Милость и мир от Бога, Отца нашего и Господа Иисуса Христа! (Рим.1:7)

Тема выпуска:
Евхаристия: таинство приношения (4)

по книге: протопресв. Александр Шмеман "Евхаристия: Таинство Царства", гл. 6 (www.krotov.info/libr_min/25_sh/shme/man_31.html#66)

Предыдущие части:
• (1) Евхаристия: таинство собрания (а, б, в, г)
• (2^a) Евхаристия: Символизм (а, б, в)
• (2^b) Евхаристия – таинство Царства (а, б)
• (3) Евхаристия: вхождение в Царство Божие (а, б, в)
• (4) Евхаристия: таинство Слова (а, б, в, г)
• (5) Евхаристия: таинство верных (а, б, в)
• (6) Евхаристия: таинство приношения (a, б, в)

VIII

В ранних рукописях молитва "Никтоже достоин" надписывается: "Молитва, которою молится священник о себе, совершая вход святых даров". Действительно, формальная особенность этой молитвы в том, что, в отличие от всех других молитв Литургии, она приносится священником лично о себе, а не от лица составляющих собрание Церкви:

"Призри на мя грешного и непотребного раба Твоего, и очисти мою душу и сердце от совести лукавой, и сделай силою Святого Твоего Духа меня, облеченного благодатию священства, достойным предстать святой Твоей трапезе и совершать священнодействие святого и пречистого Твоего Тела и драгоценной Крови..."

При неправильном понимании этой особенности, в ней легко найти подтверждение противопоставлению священника  –- собранию Церкви, отождествлению служения с одним духовенством, которое уже давно проникло из западного богословия в православное и прочно укоренилось в бытовом благочестии. Так слова "служит", "совершает", "приносит" воспринимаются как имеющие отношения лишь к священнику, а миряне воспринимаются как элемент пассивный, участвующий в службе только молитвенным присутствием? Такое словоупотребление отражает глубокое искривление церковного сознания. В нём нашло свое выражение то, с каждым веком усиливавшееся, понимание Церкви, в котором она переживается, прежде всего, как "обслуживание" духовенством – мирян, удовлетворение клиром "духовных нужд" верующих. Именно в этом восприятии Церкви причина двух хронических заболеваний церковного сознания, проходящих красной нитью через всю историю христианства: "клерикализма" и "лаицизма", принимающего обычно форму "антиклерикализма".

Для нас здесь важно, что эта "клерикализация" Церкви, сведение служения в ней лишь к духовенству и, соответственно, атрофия мирянского сознания, привели к трагическому отмиранию жертвенного восприятия самой Церкви и Таинства Церкви  – Евхаристии. Убеждение, что священник служит за мирян и, так сказать, вместо них, привело к убеждению, что он служит для них, для удовлетворения их "религиозных нужд", как бы подчинен их религиозному "заказу". Мы уже видели это на примере проскомидии, где вынимание частиц при поминовении стало восприниматься не как претворение нами самих себя и друг друга в "жертву живую и приятную Богу", а как способ удовлетворить некую личную нужду  – в "здравии", в "упокоении"... Но пример этот можно распространить на всю жизнь церковного общества, на всю его психологию. Подавляющее большинство мирян (поддерживаемых в этом слишком часто и духовенством и иерархией) ощущает Церковь как существующую для них, но не ощущают себя Церковью "претворенных" и вечно претворяемых в жертву и приношение Богу, в участников жертвенного служения Христа.

Обо этом мы уже говорили, и возвращаемся к этому теперь потому, что из молитвы священника "о себе", с которой начинается евхаристическое приношение, можно, при неправильном ее понимании, вывести, что приношение это совершается только священником. Поэтому-то так важно понять ее настоящий смысл. А смысл этот не в противопоставлении священника – собранию, мирянам, не в отделении их друг от друга, а в отождествлении священства Церкви со священством Христа, единого Священника Нового Завета, который Своим приношением Себя освятил Церковь и дал ей участие в Своем священстве и в Своей жертве:

... ибо Ты  – приносящий и приносимый, принимающий, и раздаваемый, Христе Боже наш...

Отметим, что  – в отличие от евхаристической молитвы в целом, которая приносится Богу Отцу,  – эта молитва обращена лично ко Христу. Почему? Потому, что именно в этот момент евхаристического священнодействия, когда наши дары, наше приношение приносятся к престолу, Церковь утверждает, что приношение это совершается Христом ("Ты еси приносяй") и является приношением жертвы, единожды Им принесенной и вечно приносимой ("и приносимый"). Утверждать это тождество, являть и исполнять его в таинстве Евхаристии призван и поставлен только священник. Но в том-то и весь смысл этой изумительной молитвы, что он может это служение исполнять только потому, что священство священника  – не "его", не "другое" по отношению к священству Христа, а то же единое и неразделимое священство Христово, вечно живущее, вечно исполняемое в Церкви  – Теле Христовом. А священство Христа  – в соединении в Себе всех верующих в Него, в собирании и создании Своего Тела, в приношении  – в Себе всех, и во всех  – Себя. Таким образом, исповедуя священство, в благодать которого он облечен, как священство Христа, готовясь "священнодействовать" Тело Христово, т.е. явить тождество нашего приношения с жертвой Христа, священник не только не отделяет себя от собрания, а, напротив, являет свое единство с ним, как единство Главы и Тела...

