запасной адрес: alrpol0@gmail.com)
|
<= предш. выпуск серии | ||||
|
![]() |