Потому как раз и его личная молитва о себе не только уместна, но и необходима. Ибо православию в равной мере чужды как "латинское" понимание таинств, при котором личность священника (в отличие от "объективного" дара священства, то есть "права" совершать таинства) не имеет никакого значения по отношению к их "действенности", так и сведение таинств к зависимости от субъективных качеств их совершителей. Это ложная дилемма, один из тупиков, к которым неизбежно приводит богословский рационализм. В православном восприятии Церкви одинаково очевидны, с одной стороны, абсолютная независимость дара Божьего, как именно даром данного, от какой бы то ни было земной, человеческой "причинности", а с другой  – личный характер этого дара, принятие которого зависит, следовательно, от того, кому он подается. "Не мерою дает Бог Духа...", но только в личном подвиге усваивает его человек, и только в меру этого усвоения действенен в нём и дар благодати. Само различие даров и служений в Церкви ("все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учители?..." 1Кор.12,29) указывает на соответствие дара  – личности получающего его, на тайну избрания и поставления, на призыв, обращенный к каждому, исполнить свое призвание, "ревновать о большем даре" (1Кор.12,31). И если Церковь не ставит "действительность" таинств в зависимость от качеств тех, кто поставлен совершать их (ибо в таком случае не было бы возможным ни одно таинство), то столь же очевидна для нее зависимость полноты церковной жизни от меры возрастания членов ее в принятии и усвоении полученных ими даров. Основной дефект всякой схоластики, богословского рационализма в том, что он как бы удовлетворяется вопросом о "действительности" и "объективности" и к нему сводит всё учение о таинствах (да и о самой Церкви), тогда как подлинная вера состоит в жажде полноты, а значит  – исполнения каждым и всей Церковью "не мерою данной" им благодати Божией.

Единственность служения священника состоит в том, что он призван и поставлен быть в Церкви, Теле Христовом, образом Главы Тела  – Христа, а значит  – тем, через кого продолжается и осуществляется личное служение Христа. Не просто власть Его  – ибо власть Христа  – власть любви и не отрываема от Его личной любви к Отцу и к людям; не просто священство Его  – ибо священство Христа состоит в личной самоотдаче Его Богу и людям; и не просто учение Его  – ибо Его учение неотрываемо от Его личности; а именно сама сущность этого служения, как любви и самоотдачи Богу и людям, как пастырства в глубочайшем смысле этого слова: положения пастырем "жизни своей за овец..." Это значит, что само призвание к священству обращено к личности призываемого и от нее неотрываемо, и что всякое различение "священства" и "личности", при котором священство оказывается чем-то, заключенным в самом себе, и к личности носителя его не имеющим отношения, ложно, ибо извращает сущность священства, как продолжения в Церкви священства Христова. "Каков поп, таков приход"  – в этой грубоватой народной пословице больше правды, чем во всех хитроумных рассуждениях схоластов о священстве. Церковь не отрицает "действительности" таинств, совершенных любым "попом", но знает и всю, действительно страшную, зависимость жизни церковной от достоинства или недостоинства тех, кому вручено "домостроительство тайн Божиих".

Поэтому, при наступлении в евхаристическом таинстве момента, когда священнику предстоит стать Христом, заступить то место в Церкви и во всём творении, которое принадлежит только и лично Христу, и которого Он никому не передал, не "делегировал", когда руками, голосом и всем существом священника будет действовать сам Христос, как не обратиться ему с этой личной мольбой ко Христу, не исповедать своего недостоинства, не молить о помощи и об "облечении силою Святого Духа", как не отдать своей личности Христу, Который избрал ее, чтобы в ней явить и исполнить Свое присутствие и Свое вечное священство? Как не почувствовать именно личного трепета, нужды именно в личной помощи свыше и, главное, личной ответственности  – нет, не за "объективную действительность" таинства, а за "действенность" его в душах и в жизни верующих? Ибо если "никтоже достоин" совершать это служение, если оно всецело и до конца  – дар благодати Божией, то тогда только в смиренном сознании нами этого недостоинства и открывается для нас возможность получения и усвоения его.

www.messia.info/r2/1/298.htm
Архив рассылки, формы подписки -> www.messia.info/r2/
Сайт "Христианское просвещение" -> www.messia.info
>Форум сайта< 
Буду рад прочитать Ваши мнения о представляемых в рассылке текстах - в письме, в icq или на форуме.
Постараюсь ответить на вопросы.

Обратите внимание, что редактор-составитель рассылки не является, как правило, автором текстов, которые в рассылке используются. Автор текста указывается перед текстом.